Арена

— А что такое «колымага»?

— Да как тебе сказать… — Арефьев задумался. — Ну, в общем это когда корыто поставили на колеса или полозья, впрягли в него лошадь. Вот и едешь ты в ней, Катька… И запомни. Потом, когда будешь большая, полетишь на этаком вертолете… Порх! — щеки Арефьева лопнули с треском, как воздушный шар. Он поглядел на Катьку замолчал.

— А дальше? — не унималась Катька.

— А дальше уж будет и лететь некуда. Все изъезжено, излетано будет. А колымагу в цирк отдадут. Мне! Я ведь клоун. Вот и буду ездить!..

Сумерки, скрип полозьев, еле-еле различимые и хаотичные тени наполняли Надино сердце тоской. Вадим и все, что связывало ее с ним в Иванове, было настолько сильным, красивым, что подчас ее тяготила мысль: теперь уж этого не будет! Никогда! И тут же наперекор всем «никогда» она надеялась на возможность повторить счастье, повторить, привнеся и зрелость и горечь. «Вадим! Увижу тебя, и не нужно прятать ни радость, ни боль. Ведь ты — это я, прятать не от кого!»

— Завтра приедем в город и сразу… — сказала Надя, точно они уже сели в поезд. Однако до поезда было далеко. А что делать в городе, она и сама не знала: дел — много, желаний — еще больше.

— Дядя Август, а этот город меньше Москвы? — спросила разговорившаяся Катька.

— Да, меньше на один фонарный столб… — пошутил старик.

Деревья уплывали в темноту. Вскоре один скрип полозьев журчал, как сверчок, согревая сном.