Шальная звезда Алёшки Розума

* * *

— Итак, мсье Лебрё, чем могу служить? — Габриэль Маньян смотрел на Матеуша, по-собачьи наклонив набок голову.

На вид поверенный был ненамного старше, должно быть, и тридцати ещё нет. Внешность самая заурядная: среднего роста, худощавый, лицо из тех, на каких взгляд не задерживается, только карие, чуть прищуренные глаза глядели чересчур внимательно для простоватой физиономии. Одет скромно и недорого, впрочем, Маньян был у себя дома и выезжать вскорости, кажется, не собирался. Решив не затрудняться излишними объяснениями, Матеуш протянул поверенному объёмный пакет.

— Прочтите сперва это, — предложил он. — Я не знаю, что вам написал граф де Морвиль, возможно, он сам рассказывает о порученной мне миссии.

Маньян вскрыл послание и взглянул на ровные ряды чисел, покрывавших лист сверху до низу.

— Цифирью[86] писано, — проговорил он и пояснил: — На чтение уйдёт некоторое время. Полагаю, к завтрашнему утру я успею ознакомиться, ну а вы пока отдыхайте. Должно быть, едва на ногах держитесь от усталости. Дороги нынче такие, что без них обходиться было бы проще…

Вот с последним Матеуш готов был согласиться горячо и от души — тракт, по которому, увязая через каждые полверсты, с трудом двигалась карета, рискуя оставить колёса в полужидком грязевом месиве, назвать дорогой язык возмущённо отказывался. Что же тогда бездорожье? Должно быть, у русских до сих пор в ходу средневековый обычай, по которому товары, упавшие с повозки, принадлежат хозяину земли, по которой та едет…

Матеуш тысячу раз пожалел, что приходится путешествовать в карете — верхом он доехал бы вдвое быстрее, даже если бы не менял коней, а давал роздых собственным. Он не понимал, зачем нужно представлять купца, если есть паспорт шевалье де Лессара, почему он не может ехать в Москву в качестве дипломатического служащего, но спорить с графом Плятером, разумеется, не осмелился.

А негоциант из Лиона ехать налегке никак не мог и был отягощён изрядным обозом — вёз с собой сундуки с образцами тканей, которыми якобы собирался торговать с московитами. Впрочем, нет худа без добра — зато у него был кучер Жано, расторопный смышленый малый из гасконцев, способный заменить собой целый штат слуг. Что-то во взгляде и особенно в осанке Жано наводило Матеуша на мысль, что тот не простой кучер, а быть может, и не кучер вовсе, но разбираться в этом вопросе ему было недосуг.

Меж тем Маньян взял с бюро бронзовый колокольчик и позвонил — в дверях тут же появилась полная круглолицая женщина лет тридцати — судя по наряду, служанка. Поверенный что-то сказал ей по-русски, и Матеуш с неудовольствием обнаружил, что не смог понять сказанного. Полгода назад, когда по требованию графа Плятера он начал учить русский язык, тот не показался ему сложным — многие слова напоминали польские, только звучали чудно́. Вскоре он уже хорошо понимал своего наставника, довольно бойко говорил сам и самонадеянно полагал, что вполне готов к путешествию в Московию. Однако на деле Матеуша ждал неприятный сюрприз — быструю и какую-то невнятную речь коренных московитов он почти не разбирал.

— Акулина обустроит вас на ночь и подаст тёплой воды, освежиться с дороги, — вывел его из задумчивости голос Маньяна. — Доброй ночи, сударь.

Служанка проводила Матеуша в одну из комнат и вскоре принесла поднос со скромным ужином — половиной холодного цыплёнка и штофом вина. Матеуш хотел заговорить с ней, но отчего-то не решился. Ещё через полчаса Акулина притащила лохань, ведро с водой и кувшин, и тут уж пришлось обрести дар речи — мыться в присутствии женщины, хотя бы и прислуги, Матеуш не желал. Медленно, путаясь в словах и помогая себе жестами, он велел горничной позвать своего кучера, которого разместили с прислугой, а самой ждать за дверью.

Когда с омовением было покончено и оба, и женщина, и Жано, убрались вон, Матеуш подошёл к окну. На улице уже совершенно стемнело, но вечер стоял ясный, лунный, а небосвод украшала целая россыпь звёзд, так что света было достаточно.

К концу пути, ошалев от тряски по колдобистым разъезженным дорогам, Матеуш впал в безразличное отупение, и поэтому, пока тащились по улицам русской столицы, даже в оконце не смотрел, мечтая только об одном: как-нибудь доехать и, наконец, покинуть опостылевшую за долгие недели карету.

Теперь же он с интересом разглядывал в окно кусок улицы. «И это столица?» — изумился Матеуш. Дома деревянные, торчат как попало, будто пьяные пейзане, улицы кривые, заборы не образуют единый ровный строй, а тоже все разные: кто выше, кто ниже, и стоят не в линию. Дороги мощены не камнем, а брёвнами.

Он вспомнил улицы Варшавы, ровный строй каменных домов, парки, дворцы, величавые костёлы, плотно подогнанную брусчатку под ногами. Москва же не город — деревня! И эти дикари, не умеющие навести порядок в собственной столице, будут диктовать его Отчизне, кого ей следует выбирать королём? Говорят, большинство московитов не умеет ни читать, ни писать. Их неистовый царь лупил своих подданных дубиной, заставляя учиться.

Чувствуя, как плещутся в дуще презрение и ненависть, Матеуш отошёл от окна.

-------------------

[86] Цифирь — способ шифрования, в котором вместо букв используются цифры.

Утром за завтраком Маньян сам начал разговор.

— Граф описал мне в общих чертах вашу затею и хочет, чтобы я помог её исполнить. Какую помощь вы желали бы получить?

— Для начала расскажите мне про принцессу Елизавету.

— Елизавета — дочь царя Петра и его второй жены Екатерины. Родилась до брака и потому, а ещё из-за низкого происхождения матери, не воспринимается как серьёзная претендентка на корону. После смерти последнего царя клан князей Долгоруких, что был тогда в фаворе, даже не рассматривал возможность возведения её на престол.

— Из-за того, что она незаконнорожденная?

— Ну, официально-то по русским законам она не считается незаконнорожденной, поскольку во время брачной церемонии родителей Елизавету с сестрой «привенчали». Этот обряд признаёт законность рождения и даёт полные юридические права, в том числе и наследования. Кроме того, обе царевны упомянуты в тестаменте своей матери, как следующие после Петра Второго претендентки на престол. Документ сей на момент смерти молодого государя оставался в силе, потому как тот завещания по себе не оставил.

— Тогда почему на престоле оказалась не она?

— С одной стороны, на дурной роток не накинешь платок — одно дело закон, а вовсе другое — молва. Старая аристократия, которую сильно потеснила худородная петровская знать, от души презирает «отродье портомои», как прежде презирала её матушку… Но, главным образом, дело тут в самой Елизавете. — Маньян досадливо поморщился, и Матеуш взглянул на него удивлённо. — Она ведёт себя неподобающе особе царской крови. Принцесса с семнадцати лет предоставлена сама себе, никакой родни, кроме тёток и дядьёв с материнской стороны, у неё нет. А те, даром что нынче графы, крайне низкого происхождения и влияния на неё не имеют.

— И что с того? — не понял Матеуш.

— А то, что Елизавета слишком смела в поступках, за которые любую дворянскую девицу ждала бы монастырская келья. — Взглянув в его недоумевающее лицо, Маньян вздохнул и пояснил уже без экивоков: — Елизавета бойка, весела и изумительно хороша собой. Она сводит мужчин с ума и с жадностью вкушает плод своей неотразимости. Или, как здесь говорят, «знает в любви всё, чему её не учили».

— Царственная потаскушка. — Матеуш скривился от отвращения. — Впрочем, чего ждать от дочери бесноватого царя и полковой шлюхи!

— Я бы не советовал вам говорить подобное вслух. — Маньян понизил голос. — Даже в этих стенах и по-французски. Пару недель назад государыня подписала указ о восстановлении Тайной канцелярии.

— Что такое «Тайная канцелярия»?

— Оплот политического сыска. Она занимается преступлениями против государства и государя. А хула на царицу и её фамилию[87] здесь почитается тяжким преступлением, за которое любой, в том числе и иностранец, может оказаться в Сибири, а то и вовсе на плахе.

Маньян сам разлил по чашкам кофий, отхлебнул из своей, на миг зажмурился от удовольствия и продолжил:

— Елизавета не властолюбива. И хотя на трон прав имеет больше, нежели царица Анна, никаких попыток заполучить его не делала. Всего более её волнуют наряды, балы и кавалеры, которых она даже не пытается скрывать от общества. Но тем не менее Её Величество смотрит на неё, как чёрт на попа, и, кажется, спит и видит, как бы отправить в монастырь. Не так давно Анна услала из Москвы в дальний гарнизон любовника Елизаветы, некоего гвардейца по прозванию Шубин, за то, что тот слишком уж вольно рассуждал, что-де именно его возлюбленная должна наследовать умершему царю. Сказывают, и сама Елизавета была в шаге от монашеской кельи, но всё же царица не решилась её тронуть, должно быть, опасаясь волнений. Мне кажется, пока она не слишком уверенно чувствует себя на троне.

— А что, если бы её постригли, могли и впрямь случиться волнения?

Маньян пожал плечами.

— Трудно сказать наверняка. Как я уже говорил, придворные и дипломаты цесаревну презирают, но гвардия в России, как мне кажется, уже начала осознавать свою силу и всё больше становится тем, что англичане называли «kingmaker» — делатель королей. В среде же гвардейских солдат и нижних чинов она весьма популярна.

— И как вы полагаете, эта самая гвардия могла бы посадить Елизавету на трон?

— Если бы нашёлся вождь, уважаемый в гвардейских полках, думаю, он смог бы составить комплот[88] в её пользу.

— Это умозрительное рассуждение или такой вожак в самом деле имеется? Уж не тот ли гвардеец, которого сослали в глушь?

— Ну что вы! — Маньян улыбнулся. — Шубин — мелкая сошка, прапорщик. Да и рода хоть и шляхетского, но незнатного. Куда ему революции учинять!

— Принцесса столь неразборчива, что крутит амуры с человеком из низов?

— Мне кажется, это-то и эпатирует всего больше местную публику. Если бы она выбирала в любовники князей из Рюриковичей, на это смотрели бы гораздо снисходительнее.

— И кто у неё нынче ходит в амантах?

— Пока таких слухов до меня не доходило. Я, признаться, впрямую и не интересовался, но, если вам угодно, могу узнать.

— Узнайте, мсье Габриэль. Как вы полагаете, у меня есть шанс вскружить этой даме голову?

Маньян внимательно взглянул на Матеуша, словно и впрямь хотел оценить его стати и шансы на амуры с цесаревной, и кивнул.

— Думаю, такое вполне возможно.

— Значит, мне понадобится ваша помощь — вам придётся ввести меня в здешнее хорошее общество.

------------------------

[87] семью

[88] заговор