Бабуля-суперопекун

* * *

Три недели спустя я снова увидела его в библиотеке. Я была в исследовательском отделе и притворялась, что просматриваю раздел «Требуются» в «Болтон Ивнинг Ньюс», а на самом деле составляла список десяти своих самых любимых стихотворений Эмили Дикинсон.

Под номером один я поставила «След похорон в моем сознании» и стала спорить сама с собой, что лучше — «О, небеса, вас не могу достичь» или «Когда я умирала — жук влетел». Потом, из всех голосов, внутренних и внешних, мой разум остановился на том, который произнес: «Миллер». Я резко подняла голову и увидела его.

Он стоял и болтал с мисс Мегерой, и меня поразил изменившийся язык ее тела. Обычно она очень чопорная и одновременно бодрая и ей нравится прижимать к груди стопку книг. Но хотя этот цыганистый парень выглядел весьма небрежно и даже экстремально, с длинными волосами и проколотыми ушами, в бандане и кожаных напульсниках, она наклонилась к нему, будто знала его сто лет. Она улыбалась, взбивала свою челку, как делали девочки в школе, когда разговаривали с кем-то, кто им нравится.

Я услышала, как она сказала: «Это необычное написание» и «у меня была тетя, которая жила в Нантвиче. Я помню, там есть прелестная церковь с квадратной зеленой лужайкой».

— Мы не особенно часто ходим в церковь, — сказал он. — Мама скорее язычница, если она вообще во что-то верит. Но там Действительно довольно красиво. Я люблю бывать в храмах, у них сильная энергетика. Особенно в готических.

Когда я смотрела на них, его глаза встретились с моими, и я приподнялась с места. Я могла бы залезть под стол, но было слишком поздно — мисс Мегера повернулась в мою сторону и кивнула головой, потом вышла из-за стола. Он вежливо пропустил ее вперед, и на ее лице промелькнула легкая тень удовольствия.

— Кейт-Кэт, — сказала она, подходя ближе, — тут пришел молодой человек, который хочет с тобой познакомиться.

Словно мы все оказались на великосветском приеме.

— Привет, — сказал он, стоя на почтительном расстоянии, — меня зовут Кэллум. Кэллум Тернер.

Широкая улыбка, взлет бровей. Я заметила, как то ли бусы, то ли что-то в этом роде блеснуло у него на груди.

— Кэллум составляет свое фамильное древо, — сказала мисс Мегера, с улыбкой взглянув на меня. — Он путешествует по всей стране и ищет дальних родственников.

— Еще только собираюсь. Это моя, так сказать, первая остановка.

Не глядя на него, я повернулась к мисс Мегере.

— Я не знаю никого по фамилии Тернер. Полл никогда не упоминала никаких Тернеров.

Мисс Мегера наклонила голову, как бы приглашая его говорить.

Он сказал:

— Возможно, я твой кузен. Я думаю, хотя, может быть, и ошибаюсь, что моя мама — сестра твоей мамы.

Краска бросилась мне в лицо. Наверное, я стала красной, как свекла, потому что мисс Мегера сказала:

— Пройдите в кабинет. Там вы сможете полчасика пообщаться наедине. — Я не шелохнулась. — Идите. Я не всем это предлагаю. — Она подошла ко мне и взялась за спинку моего стула. Я встала.

— Моей мамы здесь нет, — сказала я, проглотив комок в горле. — И мы не знаем, где она. Она убежала девятнадцать лет назад, когда я была маленькой, о боже, может, ты знаешь, где она живет?

— Нет, — сказал Кэллум, — извини. Как жаль.

Мисс Мегера перевела взгляд с меня на него и обратно и подтолкнула нас по направлению к пустому кабинету.

Когда мы почти подошли к нему, мисс Мегера взяла меня за руку и потянула в сторону.

— Извини, мы только на минуту, — сказала она Кэллуму, потом понизила голос. — Если у тебя нет желания с ним говорить, Кэт, только скажи. Я решила, что ты захочешь встретиться с человеком, который знает о твоей семье, но я и подумать не могла, что он сделает сообщение такой важности. Мне в голову не приходило. Должно быть, я поступила опрометчиво. Так что, пожалуйста, не думай, что тебе обязательно с ним говорить.

— Нет, я поговорю.

— Возможно, тебе будет больно услышать какие-нибудь не очень хорошие новости. Ведь ты же не знаешь, что именно он собирается тебе сказать. Может, вовсе ничего не скажет.

— Я понимаю.

Мисс Мегера взглянула на меня.

— Ты хочешь, чтобы я осталась?

— Но вы ведь не можете. Вы должны быть в зале.

— Мисс Оллертон может заменить меня… Хотя нет, ты права… Я должна быть там. Но я сразу же приду, если понадоблюсь. Хорошо?

— Не говорите никому, что он только что сказал, хорошо? Вообще никому. — Я почувствовала дрожь в своем голосе.

— Конечно, не скажу. Это ведь не мой секрет. — Она проводила нас до двери, вошла и быстро оглядела комнату. — Сделайте кофе, если захотите, чайник вон в том углу. Там же есть шоколадные пастилки. Не трогайте только этот пакет с бананами мисс Оллертон. Передвиньте вон те каталоги, вот так. Я вернусь минут через двадцать.

Потом дверь закрылась, и мы остались одни.

— Это большая честь, — услышала я свой голос.

— Что, говорить с тобой? Я это знаю. Мне повезло.

— Нет, — пробормотала я, — что она пригласила нас сюда. Это территория мисс Стокли. Ей принадлежит вся библиотека, ну не совсем, но она считает себя здесь полноправной хозяйкой. А этот кабинет — что-то вроде святилища.

— Procul, о procul este, profani, — сказал Кэллум.

— Ты знаешь латынь?

— Меня научила мама. Это из Виргилия. Я и греческий знаю немного. Мы будем пить кофе или что?

Он встал и включил чайник, а я в это время думала о сталкивающихся скалах и водоворотах. Если ситуация выйдет из-под контроля, все, что мне нужно сделать, это открыть дверь и выйти.

— Теперь обо мне. Мне семнадцать, и я учусь в шестом классе в Крю-колледже. — Он прошелся по комнате, взял жестянку с кофе, открыл пакеты с молоком. — Живу в Нантвиче, в Чешире, вместе с мамой, которую зовут Джуд. У нас квартира над книжным магазином, где я иногда подрабатываю, хотя большей частью сижу и читаю, вместо того чтобы обслуживать покупателей. К счастью, владельцу магазина нравится моя мама, хотя он ей совсем не нравится, потому что он старый. Мой отец исчез с нашего горизонта, когда я был совсем маленький, но и я не думаю о нем, потому что моя мама равнодушна ко всему этому. Она особо не парится насчет мужчин, есть только я и она, нам хорошо вместе. Моего лучшего друга зовут Сэм Хэслам, мой любимый фильм всех времен «Собачий бассейн», я ненавижу «Макдоналдс» и мечтаю купить небольшое поместье на северо-западе Шотландии. — Он поднял кофейник, чтобы налить кофе, и замолчал. — Это все. Моя жизнь уложилась в пятнадцать секунд. Вы имеете то, что видите, я человек открытый.

Мое сердце стало биться немного медленнее. Это была маленькая тихая комната. Поставить сюда кровать, и я смогла бы устроиться здесь довольно комфортно. У всех предметов здесь было свое место: ручки скрывались в пластиковых футлярах, книги на полках стояли в алфавитном порядке стройными рядами, даже карандаши лежали строго в ряд. В такой обстановке я могла бы здесь поработать под началом мисс Мегеры.

— Извини, что я тогда убежала.

Он коротко рассмеялся:

— Забей. Не стоит извинений, Кэт. Это моя вина, я все сделал не так, как надо, глупая башка! Ты, должно быть, подумала, что я сбежал из тюрьмы. Странно, что полицию не позвала. Просто я появился слишком внезапно.

— Ты выглядел стремно.

— Кто, я? Ха-ха, мне это нравится. — Он радостно помахал в воздухе чайной ложечкой. — Мои друзья просто отпали бы, если бы услышали, что ты сказала. В колледже у меня кличка Мэри. Мой девиз: «Если есть проблемы, можно от них сбежать!» Но все равно извини, что напугал. Я просто хотел поговорить с тобой о семье. Тебе с сахаром? А, его здесь нет. Нет, вот он.

Он поставил передо мной кружку, уселся на стул напротив, потом пододвинул коробку с печеньем на середину стола. Я отрицательно покачала головой. Аппетит исчез напрочь. Он сидел так близко, что я могла видеть черную щетину на его подбородке и волоски на запястьях. Когда он говорил, на шее приподнималась и опускалась цепочка. Какой я ему показалась? Был ли он разочарован? По нему ничего нельзя было понять. Изо всех сил я старалась сидеть спокойно и не вертеться на стуле.

— Так, значит, твоя мама учительница? — спросила я скорее чтобы прервать тишину, чем оттого, что мне это было интересно.

— Шутишь?! Ну да, она меня учила. Я получил шесть сертификатов о среднем образовании, но никогда не появлялся в средней школе. А сейчас я учусь в колледже только для того, чтобы посмотреть, смогу ли получить хоть пару «а» в конце следующего года. Мама не верит в официальное образование, она считает, что оно подавляет индивидуальность. Школа подавляла ее индивидуальность; она постоянно бунтовала против системы. Потом поступила в университет и совсем сошла с рельсов.

— Что она сделала?

— Ну, для начала она сделала меня. — Он рассмеялся. — Ко всеобщему удивлению.

Я поежилась от совпадения:

— Она старше моей мамы? Почему они не поддерживают отношений?

— Я ничего не знаю о твоей маме, вообще ничего. Извини. Мама ни слова о ней не говорила. Я смог вытянуть из нее лишь сведения о том, как твоя мама увлеклась человеком по имени Роджер Миллер, и что имя его матери Полианна. Полианн здесь не так много. Вот как я нашел тебя. Но, думаю, у них произошло с моей мамой что-то вроде сильной ссоры, потому что она не рассказывает даже об их детстве. Это как закрытая книга. Мне кажется, она и не знала, что ее сестра исчезла. Сколько, ты сказала, восемнадцать лет назад?

— Ты ей расскажешь об этом?

— Не знаю. Все эти изыскания я делаю только для себя и не хочу без необходимости огорчать свою мать. Для нее есть что-то действительно болезненное в прошлом, о котором она не хочет говорить.

Рисунок Филипа Пуллмана добродушно смотрел в затылок Кэллуму. «Знаешь, я испытываю вполне естественное смущение в присутствии незнакомого человека», — хотелось мне сказать. Но ситуация была слишком необычной. Сердце стало замедлять свое биение, и я была готова сказать ему что-нибудь в ответ.

— Дома мы не говорим об Элизабет, потому что моя бабушка ненавидит ее. Просто не выносит. Не хочет, чтобы упоминали ее имя.

Как мне выразить сложный клубок эмоций, связанных с моей матерью?

— Потому что она убежала и оставила тебя?

— И это, и… Полл — моя бабушка — считает, что Элизабет виновна в смерти моего отца.

У Кэллума отвисла челюсть.

— Черт! Какой ужас! Это действительно так?

— Да, по правде говоря. Господи, ты действительно хочешь об этом услышать?

— Если ты хочешь мне рассказать.

Через дверное стекло я увидела, как мисс Мегера помахала мне рукой. Я поняла, что слишком взволнована. Ну что ж. Буду взвешивать каждое слово.

— Почему бы нет? Если ты мой родственник, думаю, тебе можно об этом узнать. Это не такой уж большой секрет, его знает каждая собака в нашей деревне. Но дома мы об этом не говорим. Полл однажды мне рассказала, как все произошло, но потом, сколько я ни расспрашивала, как будто язык проглотила. Кое-какие детали знает моя двоюродная бабушка Кисси.

Я глубоко вздохнула.

— Они ехали в его машине, возвращались из Шеффилда, и начали спорить. Не знаю, о чем. Полл говорит, они всегда спорили. Элизабет очень жалела о том, что вынуждена отказаться от мысли об университете и сидеть дома с ребенком. Она забеременела, когда училась в школе, а ведь это очень тяжелое испытание. И она не могла простить отцу того, что он свободен, возможно, поэтому они и ссорились.