Бабуля-суперопекун

Глава двадцать первая

Прошла целая неделя, пока Полл наконец вернулась домой (у нее возникли проблемы с давлением и подозрение на черепно-мозговую травму), и десять дней, чтобы понять, что я никуда не еду. До начала занятий оставалось еще полтора месяца, но я знала, что сама мысль о том, чтобы уехать за сто миль отсюда и стать студенткой, всегда была фантазией. Мое предчувствие меня не подвело. Я никогда, никогда не смогу распоряжаться своей жизнью.

Хотя, может, это даже к лучшему, потому что Полл сильно изменилась.

— Не знаю, что они с ней сделали в больнице, — прошептала Мэгги, когда Полл удалилась наверх, хромая, вздыхая и хватаясь за грудь, — у нее продолжаются эти постоянные приступы паники, как она их называет. У нашей Дон были такие же после рождения крошки Кейли. Один раз она не могла выйти из дома, а у нее кончились подгузники. И когда я пришла, то увидела, что она намотала на ребенка бумажное полотенце и прикрепила его скотчем.

Я передернулась. Я ненавидела младенцев. Дон могла бы завернуть его в фольгу, мне это было безразлично.

— Как долго это продолжалось?

— Что? Скотч?

— Нет, приступы паники.

— Она очень долго об этом не говорила, чтобы не подумали, что она никудышная мать и не передали Кайли на воспитание в другую семью. Но, в конце концов, она пошла к доктору, и он дал ей таблетки. Псориаз, они так вроде назывались.

— Псориаз — это болезнь такая.

Мэгги сощурила глаза.

— Ну, не знаю. Что-то в этом роде. Я спрошу, когда ее увижу. Но Полл пришлось пережить потерю своей собаки, это был для нее ужасный удар. К тому же еще это падение. И твой отъезд…

Я быстро встала и ушла на кухню. Я смотрела сквозь грязное стекло на длинный узкий сад с могильным холмиком Уинстона в глубине, на тусклые белые тени раскисших гномов Собачника, на отвисшую веревку для белья, мокрую после дождя. Я могла бы просто сказать, что никуда не поеду. Не знаю, почему я не сказала сразу. Может, не хотела, чтобы у Мэгги возникло ощущение победы. Все равно она и Полл очень скоро узнают, что я не еду в Оксфорд.

По почте пришло Руководство для первокурсников, и я почувствовала что-то вроде облегчения после того, как просмотрела его и бросила в мусорную корзину. Надо было проходить медосмотр, а я всегда их ненавидела. Раздеваться до нижнего белья, ощущать, как медсестра разглядывает складки жира у тебя на животе, потом эти весы с движущимся цилиндром, который все время приходится отодвигать назад, назад, пока врач не поднимет брови в изумлении. На повестке дня там имелись караоке, викторины, поиски сокровищ, катание на коньках — все виды безумного веселья. В туалетах Центра отдыха и развлечений для студентов были предусмотрительно разложены кондомы, ведь кто знает, может, в середине праздника захочется перепихнуться с кем-нибудь, с кем знаком всего десять минут. Моя неделя первокурсника состояла бы из ста шестидесяти восьми часов сидения в своей комнате и попыток избежать любого общения. Но через некоторое время я вытащила конверт из мусорного ведра. Я спрячу это руководство вместе со списком литературы и первым письмом, где мне предлагалось условное место, в отцовском учебнике вместе с фото моей матери. Я полагала, что в память о хорошем стоит сохранить их — как доказательство того, что я могла бы поехать в Оксфорд, если бы захотела.

— Но, — сказала я Мэгги, когда мы мыли посуду, — если я останусь, здесь должны произойти некоторые изменения. Мне нужно больше свободы.

— Скажи это своей бабушке, — ответила Мэгги, стирая башмаком след от слизняка на заднем коврике у двери.

— Я это сделаю. Я составила список.

Полл сидела перед телевизором, сгорбившаяся и жалкая. По словам Мэгги, «вся воинственность из нее улетучилась», и это было действительно так. Кстати, вполне подходящий момент, чтобы ставить условия.

— Я тут подумала… — начала я, присаживаясь на край дивана рядом со стулом Полл и уменьшая звук телевизора.

— Да? О чем?

Мэгги ободряюще улыбнулась мне:

— Давай, дорогая.

Я сделала глубокий вдох:

— Мне уже восемнадцать, я закончила школу, и мне нужно больше свободы.

Полл повернулась и уставилась на меня:

— Что?

— Я останусь в этом доме, буду присматривать за тобой…

Полл быстро пробормотала:

— Это скорее я присматриваю за тобой.

— Продолжай, — кивнула мне Мэгги.

— Но здесь должны произойти некоторые перемены.

— Неужели?

— Да, именно. Например, я хочу уходить и приходить, когда мне вздумается.

— Но у тебя же есть ключ! — раздраженно проговорила Полл. — Не понимаю, на что ты жалуешься.

— Да, есть, но я все равно должна сообщать тебе каждый раз, куда я иду, разве нет?

— Да, и это простая вежливость. Не могу же я все время гадать, где ты находишься. А что, если тебя похитили? Приезжает полиция и первым делом спрашивает: «Куда она пошла?» По-твоему, я должна сказать: «Извините, офицер, но я не знаю»? Чтобы мне было стыдно, когда это будут показывать в новостях?

— А ведь Полл права, — сказала Мэгги. — Только один короткий телефонный звонок, чтобы сообщить о том, что ты задерживаешься. Ты просто даешь ей знать, что ты в безопасности.

— Но не сто гребаных вопросов каждый раз, как я соберусь выйти за порог.

— Не стоит так выражаться, — сказала Полл, — все нормально. Ты говоришь, куда идешь, и мне нет необходимости задавать вопросы.

Я перешла к следующему пункту:

— Я хочу носить то, что мне нравится, а не те вещи, которые ты покупаешь мне на распродажах. В них я выгляжу как… как ты. Как тогда, когда мне стукнет семьдесят.

Это ее уязвило.

— Носи, что тебе заблагорассудится, пожалуйста, сейчас все без исключения оголяют грудь и укорачивают юбки. Но я не буду оплачивать это, ты должна сама находить средства. Я не собираюсь давать деньги на наряды, которые выглядят как нижнее белье. Если ты будешь одеваться как проститутка, ничего хорошего из этого не выйдет.

— Да, это верно, — сказала Мэгги, — и куда только катится молодежь? Они все выставляют наружу свои прелести, ох уж эта мода!

— Я сказала, что сказала. — Полл ткнула пальцем мне в лицо. — Ты сама убедишься.

— Это мне решать. И если уж на то пошло, я не хочу слышать никаких насмешек по поводу моих бойфрендов, если я приведу кого-нибудь домой.

Полл ничего не сказала, она расхохоталась, что было еще хуже. Я в отчаянии взглянула на Мэгги.

— Она красивая девушка, — сказала Мэгги, — у нее прекрасная соблазнительная фигура. Если бы она заколола волосы назад, чтобы можно было увидеть ее лицо… — Она перегнулась через диван и убрала мне волосы со щек. — Ты как будто хочешь спрятаться, дорогая. Голову вверх, плечи назад. Ты все время закрываешь лицо, зачем? У тебя прекрасная кожа.

Полл продолжала смеяться, но уже через силу.

— Если ты так говоришь, Мэгги…

— Я хочу смотреть программы, которые мне нравятся, — продолжала я. — Я сыта по горло всякими домашними ремонтами и телевикторинами. И вообще, я хочу иметь собственный телевизор в своей комнате. У всех ребят в школе есть телевизоры.

— У всех в твоей школе больше денег, чем у нас, — огрызнулась Полл. — Я пенсионерка, к твоему сведению.

— Послушай, помнится, у миссис Даун есть старый телевизор, — вмешалась Мэгги. — Я думаю, она отдаст его тебе почти даром. Я поговорю с ней, — она улыбнулась Полл лучезарной улыбкой, — все утрясется.

— Спасибо, Мэгги. Что я говорила? Ах, да. Я хочу в некотором роде пройти курс открытого университета. Я попросила мисс Стокли помочь мне составить заявление, и я могу пользоваться компьютерами в библиотеке для выполнения заданий.

Я подумывала о профессии библиотекаря, но не сказала этого Полл. Я надеялась, что мисс Мегера будет так приятно удивлена моим выбором профессии, что простит мне отказ от Оксфорда. Полл только дернула плечом.

— И последнее. Мне осточертело, что Дикки все время здесь болтается. Он может посещать нас пореже? Он как будто поселился у нас, ей-богу. Я чуть не спотыкаюсь об него. А теперь он еще заходит всюду без предупреждения.

Она выпрямила спину, на лбу собрались морщины.

— Дикки — мой друг. Он так добр к тебе, не понимаю, чем он тебе не угодил. Ты же гуляла с ним, вы нормально общались, и ты считала его забавным. Разве нет? Ты не отходила от него, когда он появлялся. Честно, Мэгги, так и было.

— Я знаю, я помню. — Мэгги радостно улыбнулась. — Ты была такой резвой малышкой, всем интересовалась, строила свои маленькие планы.

— Разве ты не помнишь, как Дикки построил тебе кормушку для птиц, чтобы ты могла проводить наблюдения для школы? У тебя короткая память, дорогая.

Это было еще до того, как у меня выросла грудь.

Я сказала:

— Он изменился.

— Нет, это ты изменилась, — сказала Полл. — Съеденный хлеб скоро забывается. Тебе следует быть благодарной за то, что имеешь, а не скулить о том, чего нет. Дикки — это как семья. Во всяком случае, для меня.

Семья. Удачное слово для спекуляций.

— Он безвреден, — сказала Мэгги, кивая. — Ты не должна воспринимать его всерьез. — Она погладила меня по колену. — Ну что, все выяснили?

Полл и я сердито посмотрели друг на друга.

— Тогда, — продолжала Мэгги, — я хочу показать вам одну вещь. — Она вытащила из своей хозяйственной сумки скатанный в трубку журнал и раскрыла его на странице, угол которой был загнут. — Возьми свою лупу, Полл. Поднеси эту лампу ближе, Кэтрин. Видите?

— Это что, пингвин? — Полл подняла голову.

— Нет, это каменная собака. Видишь, она сидит на задних лапах и служит. Вылитый Уинстон. Я подумала, что вы можете поставить ее в саду на могиле Уинстона.

Полл поднесла картинку ближе.

— Теперь я его вижу. Он просто замечательный!

— «Этот очень похожий на настоящего четвероногий друг, — прочла Мэгги из-за ее плеча, — изготовлен из прочной пластмассы, выдерживает самую неблагоприятную английскую погоду. В жару или холод, Вести всегда готов играть с вами. Цена снижена до 19.99».

— Да, конечно, нам непременно нужна такая собачка. Ты не могла бы заполнить для нас бланк, Мэгги?

Да, на такое у нас всегда есть деньги, подумала я.