Бабуля-суперопекун

Глава семнадцатая

Пока он был в баре, я рассматривала худющую женщину в ботинках до колен, которая, устроившись на коленях у парня, кокетливо покачивала ногой. Интересно, что бы случилось, если бы я села на колени к какому-нибудь парню. Возможно, он больше не смог бы ходить. На мгновение я представила, как сажусь на колени к Кэллуму. Боже, быстро подумай о чем-нибудь другом! Он подавал мне знаки через стойку бара, и мне пришлось отвернуться, чтобы скрыть краску стыда. Но к тому времени, как он вернулся, я немного пришла в себя.

— Итак, — сказал он, пододвигая стул, — один дурацкий вопрос. Почему ты подала документы в университет, если не собиралась туда ехать?

— От страха, — сказала я быстро. — Я написала в Оксфорд, потому что мне так сказала миссис Ло. Я всегда делаю, как мне велят. Кроме того, она ужасная женщина, мисс Мегера на ее фоне — нашкодившая школьница. Когда я получила ответ, я сказала ей, что не могу ехать, потому что не знаю, на какой поезд сесть и все такое. Я никогда еще не ездила одна на поезде. К тому же это будет в декабре, а в это время в четыре уже темнеет. Я также сказала ей, что Полл нельзя оставлять на ночь одну. Я думала, что на этом все и закончится, но миссис Ло сказала, что я должна определиться, и стала угрожать, что придет к нам домой и сама поговорит с Полл, как Годзилла с Кинг-Конгом. Я так перепугалась, что попросила Мэгги посидеть с Полл. Она пообещала помочь, дай ей Бог здоровья, но осталась еще проблема с поездом. Полл сказала, что слышала об этом маршруте и знает, что на нем случается гораздо больше катастроф, чем на любой другой линии, а также что там ошиваются типы, которые заманивают пассажирок в машину вопросами типа: «Это не вы потеряли «ролекс?» — а потом показывают им японское порно. Мне кажется, она все это придумала. Но я была так взволнована и ошеломлена, что пошла к миссис Ло и призналась, что просто не хочу ехать.

— Ну и что, она разозлилась?

— Да уж, не обрадовалась. Она накинулась на меня, сказала, что я одна из самых способных учениц, которые учились в их школе, и что будет большой потерей не только для меня с моими способностями, но и для школы, если я наплюю на высшее образование только потому, что не ориентируюсь в железнодорожном расписании. Я заплакала, она смутилась, и все ее старания поговорить закончились моей истерикой. В конце концов ей пришлось позвать сестру-хозяйку, чтобы та помогла меня успокоить.

— Но ты была слишком напугана, чтобы отказаться? — спросил Кэллум.

— Нет, думаю, я все равно бы отказалась, но внезапно мне ужасно повезло. Потому что в последнюю минуту миссис Ло объявила, что едет в том же направлении к своему брату с рождественскими подарками и может составить мне компанию. Туда и обратно. Такое странное везение. Мэгги сказала, что это судьба, и я с ней согласилась. И хотя непривычно было сидеть в машине с миссис Ло все эти часы, это оказалось не так страшно, как я думала. При общении один на один она оказалась даже забавной. Она решила, что из меня все равно слова не вытянешь, поэтому просто рассказывала всякие истории, а я слушала.

Она рассказала о своем детстве, о том, как ходила в католическую школу при монастыре, где надо было делать реверансы перед монахинями, и как они были к ней добры, когда ее отец внезапно умер. Она сказала, что они были добрее, чем ее собственная мать, которая сразу после похорон стала вешаться на мужчин и злоупотреблять спиртным и ни разу даже не обняла свою дочь. Я смотрела на нее и старалась вообразить ее молодой, но не могла.

После долгого повествования о себе она принялась расспрашивать о моей жизни с Полл. Я рассказала ей о том, что должна постоянно ухаживать за бабушкой, и каким переменам настроения она подвержена. Потом перешла к Собачнику и Мэгги. Некоторые из моих рассказов заставили ее смеяться. Я вдруг поняла, что разоткровенничалась и рассказываю уже о моих родителях. Перед тем как выйти из машины и попрощаться, я спросила миссис Ло, занесет ли она все это в мое личное дело, и она ответила: «Нет, только самое существенное». Я стала просить ее, чтобы она никому об этом не рассказывала, и она сказала надменным голосом: «Неужели ты действительно думаешь, что я кому-нибудь расскажу?!» — и снова стала прежней Ужасной Учительницей.

— Вот что значит учитель для ученика. Никогда нельзя подружиться с учителем, как бы он к тебе не подлизывался. Ну и как проходило собеседование? Наверное, они там все законченные снобы?

— Большую часть времени я проводила, сидя в своей комнате, потому что не знала, о чем с ними разговаривать. Я сделала попытку утром. Я решила спуститься к завтраку и послушать, о чем говорят за столом. Может, узнаю что-нибудь интересное. Я спустилась вниз. Там все было отделано панелями темного дерева, узкие лестницы вели в коридор с резными стенами. На табличке рядом с дверью было написано «Завтрак». Студенты проходили в эту дверь, ну и я, помедлив, тоже туда направилась. Но вот я очутилась за дверью, и меня окутала кромешная тьма. Дверь была на пружинах, и когда она захлопнулась, я вообще ничего не могла различить. Я подумала, что это, возможно, проверка. Может, они наблюдали за мной через инфракрасные приборы, чтобы посмотреть, как я начну паниковать.

— И ты запаниковала?

— Еще как. Я протянула руки перед собой и стала ощупывать все вокруг, но это не помогало. У меня вдруг сжалось что-то в груди и перехватило дыхание, как у астматика. Там было пыльно, словно в старой кладовке. Потом, думаю, что это было всего через несколько секунд, открылась еще одна дверь, как раз передо мной, и я увидела столовую и какого-то парня, который уставился на меня. Я неуклюже протиснулась мимо, чтобы выйти на свет. Когда я оглянулась, то увидела нечто вроде двойной стены с пространством в центре. Не знаю, кто за это отвечает, но ведь можно же было повесить там хотя бы пару светильников или лампочку. Так что, к тому времени как я уселась завтракать, я была не в состоянии ни есть, ни пить. Я подумала, что если за столом есть преподаватели, то они, наверное, сейчас пьют кофе, закусывают пшеничными батончиками, смотрят на меня и думают: «Боже, какая она бестолковая, даже в дверь войти не может!»

Кэллум улыбнулся и вытащил сигареты.

— Охотно верю.

— Если есть шанс попасть впросак, я его не упущу. А что касается собеседования, там тоже было все необычно, даже сюрреалистично.

— Необычно и сюрреалистично? Это на тебя не похоже, Кэт.

Я толкнула его ногой под столом (я! толкаю мальчика! в пабе!).

— Перестань. В общем, меня привели в старинную комнату, полную книг. Там находились два сотрудника, мужчина и женщина. Женщина чем-то напоминала Онор Блекман, а мужчина был поразительно похож на нашего владельца газетного киоска, мистера Портера, но без татуировок. Нервы у меня были напряжены, не потому, что я так уж хотела поступить в Оксфорд, а потому что не была уверена, что вообще этого хочу. Кроме того, я просто ненавижу разговаривать с незнакомыми людьми.

— Но ты же вполне нормально разговаривала со мной в первый раз.

— Да, но это было другое. Ты родственник, и мы были на моей территории. И с самого начала в тебе было что-то располагающее.

Я смотрела через столик, как он играл своим брелоком на часах, и думала, хорошо, что он не мог читать мои мысли.

— Давай, Кэт, — сказал он, — рассказывай дальше.

— В общем, — я сделала большой глоток и постаралась снова собраться с мыслями, — не просидела я и двух минут — кажется, они спрашивали, какие тексты я изучала для уровня А, — как почувствовала, что что-то щекочет меня под коленом. Когда я нагнулась посмотреть, что это такое, то увидела огромную осу, которая ползла по моей ноге. Я завопила и вскочила, и Онор уронила свои очки. Оса взлетела, и мы все безотрывно следили за ее полетом до окна, потом она пару раз ударилась о стекло и села на подоконник. Онор сказала:

— Я говорила мистеру Бауману, что слишком сильно топят, это глупо. Все знают, что в бойлерной есть гнездо, Адриан говорил мне на прошлой неделе, хотя, не думаю, что хоть кто-нибудь займется этой проблемой.

Потом я обнаружила, что нагибаюсь за очками Онор. Я так привыкла поднимать всякие вещи за Полл, что сделала это автоматически. Я их протянула ей через стол, она поблагодарила, и мы немного посмеялись, хотя я боролась с начинающейся истерикой. Я снова опустилась на сиденье и… о, Боже, это было ужасно!

— Что? Что?

— Я почувствовала, как что-то вонзилось в мой бок.

Кэллум вздрогнул:

— Вау!

— Я пронзительно вскрикнула и бросилась к двери, а за мной бросилась Онор, которая поймала меня в коридоре и повела в туалет. Пришлось расстегнуться, — я доверительно наклонилась к Кэллуму, — потому что, когда я сказала «бок», на самом деле я имела в виду свой зад. Следов укуса не было видно, даже красной точки, ничего такого. Так что я еще немного попаниковала — вдруг эта оса залетела мне в кофту и собралась как следует укусить меня (я не стала говорить Кэллуму, что также сняла и колготки) — и в этот момент заметила пластиковую нитку. Знаешь, на новую одежду бирки прикрепляются пластиковой нитью, которую надо разрезать, чтобы не продырявить ткань. А у меня была новая юбка и новые колготки, и хотя я отрезала длинный конец нитки, другая часть продолжала болтаться на юбке. Именно на нее я села и укололась, а не на осу.

Кэллум покачал головой.

— Так что я вышла из туалета вся провентилированная, и Онор решила, что меня ужалила оса, но я стараюсь не показать вида. Я не стала ей ничего объяснять, потому что тогда я бы выставила себя в еще более дурацком свете, чем когда сражалась с дверью. Она все порывалась послать кого-нибудь за антигистаминным кремом или, на худой конец, за уксусом, но я сказала ей, что положу влажную салфетку на укус — и все будет в порядке. Она посадила меня в боковой комнате, шикарно убранной, без ос, и принесла стакан воды. Потом спросила, слышала ли я о цветочных лекарствах Баха. Я не знала, был ли этот вопрос частью собеседования, и поэтому старалась говорить уклончиво. Она поспешно удалилась и вернулась через минуту со своей сумкой.

«Вот, возьми», — сказала она и вытащила маленькую темную бутылочку с пипеткой сверху, — это чисто растительное, — сказала она и налила несколько капель мне в чашку.

Я спросила подозрительно: «А почему пахнет бренди?»…

— Если тебе не нравится этот сидр, не пей, — сухо сказал Кэллум.

— Он совсем как яблочный сок, правда? — Я сделала еще один большой глоток, чтобы показать, что я в порядке. — В общем, эта Онор уверила меня, что это только запах, на самом деле там нет алкоголя, и что эта штука поможет мне успокоиться, если я буду пить ее медленно.

— Ну что, помогла?

— Еще как! Она оставила меня одну, чего я и хотела, и сказала, что вернется через пятнадцать минут. А потом странности продолжились. Появился маленький мальчик.

— В смысле, у тебя начались галлюцинации?

— Нет. Наверное, это был чей-то сын или что-то в этом роде. Он не должен был там находиться, как мне кажется, но, вообще-то, и я тоже. Он проскользнул в дверь, уставился на меня и замер, как свойственно детям. Соломенные волосы, трикотажная майка с изображением Человека-паука. Я думаю, ему было около четырех или пяти. Потом он говорит: «У индюшки есть сережки?» Цветочное средство, вероятно, подействовало, потому что вместо того чтобы проигнорировать его вопрос, я сказала: «А отчего курица все время хмурится?» Потом он сказал, хитро прищурившись: «Почему индюк не носит брюк?» А я ответила: «А котятки носят перчатки?»