Бабуля-суперопекун

Глава девятнадцатая

Я больше не хотела видеть его, однако мне нужны были объяснения. Но шли дни, от Кэллума не было никаких вестей, и я подумывала о том, чтобы избавиться от кулона с осой. Я представляла, как бросаю его в реку Дуглас или закапываю где-нибудь на кладбище. А может, положить на рельсы? По рельсам промчится поезд, и кулон превратится в бесформенную массу. Полл так делала с мелкими монетками, когда была девочкой, но только это были деньги других детей, а не ее собственные.

Меня останавливали два соображения. Во-первых, этот кулон являлся единственным осязаемым напоминанием о моем брате, и, выбросила бы я его или нет, я все равно продолжала бы думать о нем. Во-вторых, оса имела некое отношение к месту в Оксфорде, если, конечно, осы могут приносить удачу, и утрата кулона означала бы утрату этого качества. Я решила носить его хотя бы до тех пор, пока не узнаю результаты.

Накануне вечером позвонила взволнованная Ребекка. Ей приснилось, что она сдала не те листки, и она спрашивала меня, не слишком ли поздно звонить миссис Клеменс, чтобы та проверила. Я особенно не парилась по поводу результатов экзамена, но после ее звонка тоже начала волноваться.

— Ради бога, сядь. Устанешь смотреть на тебя! — стонала Полл, когда я бесцельно слонялась между кухней и гостиной.

— Оставьте ее в покое, видите, она нервничает! — сказал Собачник, оборачиваясь. — Эй, Кэтрин, раз уж ты на ногах, можешь нам сделать тосты с сыром?

Я приготовила их без возражений, а сама съела пол-упаковки рулетов с инжиром, пока смотрела за грилем. По крайней мере, Собачник был безобидным, в нем не было тайн. Он вызывал отвращение, но от него вроде бы не следовало ждать сенсационных разоблачений. Лучше уж Собачник, знаете ли.

Прошла целая вечность, пока я смогла заснуть в ту ночь, и мне приснилось, будто я снова на собеседовании, и Онор задает мне вопросы по англосаксонским текстам. Вопросы не были сложными, но каждый раз, как я начинала отвечать, мой рот забивался жевательной резинкой. Я сплевывала, но ее становилось все больше и больше, длинные нити вылезали изо рта, пока вся блузка и руки не оказались испачканы. Онор была буквально в ярости, и я поняла, что провалилась.

В шесть утра я проснулась оттого, что Уинстон хакнул мне прямо в ухо. Я спустилась вниз в ночной рубашке и стала ждать почты. Через два часа вниз приковыляла Полл.

— Ну что, пришло что-нибудь?

— Нет.

— Ты должна позвонить Мэгги, если что-то придет, не забудь!

Я снова поднялась, чтобы умыться, но все время прислушивалась, не появился ли почтальон.

— Кто-то пришел! — услышала я крик Полл.

Я бросила полотенце на пол, натянула ночную рубашку и помчалась вниз.

«ВЫ ПРОШЛИ 10/10», — было написано на листке, который она держала в руках. Это был обрывок пакета из-под хлеба. Мерзкий Собачник.

— Что там написано? — спросила Полл.

Собачник постучал в окно.

— Мне нужно к девяти к доктору, не могу даже заглянуть. Увидимся позже.

Он стал гримасничать через стекло. Долго пялился на мою грудь, прежде чем вернуться на тропинку. К моему удовлетворению, он споткнулся о край парапета и сморщился от боли.

— Счастливая карта, — сказала я Полл, — а теперь мне надо пойти одеться.

Повернувшись, чтобы идти, я заметила почтальона, который направлялся к нашему дому. Я так спешила, что не постеснялась бы выскочить голой.

Стукнула крышка почтового ящика. В нем лежало мое будущее. Я бросилась вынимать конверт.

— Он там? — послышался голос Полл откуда-то сзади.

Я испустила горестный вопль и упала на стул.

— Я провалилась! Не верю, неужели я провалилась?! Но почему?! Почему это случилось?! О черт, черт! — я зарылась лицом в подушку, а Полл выхватила у меня листок и пошла искать свою лупу.

Я привстала и увидела, как она, нахмурившись, стоит у окна. Если бы она могла прочесть там что-нибудь другое!

— Я не могу разобрать, слишком мелкие буквы.

— Там два «a» и два «b».

— Два «a» и два «b»? Почему же это провал? Ты говорила, что не проходишь, если получишь У. На что это похоже? Каждый раз одно притворство! Тебе не не что расходовать энергию? — Она бросила в меня клочок бумаги, и он медленно спланировал на пол.

— Но оценка «а» по общим предметам не считается. Боже, я должна была получить, по крайней мере, «ааb». Как же так, почему я получила В по английскому? Как это могло случиться?

— Что значит «я должна была получить»?

Я закрыла лицо ладонями.

— Теперь-то тебе можно сказать, потому что я туда уже не еду. У меня было место в Оксфорде. Я тебе не говорила, потому что это было маловероятно. Теперь-то уж точно ничего не выйдет.

Пока Полл стояла и почесывала в затылке, я бросилась наверх, в свою комнату, чтобы переодеться. Мне нужно было выбраться из дома, и побыстрее.

Должно быть, час или больше я просидела у памятника жертвам войны. Почему моя жизнь такая дерьмовая? Почему мне не может повезти хоть в чем-то? Я знаю, что я умная, и это не хвастовство, это эмпирический факт, основанный на многолетних результатах экзаменов, курсовых работ и докладов, а также на том, что сказала мне миссис Ло, и еще бог знает на чем. Я столько лет жила с клеймом зубрилы и не требовала никаких наград, и все же это было так несправедливо.

Ты все равно не поехала бы в университет. Ты знаешь, что не смогла бы оставить Полл на произвол судьбы. Ты всегда это знала. Тебе никогда не следовало…

Я могла бы поехать. Могла бы! Теперь, когда это место в университете у меня отобрали, я поняла, что никогда ничего не хотела так сильно. Полл могла бы договориться с Собачником или Мэгги, а я пошла бы в городской совет и попросила помощницу по дому. Только потому, что ее жизнь ограничена, я не должна поступать так же со своей жизнью. Я бы решила этот вопрос.

Это все неправда, выдумки, ты сама это знаешь. Даже если не думать о Полл, это всего лишь прикрытие, ложный маневр. Ты слишком боишься жизни. Ты думаешь, что никогда не справишься сама.

Справлюсь. Наверняка справлюсь. Там все живут в общежитии, там есть «университетские родители», которые помогают по хозяйству; там есть клубы по интересам и консультанты, с которыми можно посоветоваться, если у тебя проблемы. Там кормят три раза в день, а я умею готовить и убирать. Благодаря Полл я могу поменять за несколько секунд пробки.

А разве ты можешь свободно общаться с чужими людьми? Находить дорогу в незнакомых местах? Ты когда-нибудь думала, какая сложная жизнь у взрослых? Поезда и автобусы, которые надо догонять, карты, которые надо читать, банковские счета, в которых надо разбираться, поликлиники, в которых надо регистрироваться, отношения, которые надо создавать, поддерживать и заканчивать, все виды общественных событий, в которых надо участвовать. Рано или поздно придется научиться водить автомобиль, устраиваться на работу, снимать квартиру. Ты можешь реально представить, как справишься со всем этим?

Но ведь я не единственная, там будут и другие студенты, которые тоже боятся уезжать из дома. Я подумала о Ребекке, Донне, Никки, Алекс. Какими бы ни были сегодня наши результаты, все мы стряхнем с себя путы старой жизни и помчимся навстречу неизвестному. Страшно. Но ведь люди с этим всегда справлялись, разве нет?

Ты не должна никуда ехать. Клер Гринхолф купила дом в двух шагах от своей матери, и каждый вечер ходит к ней пить чай. Скучно, зато безопасно. А что почувствует Уинстон, если ты его бросишь и уедешь? Ты ведь не сможешь ему ничего объяснить. Может, он зачахнет от тоски, и это будет твоя вина.

Дождливые послеполуденные часы с Уинстоном на коленях и коробкой шоколадных конфет между мной и Полл, сидящей на диване. Разве это такая уж плохая жизнь? Быть сиделкой — важная работа, так сказал мне специалист по трудотерапии в социальном центре. Мир не может существовать без сиделок. Мне никогда не придется находить оправдания моему образу жизни, если о мою руку будет опираться Полл.

Потом в мыслях внезапно возник Собачник. Однажды после большого выигрыша на бегах он пригласил нас в кафе в Болтоне. Я заметила, что другие посетители оставляют чаевые. Собачник стал кричать: «Чаевые? Им нужны чаевые? Я дам им на чай. Они этого никогда не забудут». Все уставились на него, пока он хохотал над своим остроумием.

Я должна была поехать в Оксфорд. Я должна была поступить в Оксфорд или умереть. По дороге домой я смотрела на небо в перистых облаках. Вот в чем ирония судьбы, думала я, пытаясь вспомнить экзаменационные вопросы, в которых могла допустить ошибку.

Когда я вошла, они сидели за столом — Мэгги, Собачник и Полл. На столе царил рулет с вареньем.

— Тебе звонила миссис Лорд! — прокричала Полл. — Она сказала что-то о резерве, кажется, так. Она сказала, чтобы ты ей обязательно позвонила.

Я знала, о чем будет разговор. О резервном запросе в Абериствис. Но я написала его только потому, что надо было что-нибудь написать, а он оказался первым в списке.

Трясущимися руками я набрала номер школы, но было занято.

— Знаете, Винс был умным мужчиной, — сказала Полл, — он великолепно считал. Ему надо было пойти в бухгалтеры, а не работать все эти годы в локомотивном депо.

— И твой Роджер тоже. — Мэгги сочувственно кивнула.

— Он был очень сообразительным. Помнишь, я сдавала экзамен «одиннадцать плюс», и там было написано, что его могут сдавать только шестеро?

— Да, помню, — сказала Мэгги, — это была опечатка?

— Не знаю. Но мой отец настоял, чтобы я его сдала. Он был немного с придурью, этот директор школы, и мог бы допустить меня до экзаменов просто чтобы обеспечить себе спокойную жизнь.

— Но все закончилось забавно?

Полл скрипуче рассмеялась:

— Все из-за статуй. Этих голых статуй в комнате.

— И где это было? На механике?

— Ну да. Я никогда не видела ничего подобного. И они посадили меня как раз рядом с мраморным мужчиной, а все его принадлежности торчали наружу. Так что первое, что я делаю — опрокидываю чернильницу. Повсюду чернила — на их красивом паркете и на ножках стола. После этого я там никогда больше не была.

Мэгги одобрительно кивнула и взяла еще один кусок рулета.

— В школе я не была умницей. Помнишь тот случай, когда мисс Ивис спросила нас, в какое окно лучше вытряхнуть тряпку. Она хотела, чтобы я ответила, что это зависит от того, куда дует ветер, но я сказала, что в заднее, чтобы соседи не видели, сколько пыли у вас в доме. Она решила, что я ей надерзила. А однажды мне досталось розгами от мистера Марсдена за то, что я назвала экватор воображаемым львом, который огибает земной шар. Тогда они не были такими безобидными, как сейчас, эти учителя.

— Я не способен обучиться чтению, — сказал Собачник.

Телефон зазвонил как раз под моей рукой, и я аж подпрыгнула.

— Алло? Могу я поговорить с Кэтрин Миллер? — Я обрадовалась, услышав суровый голос миссис Ло.

Я начала что-то бормотать о пересдаче, но она остановила меня.

— Я была у куратора приемной комиссии университетского колледжа, и они сказали, что позвонят. В настоящее время ты можешь только ждать. Ты готова пойти на условное место, если тебе его выделят?