Феномен пропаганды

Общество индивидуалистов и общество масс

Чтобы пропаганда принесла результат, нужно, чтобы общество соответствовало как минимум двум условиям одновременно: чтобы это было общество индивидуалистов, и чтобы это было коллективное общество. Эти характеристики обычно противопоставляют, подразумевая, что общество индивидуалистов – это такое общество, где интересы отдельной личности превалируют над интересами других его членов, где наблюдается тенденция к разрушению границ, лимитирующих свободу действий индивида в обществе, тогда как в коллективном обществе индивида воспринимают как составную часть, как винтик, пренебрегая его интересами в пользу общественного блага. Но это противопоставление – упрощенное и лежит, скорее, в идеологической сфере. На самом деле, общество индивидуалистов по своей организации представляет собой коллективную структуру, так как первое движение индивида для освобождения от оков общества направлено в сторону разрушения микрогрупп как институциональной основы коллектива. В этом движении он стремится разорвать связи с семьей, с сельской или приходской общиной, с коллегами, с друзьями, чтобы оказаться наедине непосредственно с мировым сообществом. Следовательно, группа индивидуалистов, независимых от локальных структур общества, все равно представляется как коллективное, массовое сообщество, пусть и не структурированное. Точно так же и массовое общество или коллектив в конечном счете представляет собой собрание индивидуумов, каждый из которых – отдельная, самобытная личность. И каждый из членов коллектива, претендуя на то, что он равен любому другому, становится абстрактным явлением, отдельным экземпляром, составной частью массового общества.

Как только локальные группы объединяются вместе, возникает тенденция избавиться от индивидуалистических проявлений, но и коллективом такое общество не становится. Для нашего времени характерна такая картина: в обществе формируется группы элит, которые, оставаясь внутри общества, несут в себе черты соответствующей группы, например, структурированной политической партии, иерархически централизованного синдиката и пр., наиболее активные, но малочисленные члены которых стремятся органически влиться в эти сообщества. Получается так, что коллективное общество и общество индивидуалистов сливаются в одной реальности и дополняют друг друга. Заметим, кстати, что это явление в полной мере соответствует тому, о чем мы уже говорили раньше по поводу Масс Медиа: пропаганда в СМИ должна распространяться, ориентируясь одновременно и на индивида, и на все общество в целом.

Пропаганда хорошо работает в обществе индивидуалистов. Хотя речь идет не о теоретическом индивидуализме, ставшего предметом изучения в ХIХ веке, а об индивидуализме, как мы понимаем его сегодня, хотя между ними нет принципиального противоречия. Если как наивысшую ценность в обществе мы ставим личность, то рано или поздно действительно приходим к индивидуалистическому обществу и как следствие – к разобщенному. Но есть одно важное отличие: если в теории индивидуализма свобода личности определяется как высший приоритет и независимость от общества, т. е. человек – сем себе хозяин, то практический индивидуализм наших дней означает, что современный человек подвергается воздействию со стороны множества внешних сил и потому не может быть хозяином самому себе. Поскольку существует множество структурированных и хорошо организованных групп, человек, интегрированный в эти группы, подчинен их влиянию, и в то же время защищен от внешнего влияния, защищен от пропаганды. Она, пропаганда, может оказать на него влияние в том случае, если он выделяется из локальной группы. Но жизнь внутри этих групп на уровне материальном, духовном и чувственном организована таким образом, что пропаганде проникнуть внутрь затруднительно. Например, солдат, входящий в состав воинского подразделения, или активист крепкой политической партии скорее подвергнутся пропагандистскому влиянию, если выступают как простые граждане. Верно и обратное: органически сплоченной группа не слишком чувствительна к психологической обработке массовой пропаганды. Можно сказать, что в ХIХ веке общество в целом соответствует понятию индивидуалистическое, т. к. наблюдается разрушение его структурных ячеек, таких как семья, церковная община и пр., и человек остается один на один со своими проблемами.

Оставшись в одиночестве, он погружается в новую для себя среду обитания, как правило речь идет об урбанистической среде. В таких случаях говорят, что он «утратил корни», он не принадлежит больше к своей традиционной естественной среде, но и с новым местом он не связан ни историческим, ни географическим происхождением. И вот из таких лишенных корней личностей состоит новая общность. Индивид в ней – отшельник-одиночка, на его плечи возлагают ношу, к которой он не привык, что, впрочем, вполне согласуется с идеей индивидуализма: теперь он сам – мерило всех вещей.

Ему приходится учиться самому принимать решение, что – хорошо, что – плохо, более того, – он обязан теперь это делать сам, ему не к кому обратиться, он должен полагаться на собственные силы, сам должен определять ориентиры и искать ресурсы в себе. Теперь он в полной мере несет ответственность за принимаемые им решения, за свою жизнь, да и в целом за благополучие общества. Он теперь сам – начало и конец всего, ничего не было до него и после него ничего не будет. Ему самому приходится находить критерии справедливости, решать, что есть Зло, а что – Добро.

В теории все это прекрасно, а как на практике? Индивид оказывается в тяжелой ситуации, он растерян, подавлен, не готов брать на себя ответственность. Вот в этот момент в индивидуалистическом обществе складываются подходящие условия для пропаганды. Постоянные сомнения, шаткость социальных структур, нехватка социальной защиты, отсутствие опоры на традиционные представления ослабляют общество, делают его податливым к внешнему воздействию, подготавливают почву для воздействия пропаганды.

Человек предоставленный самому себе может быть подхвачен социальным потоком, и в этот момент для пропаганды наступает благоприятное время. Индивид, включенный в микро-сообщество, не чувствуя с ним органической связи, нелегко поддается воздействию коллектива, не готов принимать его образ мыслей, он также мало чувствителен к изменениям в обществе в целом. Он подчиняется общему порядку только в том случае, если все его сообщество склоняется к этому. Ни в коем случае это не означает, что он ведет себя как свободная личность, просто его поведение детерминировано социальной средой, он зависим от нее, но психологически и идеологически он не готов подчиняться. Ошибкой будет считать, что, освободив индивида из-под гнета его органической микро-группы, можно сделать его свободным. Нет, но таким образом он окажется в потоке массового сознания, попадет под влияние государства, окажется в поле глобального общества и, в конце концов, попадет в сети пропаганды. Его психика станет хрупкой, т. к. уничтожение корней приводит к нарушению психического равновесия. Вот почему в крестьянской среде, например, пропаганда не добивается успеха. Геббельс сам признавал тот факт, что повлиять на крестьян можно лишь при условии, когда разрушаются структуры патриархального общества. Можно вспомнить также трудности, которые испытывал Ленин, пытаясь интегрировать русских крестьян в Революцию. Таким образом, делаем вывод: пропаганда постепенно распространялась в Западной Европе в XIX и в первой половине XX века в связи с тем, что общество неуклонно становилось индивидуалистическим из-за того, что разрушались органические связи между и внутри микро-сообществ.

Параллельный и связанный с этим процесс заключался в том, что общество становилось массовым, т. е. не сжатие, не распад, не исчезновение общества происходило на рубеже веков, что вполне могло бы случиться на фоне разрыва органических связей в микро-сообществах, но общество перестраивалось, происходили структурные преобразования, оно становилось обществом Масс[128]. Много рассуждали о том, как соотносятся между собой Масса и Толпа. Есть, например такое мнение: Массу противопоставляли Массификации, имея в виду, что первая – временное объединение случайных лиц, а вторая – вовлечение индивидуумов в прочное социальное сообщество. Очевидно, что Толпа, собирающаяся в означенном месте по какому-то поводу, не то же самое, что Масса. Говоря о массовом обществе, мы имеем в виду плотную демографическую общность, в которой локальные структуры выражены не четко, но ясно ощущаются определенные общие настроения, где люди объединены в конкретные коллективы, а каждый отдельный человек является членом глобального коллективного сообщества, в котором существует психологическое единство. Одной из характеристик массового общества является определенная монолитность в отношении материальных благ. Какой-бы ни была сфера социальной жизни, профессиональная принадлежность или текущая ситуация, входящие в эту массу индивидуумы имеют примерно одинаковые предпочтения в плане быта, те же заботы, примерно одинаково ориентированы в использовании технических средств, верят в те же мифы и предрассудки.[129] Пропаганда влияет на Массы напрямую, т. к. несмотря на кажущееся разнообразие у индивидуумов, входящих в ее состав, довольно много общего.

На самом деле у нас существует тесная связь между Толпой и Массой. Толпа из отдельных членов массового общества может собираться так часто, как ей это необходимо, индивиды перетекают из одной толпы в другую по мере надобности: из метро на завод, потом в уличную толпу, собираются в кинотеатре, в банке, на митинге. Временная принадлежность к той или иной группировке делает человека в полной мере членом массового общества, из-за чего меняется его психическое состояние. Это вполне естественно, некоторые индивидуальные изменения психики являются следствием того, что человек принадлежит массовому обществу, и душа толпы или дух коллективизма тут ни при чем. Индивид массового общества по определению более восприимчив к внушению, более доверчив и предрасположен к воздействию пропаганды. Поэтому начало развития пропаганды в обществе пришлось на конец XIX и первую половину XX века. С тех пор она стала не просто возможной в западном обществе Eвропы, она стала ему необходима.

В то же время для человека массового общества характерно увлечение экстрасенсорными символами, удобными для использования в пропагандистских целях: логотипы, пиктограммы, коллективные презентации[130]. Такие же инструменты существуют и в малых группах, в мелких сообществах, но у них другая природа, меньшая плотность распространения и не такой уровень абстракции. А вот в массовом обществе они еще более оторваны от реальности, более многочисленны и насыщены, сильно влияют на массовое сознание, легко воспринимаются и вызывают сильные, но непродолжительные эмоции. Символы примитивной общины в силу статичности, узкой сферы употребления и недостаточной мобильности не позволяют пропаганде вести тонкую игру, изобретая новые способы управления в отличие от массового общества. К тому же их природа различна: «религиозные» по назначению в первом случае, они все более приобретают «политическую» окраску (в широком смысле слова) во втором. Именно в массовом обществе существует наиболее широкое различие между общественным мнением и личной, но скрытой, точкой зрения, которая подвергается гонениям и даже со временем подавляется окончательно[131].