Феномен пропаганды

Отношения пропаганды и религии

Имеет смысл упомянуть последствия первого порядка, возникшие в результате влияния пропаганды, распространившиеся во все сферы современной жизни. Нет необходимости доказывать, что верующие, как и другие члены общества, подвержены влиянию пропаганды, а главное, что их реакции в ответ на производимое ею влияние примерно такие же, как и у всех. То есть рано или поздно у них возникает противоречие между христианскими заповедями и соблюдением их в реальной жизни. Христианская вера остается, как и прежде, источником духовной силы и внутренним делом каждого, а вот поведение определяется принадлежностью христианина к определенному слою общества, а также под влиянием пропаганды. Разумеется, всегда есть определенное расхождение между «идеальным поведением» и «реальным поступком», но в наши дни это расхождение принимает глобальный и систематический вид, характерный для всех слоев общества. Безусловно, причина этого, а особенно в обобщении и систематизации, лежит в проникновении пропаганды в политическую и экономическую сферу, а если присовокупить к этому и рекламу, то также и в частную жизнь.

Христиане, находясь под воздействием пропаганды разного рода, совершенно не понимают, как в такой ситуации следует поступать, то ли прислушиваться к тому, что диктует им христианская мораль, то ли делать то, к чему подталкивает светская пропаганда. Они воздерживаются по разным причинам, а иногда и терзаясь сомнениями, от того, чтобы принять ту или иную сторону, следуя назойливому воздействию пропаганды с разных сторон. Они, как и все другие, принимают за реальность политическую и экономическую картину мира, какой его рисует та или иная пропаганда, не отдавая себе отчета, что это – выдумка, иллюзия, но им обязательно надо увидеть хоть где-то в этой искусственной панораме христианское начало. Их обвели вокруг пальца, как и всех других, но эта мистификация освобождает их от ответственности перед Богом.

Действуя в том же духе, пропаганда продолжает психологическую обработку сознания, и распространение христианских идей становится затруднительным. Психическая организация индивидуума, подверженная влиянию пропаганды, не способна воспринимать христианские ценности. В социальном плане это совершенно оправдано. В итоге пропаганда ставит христианскую религию перед выбором: либо она отказывается от пропаганды, но тогда человек мало-помалу, пусть нехотя, но тем не менее отворачивается от Церкви, толпа возбуждается под влиянием информации, исходящей от СМИ, а у людей, посещающих храм, создается впечатление, что они остаются за бортом истории, что жизнь бурным потоком проносится мимо них, а они, оставаясь на берегу, не в силах вмешаться, чтобы что-либо изменить; либо Церковь берет пропаганду на вооружение. Это решение, по сути, самое суровое из тех, что церковь когда-либо принимала. Так как человек, как только пропаганда начинает его обрабатывать, постепенно становится невосприимчив к духовному просвещению и все менее расположен следовать христианской морали.

На наших глазах происходит жуткая по своим последствиям трансформация религии, христианская вера, становясь благодаря мифам и идеалистическим воззрениям легкой добычей для пропаганды, постепенно становится одним из ее инструментов.

Следует уделить внимание тому, что происходит с верующими по мере того, как церковь склоняется к идее использовать пропаганду.

Сначала небольшая ремарка: мы не раз уже говорили о глобальном характере пропаганды. У христиан были попытки разделить материальные средства воздействия пропаганды от технологий ее воздействия на психику, то есть разрушить систему. Ну, например, использовать радио и телевидение, но отказаться от применения психологических рычагов воздействия, которые эти средства предполагают. Или же использовать их, но не способствовать формированию условных рефлексов, не создавая мифов и т. д. Или же использовать их, но не часто и с осторожностью… Единственно, что можно ответить на эти скромные притязания – не стоит даже пытаться, т. к. это будет неэффективно. Если Церковь все-таки решалась использовать пропаганду и хочет, как и все другие, добиться успеха, то надо использовать систему во всей ее полноте, не следует пытаться отобрать только то, что подходит, так как отказ от одних в пользу других разрушит действенность, ради которой Церковь согласилась на пропаганду. Такова уж эта система, либо соглашаться использовать ее по полной, либо отказаться от нее целиком.

Если Церковь принимает это решение, то надо быть готовым к следующим важным последствиям. Прежде всего христианство, распространяемое таким образом, уже не христианство. Мы уже видели, во что превращается идеология благодаря пропаганде. На самом деле вот, что произойдет с религией, как только Церковь возьмет пропаганду на вооружение: христианская вера снизойдет до уровня обычной идеологии или станет простым светским учением[294].

Весь исторический опыт это подтверждает. Каждый раз, когда Церковь соглашалась на использование пропаганды, характерной для того времени, наблюдались отход от веры, утрата истинных ценностей, потеря аутентичности. Так было в IV веке, в IX и в XVII веках и т. д. (Разумеется, мы не хотим этим сказать, что христиане исчезли).

В эти смутные времена человеческой истории христианская вера утрачивала силу влияния на умы и сердца людей, способность определять духовную жизнь, переставала быть ориентиром для институционализации шкалы ценностей во всех проявлениях жизни. Она становилась светской идеологией, подходила для всех без исключения членов общества, устремлялась в русло мистификации. Вот откуда многочисленные сладкие сказочки, одурманивающие впечатлительного невежду, но девальвирующие благородную христианскую мысль только ради того, чтобы понравиться широкой публике.

Подправленная и подкрашенная таким образом, скатившись до уровня идеологии, она стала простеньким инструментом в руках пропагандиста, очень удобным для использования. И сейчас мы можем сказать об этой особой идеологии то же, что и раньше уже говорили о любой другой. То, что получилось, действительно поможет Церкви привлечь на свою сторону толпы сподвижников, но это уже больше не христианство. Это некая доктрина, сохранившая от христианства некие принципы (но вряд ли надолго), пользующаяся пока еще ее вокабуляром.

Что касается прочих последствий, то они полностью зависят от самой Церкви. Когда она использует пропаганду для привлечения сторонников, она ничем не отличается от других структур в государстве, которые это делают. Она воздействует на массы, обрабатывает коллективное мнение, направляет общественную мысль в нужное русло и многих людей приобщает к мнимой христианской вере. Пока это еще возможно, даже в нашем ни во что не верующем мире. Но занимаясь этим, Церковь сама превращается в обман. Она приобретает влияние и вес, типичные для любой структуры нашего общества, и тем самым интегрируется в наше общество.

Церковь с точки зрения христианина должна постоянно подавлять суетные порядки и соблазны, царящие в миру, вдохновляясь божественным словом и идущим от Бога влиянием, но как только она взяла на вооружение пропагандистские приемы и, более того, преуспела в этом, она окончательно превратилась в чисто светское мероприятие. В ней отсутствует духовная составляющая, так как она транслирует ложное христианское учение, основные аспекты ее жизнедеятельности протекают по правилам мирской жизни, Церковь подчиняется законам эффективности, чтобы приобрести влияние и вес в мире, и на самом деле у нее это получается: она имеет в нашем мире и влияние, и вес, но этот выбор привел к тому, что истина куда-то пропала.

С тех пор, как Церковь использует в своей деятельности пропагандистские средства и технологии, она все время старается найти этому приемлемое оправдание, обычно она это делает двумя способами: сначала она убеждает всех в том, что применяет эти столь эффективные средства убеждения исключительно во имя Иисуса Христа. Но стоит немного подумать, как становится понятно, что это – пустые слова. То, что используется во имя Иисуса Христа, это – то, чьи свойства, в том числе и эффективность, получены от Иисуса Христа. Как только в руках у нас оказываются средства, эффективность которых им присуща по природе своей, чье предназначение и характеристики содержатся в них самих, они по определению не могут быть ради Иисуса Христа, они существуют по собственным законам, и нет там никакого высшего предназначения и какого бы то ни было теологического смысла, как бы наивная аргументация не пыталась бы внушать обратное. В данном случае мы имеем дело даже не с разумными объяснениями с позиции этики, а с неуклюжей попыткой подсунуть благочестивую формулировочку без смысла и содержания.

Для того, чтобы найти выход из затруднительного положения, Церковь иногда говорит, что нет причин ей запрещать использовать такой удобный инструмент для распространения влияния или доказательств своего могущества, при условии, разумеется, что никто не собирается в него верить. Мы помним библейское предостережение о том, что верить можно только Господу Богу, иначе не избежать наказания. Но в таком случае возникает вопрос, если не доверять этим средствам, не верить в их способность принести пользу, зачем же тогда их использовать? Если Церковь согласна с их применением, значит, она верит в их эффективность и способность удовлетворить ее запросы. Отрицание очевидного – лицемерная попытка скрыть истинные намерения. Разумеется, в этих рассуждениях мы имеем виду настоящую пропаганду Церкви, а не те коротенькие статьи в прессе или получасовые передачи с трансляцией воскресной мессы по радио.

По итогам проведенного краткого анализа следует заключить следующее: пропаганда является самым действенным фактором в мире по искоренению христианства: посредством изменения психики человека, с помощью идеологического потока догм, рассчитанного на одурманивание сознания масс, разрушение христианской идеи и сведение веры до уровня идеологии, бесконечных соблазнов и искушений, предлагаемых церковью, – весь этот арсенал формирует мировоззрение, чуждое христианству. Это действие, возможное благодаря средствам пропаганды, разрушает христианскую веру гораздо эффективнее, чем все вместе взятые антихристианские доктрины.

4. Пропаганда и демократия