Феномен пропаганды

Демократическая пропаганда

Убедившись в необходимости использовать эти средства и досконально изучив вопрос, мы обнаружили следующее: тоталитарные государства пошли по этому пути и стали использовать пропаганду во внутренней политике с целью добиться единства народа и единодушного одобрения решений власти, манипулируя общественным мнением; во внешней политике пропаганда нужна, чтобы вести холодную войну, разобщить общественное мнение в стране, воспринимаемой в качестве врага, обработать ее народ психологически, чтобы он стал легкой добычей для последующей пропаганды. Но если доказано, что этот инструмент используют прежде всего тоталитарные и авторитарные режимы, если верно так же и то, что демократические государства, чья структура тоже приспособлена для использования пропаганды, но они, тем не менее, этим не занимаются, возникает вопрос: могут ли сейчас демократические режимы все-таки позволить себе применять ее методы? Я слышу некоторые возражения на этот счет: пропаганда авторитарных режимов имеет некие особенности, проистекающие из-за характера этих самых режимов. Может, стоит наделить демократическую пропаганду другими особенностями и тогда уже взять ее на вооружение? Существует ли особая демократическая пропаганда?

Оставим в стороне вопрос, касающийся содержания, так как простая замена одного содержания на другое не делает пропаганду иной. «Как только пропаганда начнет распространять демократические идеи, она станет хорошей пропагандой: так как плохая пропаганда – это та, которая используется диктаторским режимом» – такая позиция – чистой воды идеализм или демагогия. Она не учитывает главного постулата современного мира: примат средств над целями. Тем не менее, следует подчеркнуть, и это – тема отдельного размышления, что демократия сама по себе не самый лучший «объект» для пропаганды. Практически все попытки распространить демократию пропагандистскими методами провалились. Но чтобы сделать из нее нечто пригодное для распространения, пришлось бы прибегнуть к глубочайшей трансформации самой демократического идеи, но ничего этого нет и в помине.

Мы склонны придерживаться следующего мнения: «Как только демократия начинает пользоваться этим инструментом, пропаганда становится демократической». Возможно, эта идея не всегда формулируется так примитивно и прямолинейно, но у многих американских авторов эта мысль присутствует как бы сама собой. Ничто не может навредить демократии, более того, все, к чему она прикасается, тут же приобретает демократический характер. Важно иметь в виду этот предрассудок, если мы хотим понять принцип мифотворчества американской демократии и попытки народных демократий взять ее на вооружение.

Подобная позиция настолько банальна и так далека от настоящих проблем, что не хочется тратить время на ее обсуждение.

Она, впрочем, присуща некоторым эссеистам и журналистам, но только не тем, кто глубоко погружен в проблему и серьезно изучает структуру этого инструмента и последствия его применения. Среди последних встречаются такие, которые убеждены, что есть возможность создать такую систему пропаганды, которая распространяла бы демократические идеи, не нарушая принципы демократии.

Для того, чтобы использовать методы пропаганды в условиях демократического режима, следует соблюдать два требования.

Первое заключается в том, чтобы не допустить монополии на средства пропаганды, что подразумевает свободу распространения пропаганд разного толка[298]. В самом деле, на фоне единообразия пропаганды относительно содержания и средств его распространения, которое характерно для авторитарных режимов, мы наблюдаем бесконечное разнообразие издательств и радиостанций в демократических странах. Не лишним будет, по-видимому, еще раз подчеркнуть этот факт, но другими словами: при отсутствии монополии государства фактически имеет место монополия частного сектора; имеется бесконечное множество издательств газет и журналов, но при этом мы знаем, как добиться концентрации посредством механизма множественности «каналов», монополии сосредоточены в новостных, рекламных и дистрибьюторских агентствах. В сфере кино и радиоканалов ситуация аналогична: конечно, мы не имеем в виду, что каждый может позволить себе иметь эти средства. Вот в США, например, есть множество радиостанций и фирм по производству кино, но большинство из них – вторичны и второсортны, они не могут соперничать с небольшим количеством крупных предприятий, и концентрация продолжается. Практически повсюду наблюдается тенденция к созданию крупных фирм, разумеется, частных, сосредоточивших в своих руках средства пропаганды. И, как мы успели заметить, демократические государства просто обязаны распространять пропаганду и чаще всего они это делают под видом информирования[299].

Если предположить, что информирование представляет собой элемент, необходимый для демократии, нужно сделать так, чтобы распространяемая от имени государства информация пользовалась доверием у населения. Иначе она утрачивает смысл. Но что же может произойти, если мощная частная фирма, занимающаяся пропагандой, будет перевирать факты и извращать информацию? Кто несет ответственность за правдивое информирование? Кому гражданин может пожаловаться в случае необходимости? В реальности именно это и представляет основную проблему. Вопрос стоит так: сможет ли власть выдержать конкуренцию с частной фирмой, обладающей такими же, если не более мощными инструментами пропаганды, если будет вести другую пропаганду? Вполне законно будет признать за ней право устранить конкурента или аннексировать его.

Слышу возмущенные возгласы: «Демократия – это свобода самовыражения; если запрещать пропаганду, значить нарушать принципы демократии!». Все правильно! Но нужно учесть, что в этом конкретном случае свободой самовыражения обладают только у одна-две крупные компании, которые выражают не чье-то личное мнение и это даже не мнение большинства, а мнение группы капиталистов или какой-нибудь частной публики. Такое понимание свободы самовыражения совсем не соответствует тому, что вкладывали в это понятие век тому назад. Еще надо иметь в виду, что свобода самовыражения у оратора, который обращается с трибуны к небольшой аудитории, совсем не та свобода, что у того, кто является собственником всех радиоточек по всей стране. Добавим к этому, что наука пропаганды придает этому средству распространения информации необычайную, можно сказать шоковую силу воздействия, о которой непосвященный и понятия не имеет.

Этой же теме посвящено блестящее исследование Риверо[300], вскрывающее огромную разницу в этом плане между XIX и XX веком: «В XIX веке проблема формирования мнения путем выражения мысли рассматривалась исключительно как проблема взаимоотношений между государством и индивидуумом и как проблема обретения свободы». А сегодня, благодаря СМИ, индивидуум, похоже, исключен из процесса… это стало противостоянием государства и оппозиционных ему влиятельных групп… С другой стороны, смысл этого выражения уже далеко не трансляция идей, это стало обработкой, формированием у публики определенной точки зрения, выгодной государству или группам влияния, сосредоточившим в своих руках технические средства… индивидуум уже не имеет к этому доступа… В соревновании за свободу самовыражения мысли он больше не принимает участия, он в этом процессе – сторонний зритель. Ему скажут, какой голос он будет иметь право услышать, какие слова станут ему доступны…

Вникнув в эти мудрые рассуждения, зададимся вопросом: что означает сегодня в демократическом обществе свобода самовыражения.

Однако, если бы государство держало в своих руках все инструменты пропаганды (а это, кстати, все больше похоже на правду по разным причинам, в том числе по политическим, экономическим, а также из-за того, что стоимость этих инструментов, телевидения, например, возрастает у нас на глазах), то именно в соответствии с принципами демократии оно бы допустило распространение всех пропаганд, выражение всех мнений. Это правда. Но при всем при этом ни в коем случае нельзя допустить распространение всех мнений подряд! Мнения нелепые, аморальные совершенно справедливо должны подвергаться цензуре. Личные мнения, а еще пуще того, некоторые аберрантные политические воззрения подлежат искоренению. «Лишить свободы врагов свободы!». Все демократии с этим согласны. Но тогда встает вопрос о критериях и о допустимой мере. Кого назначить нежелательным элементом? У кого отобрать инструменты пропаганды? У фашистов врагами были коммунисты. Последним не нравились буржуи, фашисты и космополиты. А для демократии? Очевидно, что таковыми назначат врагов демократии!

Но есть кое-что пострашнее. Во время войны все понимают, что поток информации нужно сокращать, контролировать и запрещать любую информацию, которая не соответствует национальным интересам. Устанавливается, таким образом, пропаганда, направленная на достижение единства, что естественно. Проблема, которая встает в связи с этим, такова: считать ли войной холодную войну. Такое впечатление, что демократические страны пришли к выводу, что она хоть и не представляет собой нечто исключительное, аналогичное горячей войне, но, похоже, становится постоянным и повсеместным явлением[301].

Этому есть множество доказательств. Я приведу лишь одно, имеющее непосредственное отношение к пропаганде: пропаганда, направленная во вне, является орудием ведения войны. Это не зависит от воли тех, кто ее использует, не зависит также и от какой-либо доктрины, это естественно вытекает из ее свойств. Но пропаганда сегодня имеет такую мощную силу психического воздействия и трансформации сознания человека, способна так глубоко повлиять на поведение, что она непременно начинает использоваться правительством в качестве орудия войны, направленного в сторону противника. С этого момента простое применение пропаганды свидетельствует о наличии противостояния между сторонами конфликта. И этот конфликт нельзя считать менее острым, чем вооруженное противостояние. А это неизбежно приводит к последствиям, как и во время военных действий, а именно – пропаганда должна быть направлена на достижение единства мнений, на единообразие позиций. Все демократические государства в такой ситуации должны сплотиться и выступить единым фронтом, и, похоже, им от этого не уйти.

Есть другое свойство демократической пропаганды, заключающееся в том, что она должна соответствовать определенным нормам. Она должна быть «рассудительной», а не «безрассудной»[302], должна обращаться к рассудку, но не к эмоциям[303].

Вот почему демократическая пропаганда должна быть достоверной. Она должна говорить только правду и опираться только на достоверные факты. И мы видим, что у американцев это так и есть. И информация, и пропаганда там соответствуют действительности. Но такая позиция, как мне кажется, не есть следствие именно демократического подхода. Формула, согласно которой американцы объясняют свою позицию, такова: «За правду хорошо платят», а это значит, что пропаганда, основанная на реальных фактах, более эффективна, чем какая-нибудь другая. Кстати, знаменитое изречение Гитлера о лжи, вовсе не типичная черта пропаганды. Прослеживается общая тенденция к тому, чтобы откровенную ложь, как и фальсификацию, употреблять все реже и реже. Мы об этом уже говорили: ссылки на достоверные события становятся все правилом.