Феномен пропаганды

1. Пропаганда и идеология Традиционная парадигма

Пропаганда и идеология традиционно связаны между собой, и схема их взаимодействия сложилась примерно к концу XIX века[253]. Мы не будем пытаться дать новое оригинальное определение термину «идеология»[254]. Ограничимся констатацией, что общество всегда основывается на некоторых верованиях и не существует такой социальной группы, у которой не было бы веры. По мере того, как люди наполняли верование интеллектуальной ценностью, оно становилось идеологией. Можно, конечно, представить, что этот процесс развивался иначе, например – в результате деградации идеологической доктрины, если к ней примешивалась часть верований. Как бы там ни было, по прошествии времени стало очевидно, что некоторые из идеологий стали пассивными, а другие вошли в активную фазу, т. е. они в состоянии подтолкнуть своих адептов к действиям.

Кстати, если приверженцы идеологии верят, что она отражает истину, они почти всегда становятся ее страстными поборниками и стараются распространить ее повсюду.

Движение по привлечению новых сторонников может носить коллективный характер, развиваясь в виде конфликта группы с группой (например, идеология пролетариата – между национальными объединениями рабочего класса), или вне общности – по отношению к другим людям (например, идеология национализма).

Идеологическая экспансия в свою очередь может происходить по-разному: она может сопровождаться территориальным вторжением одной группы в другую, и тогда новая идеология приходит вместе с захватчиками, поглощая завоеванную общность. Так произошло с республиканской идеологией в 1793 г. или с коммунистической – в 1945 г. Тогда распространение идеологии происходило на фоне военных противостояний.

Идеология может также распространяться благодаря собственному излучению; в такой ситуации мы имеем дело с чисто психологической иррадиацией: так в буржуазном обществе распространялась, например, идеология Труда. В этом случае распространяющие ее движущие силы не имели корыстных интересов, однако Труд как ценность накладывал отпечаток на своих последователей. Впоследствии это способствовало утверждению в западном обществе в XIX веке буржуазной идеологии.

Наконец, идеология может распространяться внутри группы по чьей-то воле с помощью заимствованных средств, так, что вся группа при этом не меняет направления: речь тут, безусловно, о пропаганде. Она в таком случае используется как средство, неважно, случайно найденное или используемое умышленно, но с целью укрепить идеологические позиции внутри группы или оказать влияние на окружение во вне. Очевидно, что в такой конфигурации пропаганда насквозь пропитана идеологией и способы ее применения, как и содержание, зависят от идеологии. Очевидно также, что предметом импорта во внешнюю среду является именно содержание идеологии. Пропаганда не представляет собой отдельную организацию, она возникает время от времени, как волна, по мере того, как идеология начинает стремительно распространяться.

Организационные формы пропаганды всецело зависят от идеологии, причем настолько, что в истории известны очень разные ее проявления, в зависимости от потребностей содержания и смысла, которые следовало передать. Пропаганда со своей стороны сосредоточена исключительно на содержании, подлежащем распространению, ее образ действий относительно прост по мере того, как она, не стремясь поработить любым способом сознание своего объекта, сосредоточена лишь на том, чтобы транслировать некие идеи, внушить некую веру. Такой примерно видится классическая схема, объясняющая связь идеологии и пропаганды. Ее признали еще в XIX веке и до тех пор считали единственно правильной, хотя ситуация к этому времени в корне изменилась.

Ленин и Гитлер пришли в этот мир в тот период, когда модель распространения идеологии была относительно хорошо разработана. Они, как и другие, воспользовались ею для того, чтобы внедрить в общество свои идеи.

В чем же заключалась новизна, придуманная Лениным, которой в свою очередь позже воспользовался Гитлер?[255] Дело в том, что Ленин первый заметил, что мир стал иным, он стал миром, где господствуют «средства» и что важно, прежде всего, обладать средствами, находящиеся на вооружении; что проблема предназначения и поиска цели вследствие этой новой парадигмы в корне изменилась. Действительно, человек XIX века все еще находился в плену веры в предназначение и поиска цели, что приводило его к тому, что о средствах, находящихся в его распоряжении, можно было не думать. Главное заслугой Ленина стало то, что он понял, что в наступившее новое время, в XX веке, предназначение отступает на второй план по сравнению со средствами производства, настолько, что в большинстве случаев оказывается вообще ненужным и о нем можно забыть. Поэтому стало важным поставить средства производства во главу угла.

Ленину был воодушевлен a priori идеей о том, что надо овладеть средствами производства, а это возможно в полной мере только построив социалистическое общество. Цель, таким образом, становилась постулатом, и о ней позже все забыли. Такая идея в полной мере находилась в соответствии с чаяниями простого человека и с его верой в прогресс.

Вот почему Ленин в политическом плане разработал одновременно и стратегию, и тактику. Надо на первое место ставить средства, как в этом случае, так и в других подобных. В свою очередь это потребовало от него в первую очередь внести изменения в теорию К.Маркса, а во вторую – отодвинуть идею доктрины на второй план; а то, что тогда надо поставить на первое место – так это действие. Тактика и развитие средств стали даже объектом политической теории.

У Гитлера мы находим ту же тенденцию, но с некоторыми изменениями: прежде всего абсолютное отсутствие меры. Ленин предлагал использовать средства постепенно, планомерно и взвешенно. Гитлер захотел их использовать быстро и все сразу. Затем цель, задачи и доктрина, выступающие у Ленина в виде гипотез, предположений, в теоретическом плане, у Гитлера исчезли вовсе: разве можно считать целью обещанный Тысячелетний Рейх; разве можно считать доктриной антисемитизм? Он тут же перешел к действию, действие ради действия.

Так наступивший век в корне изменил отношения между идеологией и пропагандой: что Ленина, что Гитлера идеология интересовала лишь в той мере, в какой она могла подтолкнуть к действию, послужить основой для разработки тактики. Т. е. она имеет, конечно, право на существование, но только в сугубо утилитарном смысле, если ее можно использовать – а как? – в виде пропаганды. Именно она становится главным фактором развития общества, а идеология при ней играет второстепенную роль, что-то вроде дополнительного аксессуара. С другой стороны, очень быстро стало понятно, что идеологическое содержание играет совсем незначительную роль. Раньше трудно было представить, что в большинстве случаев пропаганда может изменить, исправить и даже придумать новое содержание вместо идеологии, тем более, что она вполне владеет формальным и вполне привычным инструментарием, свойственным идеологии (изображение, словарь, дискурс).

Гитлер в значительной степени переработает содержание националистической идеологии в угоду пропаганде. Он вслед за Лениным, поднял на новый уровень отношения между идеологией и пропагандой. Не стоит обольщаться и думать, что поражение Гитлера в войне доказывает нежизнеспособность этих идей: в реальности уверенность в их эффективности только возросла, получив подтверждение и обогатившись опытом после демонстрации на деле. К тому же новшества, придуманные Лениным и Гитлером, взяты на вооружение новыми идеологическими течениями, что стало, хотим мы этого или нет, новым стилем пропаганды, основанной на идеологии. Возврата к прежним отношениям уже нет. В будущем возможны только некоторые поправки в целях повышения эффективности.