Откровенные рассказы странника духовному своему отцу

С благоговением и умилением выслушал я этот рассказ да и подумал сам в себе: «Боже мой! Сколь милосерд Господь наш Иисус Христос и как велика любовь Его! Какими различными путями привлекает Он к Себе грешников и как премудро обращает маловажные случаи в руководство к великим делам! Кто бы мог предвидеть, что баловство еврея над мертвой костью послужит ему к истинному познанию Иисуса Христа и будет руководством к благочестивой жизни».

По окончании ужина, поблагодарив Бога и хозяина, пошли мы в свою светелку на покой. Спать еще не хотелось, и мы с товарищем разговорились. Он объявил мне, что он могилевский купец, жил два года в Бессарабии послушником в одном из тамошних монастырей, но только по срочному паспорту и теперь идет на родину за тем, чтобы получить от купеческого общества вечное увольнение к монашеству. Хвалил мне тамошние монастыри, их устав и порядки, и строгую жизнь многих благочестивых старцев, там обитающих, и уверял, что бессарабские монастыри против русских, как небо от земли. Подбивал и меня туда же. В это время, как мы занимались сими разговорами, привели к нам и еще третьего ночлежника, это был унтер-офицер, уволенный из армии на время и шедший в домовой отпуск. Мы видели, что он очень утомился от дороги. Помолились вместе Богу, да и легли спать. Вставши рано поутру, мы начали собираться в путь. И лишь только хотели идти поблагодарить хозяина, вдруг услышали благовест к утрени. Мы с купцом стали рассуждать: как же мы пойдем, слышавши благовест и не побывавши в церкви Божией? Лучше отстоим заутреню, помолившись в святом храме, и тогда идти нам будет отраднее. Так и решились да и унтера позвали с собой. А он нам и говорит:

– Какое в дороге богомолье, да и что за прибыль Богу, что мы побываем в церкви? Вот придем домой, так там помолимся! Ступайте, коли хотите вы, а я не пойду. В это время, покуда вы у заутрени простоите, я уйду верст на пять вперед, а домой поскорей хочется…

На это купец сказал ему:

– Смотри, брат, не загадывай вперед, как Бог приведет!

Итак, мы пошли в церковь, а унтер – в дорогу. Отстояв утреню (тут же была и ранняя), мы возвратились в свою светелку и начали приправлять свои сумочки. Глядим, хозяйка принесла нам самовар, да и говорит:

– Куда это вы? Вот напейтесь чайку да пообедайте у нас; пустим ли мы вас голодных?

Так мы и остались. Не прошло и полчаса, как мы сидели за самоваром, вдруг вбегает к нам наш унтер-офицер, весь запыхавшись.

– Я пришел к вам с горестью и с радостью.

– Что такое? – спросили мы его.

– А вот что! Как я с вами простился да пошел, мне вздумалось зайти в корчму разменять ассигнацию на мелкие да и водочки выпить, чтобы легче идти. Зайдя, разменял я деньги да и полетел, как сокол, в путь. Отойдя версты три, мне захотелось посчитать деньги, так ли сдал корчмарь. Я сел к сторонке, вынул свой бумажник, перечел, и все так. Вдруг хватился тут же лежавшего моего паспорта, а его как не бывало; одни записки да деньги. Так я испугался, словно голову потерял. Да и смекнул делом-то: конечно, я оборонил его тогда, когда в корчме рассчитывался. Нужно бежать назад. Бегу, бегу, и опять горе возьмет: ну как его там нет, беда мне будет! Прибежавши, спрашиваю у корчмаря, а он и говорит: «Я не видал». Опять меня взяла печаль. Нутко я искать да шнырять по тем местам, где я стоял да толокся. И что же? По счастью моему, нашел мой паспорт, как он был свернут, так и валялся между соломой и сором на полу, весь затоптанный в грязи. Слава Богу! обрадовался я, словно гора с плеч свалилась! Хотя за неопрятство да за маранье грязью по зубам-то отвозят, да это ничего, по крайней мере, и домой-то и обратно приду с глазами. А к вам-то я зашел, чтобы сказать вам об этом, да еще, в страхе-то бежавши, так стер ногу, до живого мяса, что и идти никак нельзя, и для сего попросить сала, чтобы привязать к ране.

– То-то и есть, брат! Это тебе за то, что не послушался и не пошел с нами помолиться – начал говорить купец. – Вот ты хотел далеко вперед нас уйти, а, напротив, к нам же воротился, да еще и охромел. Я тебе говорил, что не загадывай вперед, вот оно так и вышло! Да мало того, что не пошел в церковь, а еще говорил такие слова: «Что за корысть Богу, что мы будем молиться». Это, брат, нехорошо… Конечно, Бог не нуждается в нашей грешной молитве, однако, по любви Своей к нам, любит, когда мы молимся. И не только священная молитва, которую Сам Дух Святой способствует приносить и возбуждает в нас, Ему приятна, ибо Он этого от нас требует, заповедуя: пребудьте во Мне, и Я в вас (Ин. 15, 4), но ценно пред Ним даже и каждое, по видимости, малое дело, для Него сделанное, каждое намерение, побуждение и даже мысль, направленная к славе Его и ко спасению нашему. За все это беспредельное милосердие Божие награждает щедро.

Любовь Божия воздает благодеяниями тысячекратно более, нежели этого достойно деяние человеческое. Если ты сделаешь для Бога на ничтожную лепту, то Он воздаст тебе златицей. Если ты только вознамеришься пойти к Отцу, то Он уже выходит к тебе навстречу. Ты кратким и сухим словом скажешь: «Приими мя! помилуй мя!» – а Он уже объемлет выю твою и лобызает тебя. Вот какова любовь Отца Небесного к нам недостойным! И по такой только любви Он радуется и о каждом и малейшем спасительном движении нашем. Тебе представляется: какая слава из того Господу и для тебя польза, если ты немного помолишься, а потом опять развлечешься, или хотя и сделаешь какое-нибудь маловажное доброе дело, например прочтешь какую-либо молитву, положишь пять или десять поклонов, вздохнешь от сердца и призовешь имя Иисуса Христа, или заметишь какую-либо добрую мысль, или расположишься прочесть что-либо душеспасительное, или воздержишься от пищи, или перенесешь малую обиду в молчании… Все это представляется тебе недостаточным к совершенному твоему спасению и как бы бесплодным деланием. Нет! Каждое из тех малых деяний не пропадает втуне, будет изочтено всевидящим Оком Божиим и получит сторичную награду не только в вечности, но и в этой жизни. Это утверждает и святой Иоанн Златоустый. «Никакое добро, – говорит он, – как бы маловажно ни было, не будет пренебрежено Судией праведным. Если грехи исследуются с такой подробностью, что мы дадим ответ за слова, за желания и за помышления, то тем более добрые дела, сколь бы они малы ни были, изочтены будут с особенной подробностью и вменятся нам в заслугу пред любвеобильным нашим Судией».

Я представлю тебе пример, мною самим виденный в прошлом году. В бессарабском монастыре, где я жил, был старец-монах хорошей жизни. Однажды напало на него искушение, – очень захотелось ему сушеной рыбы. И как в монастыре в это время достать было нельзя, то он намеревался пойти на базар и купить… Долго боролся он с этой мыслью и рассуждал, что инок должен довольствоваться общей братской пищей и всемерно удаляться от сластолюбия, да и по базару среди толпы людей ходить также монаху соблазнительно и неприлично.

Наконец, вражеский навет взял верх над его рассуждением, и он, предавшись своеволию, решился и пошел за рыбой. Выйдя из обители и идя по городской улице, он заметил, что у него в руках нет четок, и начал размышлять: «Как же я пойду, как воин без меча? Это неприлично, да и мирские люди, встречаясь, будут осуждать меня и соблазняться, видя монаха без четок». Хотел он вернуться, чтобы взять их, но, посмотрев в карманах, нашел их тут. Вынул, перекрестился, надел на руку и пошел спокойно. Подходя уже к базару, увидел он у лавок стоявшую лошадь с большим возом огромных кадок. Вдруг эта лошадь, чего-то испугавшись, кинулась бежать из всей мочи и бить копытами, наскочила на него и, задевши за плечо, повергнула его на землю, хотя и не очень ушибла. Вслед за тем шагах в двух от него этот воз опрокинулся и телега разлетелась вдребезги. Скоро вставши, он, конечно, испугался, но вместе и удивился, как Бог сохранил жизнь его, ибо если бы одной малой секундой воз упал прежде, то и он был бы расшиблен вдребезги, как и телега. Не размышляя об этом далее, он купил рыбы, возвратился, покушал и, помолясь, лег уснуть… В тонком сне явился пред ним какой-то неизвестный ему благолепный старец и говорит: «Слушай, я покровитель этой обители и хочу вразумить тебя, чтобы ты понял и помнил урок, данный тебе ныне… Вот смотри: слабая твоя борьба с чувственным услаждением и леность к упражнению в самопонимании и самоотвержении дали удобство врагу приступить к тебе, и он приуготовил было для тебя сей погибельный случай, разразившийся пред твоими глазами. Но Ангел твой Хранитель предусмотрел это, внушил тебе мысль сотворить молитву, вспомнить о четках, и как ты внял этому внушению, послушался и выразил его на самом деле, то это самое и спасло тебя от смерти. Видишь ли человеколюбие Божие и щедрое Его воздаяние и за малое к Нему обращение?» Сказав это, явившийся старец поспешно пошел из кельи, а монах поклонился ему в ноги и с тем пробудился, ощутив себя уже не на одре, а коленопреклоненно простертым у порога двери. Это видение он тут же рассказал на пользу душевную многим, в том числе и мне.

Подлинно беспредельна любовь Божия к нам, грешным! Не удивительно ли то, что за такое малейшее дело, за то, что вынул из кармана четки и надел на руку и призвал один раз имя Божие, за это малое дана жизнь человеку! И на весах судьбы человеческой одна краткая минута призывания Иисуса Христа перевесила многие часы, истощенные в лености. Поистине воздано здесь за малую лепту – златицею. Видишь ли, брат, как сильна молитва и как могущественно имя Иисуса Христа, призываемое нами! Святой Иоанн Карпафийский в книге «Добротолюбие» говорит, что когда мы в молитве Иисусовой призываем имя Иисусово и говорим: «Помилуй мя, грешного», – то на каждое таковое прошение ответствует тайный глас Божий: «Чадо, отпускаются тебе грехи твои»… И он же продолжает, что в тот час, когда мы говорим молитву, то ничем не различествуем от святых, преподобных и мучеников, ибо, как говорит и святой Златоуст, «молитва, хотя бы произносилась от нас, преисполненных грехами, тотчас очищает». Великое милосердие Божие к нам, а мы-то, грешные и нерадивые, не хотим и малого часа отдать Ему на благодарение и меняем время молитвы, которая всего важнее, на житейские хлопоты и заботы, забывая Бога и свой долг! За то нередко подвергаемся бедам и напастям, но и это ко вразумлению нашему и к обращению к Богу определяет любвеобильный промысл Божий.

Как кончил купец свою беседу с унтером, я ему и говорю:

– Ну, почтенный, как ты усладил и мою грешную душу, так тебе и поклонился в ноги.

Услышав это, он начал и со мной говорить.

– А видно ты охотник до духовных повестей? Постой же, я сейчас прочту тебе подобное тому, что я рассказывал. Вот со мной есть дорожная книжка, называемая «Агапий, или Грешных спасение». В ней много чудесных происшествий.

Он вынул из кармана книжку да и стал читать прекрасную повесть о каком-то благочестивом Агафонике, который был с детства приучен благочестивыми родителями каждый день непременно прочитывать перед иконой Божией Матери молитву «Богородице Дево, радуйся» и прочее. Это он исполнял каждодневно. Потом, придя в совершенный возраст, стал жить сам по себе и, осуетившись заботами и хлопотами житейскими, редко уже читал сказанную молитву, а наконец, и вовсе оставил. В один вечер он принял к себе переночевать странника, который объявил ему, что он пустынник из Фиваиды и видел видение, чтобы пойти к Агафонику и упрекнуть его за оставление молитвы Божией Матери. Агафоник представлял причину оставления ту, что он много лет читал эту молитву и не видел никакой пользы. Тогда пустынник сказал ему: «Вспомни, слепой и неблагодарный, сколько раз помогала тебе молитва сия и избавляла от бедствий? Вспомни, как в отрочестве ты чудно спасен был от потопления! Помнишь ли, как повальная заразная болезнь многих соседей твоих свела во гроб, а ты остался цел! Помнишь ли, как ты, ехавши с товарищем, упал вместе с ним с повозки? Он переломил ногу, а ты ничего не потерпел. Не знаешь ли, что известный тебе бывший здоровый молодой человек ныне лежит в расслаблении, а ты здоров и не чувствуешь страдания?». И еще многое напомнив Агафонику, наконец сказал: «Знай, что все таковые случаи отвращены от тебя покровительством Пресвятой Богородицы за краткую молитву, которой ты каждодневно возбуждал свою душу к соединению с Богом… Смотри же, продолжай впредь и не оставляй той молитвою прославлять Царицу Небесную, доколе не оставлен Ею».