Близнецы святого Николая

IV

Близнецы св. Николая – так они с тех пор и значились по всему околотку!

Неведомо как – но не прошло и получаса – нижняя церковь, где лежат мощи, чуть ли не сплошь наполнилась бабьем. Кто облетел узкие улицы и крохотные площадки старого Бари с вестью? Какая сила согнала сюда крикливую толпу – не знаю, но я видел, что padre Francesco вдруг расцвел между ними и уже глядя на меня сияющими глазами повторил:

– Ну, что? Св. Николай – оставил своих близнецов, а? Говорят, чудес нет. Их только не замечают… Что ж, ты теперь побежишь звать полицию? – смеялся он над сторожем с запрещенною тонзуркой.

– Sic transit gloria mundi![5] —неведомо с чего ронял тот.

Еще минуту, две спустя и он, и падре были отброшены в сторону.

Старый каноник уселся на лавочке и спокойно смотрел на женщин, сторож еще пробовал мешаться в их распорядок.

– Ты рожал детей? – накинулась на него одна матрона столь воинственного вида, что «духовная особа» попятилась.

– Нет… то есть не пробовал.

– И не кормил? И не возился с ними? Так убирайся – собирать сольди с иностранцев…

Бабье явилось не с пустыми руками. Напротив! У каждой в руках было что – нибудь… Не успел я оглянуться – как близнецов св. Николая разоблачили из лохмотьев, в которых их оставила мать. Минуту спустя, два этих сморщенных маленьких человечка красовались в чистых рубашечках, в красных вязаных чулочках. Их запеленали, прикрыли теплыми одеяльцами и крохотные глазенки сирот только пучились на всё это, да губы вытягивались в трубочку… Бабье нанесло сюда столько всякого тряпья, что едва ли какое – нибудь новорожденное дитя в Бари обладало подобным приданым. Одна – складывала под корзинкою белье своих умерших детей, другая бросала около гарусное одеяльце, третья неведомо откуда летела с большим пикейным бурнусиком. И каждая молилась св. Николаю, повторяя:

– Помяни моего Бепи (или какое – нибудь другое имя)… Он там у вас… Ты его живо найдешь в раю.

Но очевидно близнецы угодника Божьего далеко не удовлетворились этим. Один из них сморщился так, что булавочные головки его глазенок пропали, и заорал. Другой немедленно последовал спасительному примеру.

– Воте те и на! А накормить…

– У Пеппины слишком много молока. Она, говорит, щенкам отсасывать его давала…

– Бегите за Пеппиной.

Но чудо следовало за чудом. Не успели о ней вспомнить, как на темной лестнице из верхнего храма показалась массивная фигура с таким молочным хозяйством, что действительно одному ребенку, обладай он и чудовищным аппетитом, с ним бы не справиться.

– Где тут сироты св. Николая? – орала она, расстегиваясь на ходу.

– Вот они, вот… Ишь кричат.

Пеппина сначала одного, потом другого выхватила из корзины и приложила их пухлые ротики к налившимся и лопавшимся соскам… Близнецы св. Николая и это приняли как должно. Засопели, зажмурились так, как будто они еще ни разу не открывали на свет Божий своих черных горошин. Неведомо как из пеленок вынырнули худенькие ручjнки, уперлись в грудь Пеппины, да как! – их пальчики утопали в ней, перебирая.

– Ангелочки… Божьи дети! – шептало кругом умиленное бабье…

– Как вы за мною сразу не послали! – упрекала их Пеппина… – Наконец, я за своего Нонни спокойна. Здоровым мальчуганом вырастет. За него св. Николай позаботится!

– Хватит ли у тебя молока?

Та только презрительно взглянула на спрашивавшую… Когда дети отвалились от груди, сонные их опять уложили в корзинку и прикрыли.

– Куда ж их нести теперь?

– Ко мне. Я первая прибежала! – взвизгнула одна, принимая над близнецами св. Николая воинственную позу.

– Как же! Ты посмотри, что я принесла им… Тут два шелковых одеяла.

– У вас обеих свободного угла нет в доме. А у меня верхняя горница пустая.

– Все вы дуры! – решила Пеппина. – Я их кормлю, я их и возьму…

– Что ж, что ты кормишь. Эка невидаль! Подумаешь, как тебе дорого это стоит… вчера ты так же щенков кормила.

Пеппина взвизгнула, обнаруживая богатейший «благой мат», засучила рукава и вообще засвидетельствовала столь решительные намерения, что старый каноник счел эту минуту удобной, чтобы вмешаться в дело.

– Вы с ума сошли! Где вы орете? Ведь тут св. Николай лежит.

– Что ж, что лежит? Он видит, из – за чего мы. Не из – за дурного. За его же близнецов хлопочем.

– Да вы подумайте… Кому их мать отдала?

– Ему! – ткнула воинственная дама на золотую раку.

– Ну то – то. А вы их отнять у него хотите.

– В самом деле, бедняжка, ведь одному св. Николаю доверила их.

Бабье начало отступать.

– По – моему, – продолжал каноник, – близнецы св. Николая здесь и останутся… Целый день церковь отперта. Кому из вас свободна – та и будет с ними.

– Отлично. По крайней мере никому не обидно.

– Ну вот… Пусть хоть по очереди каждая смотрит за детьми. А св. Николай благословит вас за это и у вас дома всё пойдет отлично. Ведь вы знаете, за ним молитва не пропадает. Как у пастухов здесь козы плодятся и какое молоко дают? Вся Апулия завидует. А у виноградарей какие гроздья? По десяти фунтов случаются. Ни в Трани, ни в Барлетте таких нет.

– Кто же в этом сомневается?

– Одним им и живем.

– Он у нас первый хозяин.

– Постойте! – опять всполошилась Пеппина. – А на ночь как же?

– Что на ночь?

– На ночь церковь запирается. На кого же вы детей оставите здесь?

– В самом деле.

Каноник задумался. Пеппина торжествовала.

– Оно и выходит, что на ночь я их должна брать к себе. Я кормлю, я и беру.

– Ну да, пока кормишь, пожалуй…

– Пока у тебя молока хватит.

– Что за чудотворец был бы св. Николай, если бы у меня да молока для его близнецов не хватило!

Поднялся гомон и споры разрешились тем, что бабье пришло к соглашению заботиться о близнецах всем. Святой Николай им – отец, а они – матери. Пока Пеппина их кормит – быть им по ночам у нее, перестанет кормить – каждая из матерей будет брать их к себе по очереди. Что понадобится – делать ребятам сообща. Всякое утро Пеппина должна приносить корзину с детьми сюда и ставить ее там, где их положила усопшая. Таким образом никому не будет обидно, а св. Николай обязывался заботиться о них обо всех. Кончили с этим, началось другое. Что делать с лохмотьями, в которые были завернуты дети – близнецы? Эти тряпки несомненно принесут счастье тому, кто ими обладает. Их надо тоже разделить. Но когда захотели приступить к этому, оказывалось, что столь драгоценный материал неведомо кем похищен. Бабье взбеленилось, искало виноватую и не нашло. Для меня, впрочем, было ясно, чьих рук это дело. Недаром лицо духовной особы с запрещенною тонзуркой вдруг сделалось так умиленно и невинно.

– У вас они? – спросил я у сторожа. – Я ведь видел.

– Не выдавайте только. Вы знаете, я совсем нищий.

– Да зачем вам эта дрянь?

– Как дрянь? – И он даже подпрыгнул. – Как дрянь! Да знаете ли вы: когда все здесь успокоятся, не найдется ни одного контрабандиста, чтобы он у меня не купил «на счастье» лоскутка. Против иеттатуры[6] будут зашивать их в платье. Всякий, кто поедет к тунисcким берегам на коралловые рифы – непременно возьмет у меня хоть вот эдакий обрывок, – указал он кончик мизинца. – Я на эти лохмотья два года буду одеваться, по крайней мере. Они каждому (и первому – мне) принесут удачу. Вы видели картину, которая висит вон на той колонне?

– Нет.

– Пойдите посмотрите, и прочтите подпись.

Действительно, синие волны моря взметываются к самым небесам, а с небес к ним спускаются кирпичные облака. Посреди этого хаоса стоит себе рыбак в красном чулке на голове и держит в руках тряпку. Курсив внизу пояснил, что умер когда – то, прикладываясь к мощам св. Николая, бедный нищий (не смейтесь над соединением этих слов – здесь случаются и богатые нищие). И вот рыбак Антонио оторвал от его лохмотьев здоровый кусок.

Через год застигла его изображенная на картине буря. Все ловцы тунцов погибли. Один он, держа лоскут в руках, невредимо добрался до берега. В ознаменование чуда он и поручил написать это местному Айвазовскому и повесил на колонне у раки св. Николая.

Когда я уходил, близнецы спали. Под головами у них (одна в одном конце корзинки, другая в другом) красовались розовые подушки. Пуговки, заменявшие пока носы, сопели во всю. Губки во сне чмокали и сладко раскрывались. Над ними бодрствовала одна из воительниц.

За участь сирот св. Николая можно было успокоиться.

Бедная мать, отходя в иной мир, лучше не могла их поместить!