Том 5. Плавающие-путешествующие. Военные рассказы

III

Андрей не ошибся; они доползли до первых встречных наших отрядов, где им и оказали помощь. Как это ни странно, младший Загорский оказался в более тяжелом положении, нежели Леонид. Может быть, усилия, которые он употреблял, таща брата, истощили его. Обоих их отправили в Киев, где в светлой небольшой палате они и ждали выздоровления, когда можно было бы снова вернуться в действующую армию. Собственно говоря, старший уже мог бы уехать, но он поджидал Андрея, которого не хотел оставлять. Когда они оба лежали, он все беспокоился о брате, забывая свои раны, и в бреду ему представлялось, будто это он уже тащит Андрея через мховые холмы, утешает и говорит о детстве. Теперь же он стал нежнейшей сиделкой, заботливой и внимательной, словно позабыв совершенно заниматься постоянно состоянием своей души. Андрей не хотел спугивать этого двойного выздоровления и тихо сиял, не говоря ни слова.

– Тут только понимаешь, какая масса времени в одном дне. Только что я ходил в соседнюю палату, беседовал с солдатом раненым. Занятно! Как он обрадовался, бедняга! Оказывается, из наших мест, из-под Калуги.

Андрей был бы рад лежать совсем заброшенным, только бы его брат, когда посещал его, говорил такие слова. Леонид стал читать газеты.

– А по-моему, мы отлично победим, не может быть никакого сомнения. Дай-то Бог тебе скорее поправиться, чтобы нам опять туда поехать!

– И поедем скоро, скоро! – отвечал младший и вдруг заплакал.

– Ты что, что ты?

– Ничего. Я очень счастлив!

– Знаешь что? Я тоже как-то счастливее теперь. То есть я не думаю, счастлив я или нет.

– Ты изменился, правда? – произнес Андрей робко. Леонид промолчал, слегка нахмурясь.

– Не надо упрямиться… не надо, ну!.. – ласково продолжал Андрей.

Леонид улыбнулся, будто через силу, и тихо молвил:

– Пожалуй. О ней я не думаю.

– Когда опять, но по-другому будешь думать, тогда и совсем будет хорошо.

– Какие-то загадки?

– С очень хорошими разгадками, поверь.

Утром через несколько дней младшему Загорскому прислали букет роз, с которых капала вода на белый крашеный столик.

– От кого? – спросил, входя, Леонид.

Андрей, не отвечая, улыбался, расширив ноздри, будто чтобы лучше чувствовать сладкий и томный запах.

– От неизвестной поклонницы? Вот плут! Ведь ты у меня – красавец!

А растрепанный, небритый красавец только отвечал:

– Не от поклонницы, а от человека очень известного и тебе, и мне…

– И мне даже? – спросил, насторожившись, старший.

– Да. Там в ящике письмо. Оно скорее предназначено тебе.

– От Варвары Игнатьевны? Я не буду его читать!

– Почему?

– Потому что не хочу. И потом, она писала тебе, зачем же я буду читать чужие письма!

– Да. Письмо адресовано мне, но предназначено для тебя. Я прошу тебя прочесть его. Поверь, тебе же будет лучше, тем более что прочитать несколько строк тебя ни к чему не обязывает.

– Надеюсь.

– Ну, вот и исполни мою просьбу.

Леонид пожал плечами, однако выдвинул ящик, какие бывают в кухонных столах. Он читал гораздо дольше, чем, казалось, требовали три странички небольшого листа. Андрей лежал недвижно, смотря, как на столе образовывалась выпуклая, медленно подвигавшаяся лужица от цветов.

– Она, значит, здесь? – спросил наконец старший.

– Да. Она узнала из газет и поехала к нам… К тебе. Она любит тебя.

Леонид поморщился.

– Опять все строить сначала! Ведь я-то уже не тот.

– Вот потому-то ты и можешь ее видеть.

– Как видеть?

– Она сейчас придет сюда.

– Андрей!..

– Она тоже уже не та… – начал было младший, но от двери, как продолжение его речи, раздалось:

– Да. Я уже не та. Я люблю и любила вас, Леонид Петрович, но думала только о себе и потому не могла понимать. Простите меня… Теперь я оценила и ваши чувства, и ваше геройство… Простите меня…

– Варвара Игнатьевна, – перебил ее Андрей, – не надо! Вы все это написали в письме гораздо лучше, а брат читал его. Пусть Леонид только посмотрит на вас – вот все, что надо.

– Да, да… Только посмотрит, – повторяла растерянно посетительница.

Леонид не двигался, не поднимал глаз. Наконец взглянул и вдруг поцеловал брата.

– Спасибо, Андрюша.

– За что, за что?

– Так это правда? – сказала Кольцова и двинулась ближе.

– Правда, правда! Только теперь я счастлив. Эту неделю мы не будем расставаться.

– Неделю?.. Ах да! Ведь вы опять уезжаете… и вы должны ехать! Я буду еще счастливее, потому что теперь я думаю о себе последней. Вы не будете убиты, а если… а если… Не сердитесь, Леонид Петрович, теперь я знаю, как быть счастливой!

– Думать о других?

– Нет. Это похоже на мораль. Но давать всем приближающимся нужное им счастье. Любить их.

– Но меня больше других?

– Если вы от этого счастливы – хорошо.