Канатоходец. Записки городского сумасшедшего

Сцепил, чтобы не застонать, зубы. Безумец!

— Когда мамы, не стало, — произнесла Варенька, как если бы не слышала, что я сказал, — меня здесь ничего уже не держало…

Удивительно, думал я, размешивая в чашечке отсутствующий сахар, после стольких лет разлуки мы можем так вот просто сидеть и говорить, пусть и каждый о своем. Значит, что-то нас объединяет, что-то, что уходит корнями в наше прошлое. У нас нет нужды подыскивать слова и нанизывать их гирляндами на нить разговора, потому что мы говорим сразу обо всем.

— …и ты эмигрировала в Штаты! — подсказал я с готовностью, но она покачала головой:

— Нет, сначала жила по студенческой визе, а когда пригласили преподавать, университет помог с видом на жительство. Гражданство получила много позже, оно понадобилось мне лишь для того, чтобы свободно передвигаться по миру. С американским паспортом в кармане это проще. В России, из которой уехала, заниматься тем, что меня интересовало, было невозможно. В нынешней — лишено смысла. Здесь на все смотрят через призму денег. Я прилетела в Москву по приглашению одного частного университета, но сотрудничать с ним отказалась. Они рассматривают мое направление исследований как способную привлечь платных студентов экзотику, да и деньги предложили мизерные…

Изменилась Варенька, изменилась! О деньгах мы с ней никогда не говорили, да их у нас и не было. Западная штучка, никакой ложной скромности и прочих интеллигентских экивоков.

— Но не в этом дело, может быть, согласилась бы и на копейки, если бы от этих людей за версту не несло делячеством. Ребят жалко, обманывают себя тем, что будто бы учатся, теряют собственное время за родительские деньги. — Поднесла к губам чашечку и сделала глоточек. — Таро вовсе не бесовство и уж точно не гадание…

Посмотрела на меня с едва заметным прищуром, именно это слово я и употребил. Сложись разговор по-другому, спрашивать бы не стал, но, коли Варя сама заговорила, не задать вопрос не МОГ:

— Ну и что же, в таком случае, это такое?

Теперь, когда она брала двумя пальчиками крекер, я мог ее как следует рассмотреть. Не красавица, по меркам культивирующих коровьи стандарты глянцевых журналов, просто очень милая женщина. Сдержанная, независимая, из породы стойких оловянных солдатиков. Такие, как она, идут по полям сражений с высоко поднятой головой, несут себя закованными в броню из невзгод и нанесенных им обид. Ум их холоден, манера общаться иронична. Простым ребятам от сохи, вроде меня, до них не дотянуться, не достучаться до их чувств, если те все еще наличествуют.

Хрустнула печеность белыми зубками, подняла на меня глаза:

— Тебе действительно интересно? Что ж… — Но я видел, она колеблется, не может решить, стоит ли тратить время на сидевшего перед ней недоумка. Помедлила. — Начать, пожалуй, надо с главного, с того, что человек — существо глубоко одинокое, а карты Таро это действенный и фактически единственный инструмент, позволяющий заглянуть в его внутренний мир. Никто не знает, когда люди впервые взяли их в руки, но некоторые исследователи считают, что идеологически они восходят к «Книге Тота», древнейшему памятнику человеческого гения. Откровения ее зашифрованы в картинках старших арканов, так называются первые двадцать две из семидесяти восьми карт колоды…

Голос Вари звучал ровно, именно в такой манере, думал я, наблюдая, как двигаются ее губы, она читает лекции на иностранном английском. Спросить, что ли, любят ли ее студенты или боятся встретиться с ней лицом к лицу на экзаменах.

— Помещенные на картах изображения, — продолжала она тем временем, — напоминают иллюстрации к сказкам или к приключенческой истории, каковой является путешествие человека от рождения к смерти. Каждая из них символически описывает одну из жизненных ситуаций, в то время как расклад преподает человеку урок, который тот, в меру своего развития, должен усвоить. Их также сопоставляют с основными архетипами теории Юнга о коллективном бессознательном, но это, боюсь, будет для тебя слишком сложно…

Умолкла, словно хотела убедиться, что я еще не выпал в осадок. При всей сухости речи, которой она пыталась от меня отгородиться, я не мог не чувствовать беззащитности, доставшейся ей от той, прежней Вареньки. Слушал ее, не вдумываясь в значения слов, искал за скованностью черт тень знакомой милой улыбки.

— Ты следишь за мной? — усомнилась Варя.

Конечно, особенно за выражением твоего лица.

— Очень интересно, тем более что работы Юнга читал!

Не то чтобы соврал, немного преувеличил. Не читал, а просматривал, и не труды Карла, а популярную литературу, но, что тот был мистиком и духовидцем, знал. С Фрейдом по жизни был знаком ближе. Такое впечатление, что кое-что и» наблюдений нал человеком он у меня позаимствовал, а теорию свою построил на моем личном опыте.

Варя посмотрела на меня с любопытством. Так мог бы удивиться энтомолог, та мети в, что козявка под микроскопом строит ему глазки.

— Похвально!

Тон был профессорским, и я почувствовал себя студентом на экзамене, трясущимся, потому что дальше вводной части курса ничего прочесть не успел. Один-единственный вопрос по существу, и меня под фанфары вынесут, но Варя его не задала. Продолжила:

— Приход в мир карт Таро изобилует легендами. Одна из них гласит, что жрецы Древнего Египта пользовались ими для предсказания будущего. Опасаясь, что в результате упадка страны могущественное знание попадет не в те руки, они спрятали старшие арканы, а младшие отдали цыганам, которые и принесли их в Европу…

— В Средние века, — улыбнулся я, — тебя сожгли бы на костре…

Варя покачала головой, но на улыбку не ответила.

— Еще не поздно! Люди с тех пор мало изменились, не желают знать, что Таро раздвигает рамки их обыденного сознания. В силу ограниченности мышления не могут посмотреть на него, как на инструмент постижения мира. Им невдомек, что древние карты позволяют извлечь из подсознания то, что определяет жизненный путь человека. Еще Гермес Трисмегист учил, что расклад нельзя считать случайным скоплением символов, это послание на языке образов, которым человечество когда-то владело, но знание его утратило. Сочетание карт может не только многое о человеке сказать, но и излечить его больную психику, помочь выйти из сложной жизненной ситуации…

По мере paссказa Варя все больше увлекалась, но выползшая по-пластунски на мое лицо улыбочка ей явно не понравилась.

— Можешь не верить, твои проблемы — хмыкнула она, но, кажется, не слишком обиделась. — Мы живем в мире символов, пользуемся ими, пытаясь что-то друг другу сказать или хоть что-то узнать о себе. Разговаривая с нами, к ним прибегают высшие силы, беда лишь в том, что занятые покорением природы люди утратили способность доискиваться смысла. Это относится не только к Таро, но и, скажем, к астрологии. Мы, зрители театра теней, смотрим на их игру и силимся понять, что происходит за занавесом на невидимой нам сцене…

Не стоило, наверное, ее дразнить, но так уж получилось. Мы часто спорим о чем-то постороннем, в то время как причина разногласий куда важней тех мелочей, о которых говорим. Это даже не эзопов язык, а попытка любым путем утвердиться, как будто победа в малом может повлиять на разрешение истинных проблем. Тоже, между прочим, своего рода игра теней, но уже в театре человеческого абсурда.

— Почему бы в таком случае не включить в твой список хиромантию и гадание на кофейной гуще?..

Варя умолкла на полуслове. Улыбнулась так, что я вспомнил библейское: ты взвешен на весах и найден слишком легким.

— Твоя правда, чтобы разбудить интуитивное знание, все средства хороши! Царствие небесное внутри нас, Господь говорит с нами на тех языках, на которых находит нужным, а Таро из них самый продвинутый… — Взгляд ее стал отсутствующим. — Знаешь, если бы дело происходило в Штатах, я бы отправила тебя с порога к другому аналитику. Давай условимся, ты для меня всего лишь один из клиентов, приходящих в мой кабинет по предварительной записи, и только! К картам Таро, кстати, я прибегаю в ходе консультации далеко не всегда, а лишь в тех случаях, когда меня об этом просят. Ты попросил…

Не знаю, что со мной случилось, кровь бросилась в голову, а может быть, моча. Что она о себе воображает? За кого меня держит? Слово не воробей, вырвалось само, правда, ловить его я не собирался.

— И дорого берешь?

Чувствуя себя последней скотиной, полез в задний карман за бумажником. Мазохист. Видел свою ухмыляющуюся физиономию со стороны, и это доставляло мне сладкую боль. В лучшем стиле анекдота про скорпиона и черепаху: вот такое я говно.

Варя смотрела на меня изучающе. Как в пыточной палач, прикидывающий, а не потыкать ли в мерзавца раскаленным железом, но вместо этого усмехнулась:

— Не суетись, в моей бухгалтерии ты проходишь по статье благотворительность! Зачморен-ной России из гуманных соображений надо помогать. Если тебя интересует финансовая сторона вопроса, то консультации в области «Mental Health» вещь не из дешевых…

— Как ты сказала? — не разобрал я.

— По-русски: психическое здоровье. Я член профессиональной ассоциации психологов, работаю по лицензии. Здесь это не принято, а в Штатах многие к нам обращаются, слишком велик стресс, душат личные проблемы. В приемной моего кабинета портретная галерея из тех, кого можно было бы вылечить: Ван Гог, Бетховен, Андерсен, даже Дарвин и Хемингуэй…

— Достойная у меня компания! — ухмыльнулся я. Не сдержался, продолжил в ее манере: —…Вылечить и сделать из гениев коптящих небо обывателей…

Не боясь меня обидеть, Варя посмотрела на часы:

— Извини, я устала, а еще собираться, давай займемся твоими проблемами! — Выйдя из-за стола, произнесла из полной красными тонами полутьмы: — Кстати, о хиромантии, в Японии без нее не получишь кредита, а во Франции не найдешь работу…

Вернулась в круг света, держа в руках большую, значительно крупнее игральной, колоду. Движения ее рук гипнотизировали, как если бы она священнодействовала. Преферансисты сдают карты играючи, прихватив пальцами за внешний угол, Варя тасовала их бережно, выкладывала на стол аккуратно, словно каждая была произведением искусства. А может, и была, откуда мне знать.

Первой на скатерть легла картинка с беззаботным малым с узелком на палке через плечо. Глядя на голубое небо, он занес ногу над пропастью, в то время как рядом вертелась смешная белая собачонка. Внизу готическими буквами стояло: «The Fool».

Понять, что это значит, не составляло труда.

— Все, можно не продолжать!

Старался говорить небрежно, но получилось, кажется, фальшиво. Когда помру, а долго ждать, видно, не придется, провожать меня в могилу должны аплодисментами. Клоун в жизни, он тоже артист, весь вечер на арене. Цирк уехал, а он остался.

Варя лишь недовольно дернула плечиком.

— «Дурак» — вовсе не плохая карта, она символизирует начало нового, а это, как нетрудно догадаться, именно то, чего бы тебе хотелось, — с подобием кривившей губы улыбки вскинула на меня глаза, — или я неправа?..

Я промолчал. Не из желания сойти за умного — куда уж мне, — не знал, что сказать. Игра, похоже, пошла в одни ворота. Карты ложились на стол, я не успевал их рассматривать. Тут были уже знакомый мне «Дьявол», и неизвестный «Повешенный», и другие, такие же красочные, но потертые от времени по краям. Нетрудно было поверить, что им не одна сотня лет и они многое могли рассказать о человечестве.