Упрямец

Глава 4

Старый люминофор тускло светился возле стола. На первом этаже гулко зазвенели старые напольные часы. Нокс закончил писать донесение, когда пробила полночь. Он прицепил бумагу к ноге виспа, открыл окно и выпустил птицеподобное светящееся существо на волю, после чего сел за стол и принялся за дальнейшие размышления.

Прошло три дня с тех пор, как он вызвался помочь барону отыскать дочь. Ластер не врал. Даже самые скрытные еретики, адепты культов, преступники, которые намеренно таят свое присутствие, оставляли следы. Но здесь случай был другой. Ариадна пропала без следа. Словно ее никогда не существовало. Слуги в ответ на вопросы загадочно молчали или говорили то, что никак не помогало в поисках. Местные жители спешили скорее уйти. А придворные при попытках заговорить шарахались от него как от зачумленного. Нокс откинулся на спинку стула, вспоминая разговор с Ластером, которому барон велел ввести его в курс дела.

— Почему барон так уверен, что Ариадна жива? — Спросил Нокс.

— Его превосходительство…видит сны.

— Сны?

— Да. Сны. Ну или видения. Называй как хочешь. Каждую ночь ему является бестелесный образ Ариадны. Она заламывает руки и молит ее найти. Дальше его превосходительство ничего не помнит. За исключение одного: образ пугающе реальный. Настолько, что господин тотчас просыпается и не может уснуть.

Нокс задумался.

— А не бывало ли так, что наутро в покоях находились чьи-нибудь следы? Человеческие, звериные?

— Хм, пожалуй, что нет. Следов мы не видели.

— Могут ли сны пролить свет, — задумчиво пробормотал Нокс.

— Вполне может быть. Господин рожден одаренным, как и его дочь.

Нокс недоверчиво взглянул на Ластера.

— Немыслимо. Он не посвящен? Но почему?

— Это сложно. Как бы лучше сказать. Если опустить подробности, отец господина был категорически против того, чтоб его единственного сына калечили. Он видел того наследником, а не чудовищем, которое существует ради того, чтоб однажды умереть где-то на обочине от когтей другого чудовища. Или и того хуже.

Нокс ухмыльнулся, но как-то невесело. Ему это было знакомо.

— Надо полагать, Ариадна тоже не прошла посвящение?

— Конечно нет, — ответил Ластер, — но главное не в этом. Его превосходительство считает, что они связаны. Якобы дочка пытается поговорить с ним, желает, чтоб ее спасли. На этом строится вера барона. Он так думает.

Ластер задумчиво посмотрел на свою руку, лежащую на столе.

— А что думаешь ты? — Спросил Нокс.

— Лично я убежден, что Ариадна давно и наверняка покинула этот мир. — Сказал он твердо, взглянув собеседнику в глаза.

Ответ Ластера был неожиданным, слова колдуна застали Нокса врасплох. Между тем, слуга барона продолжил.

— Того же мнения и госпожа Мирия, жена его превосходительства. Она с первых дней оплакивает дочку, как если бы ее участь была делом совершенным. Эх, — Ластер вздохнул, — уверен, не уедь она после этого скорбного события, сейчас была б не лучше господина. Дальние путешествия целительны для истерзанного духа. Я говорил ему, но он не желал слушать. И вот чем это закончилось.

— А что думают другие?

— Все аристократы считают так же.

— Не удивительно, что барон не верит собственному двору.

— В самую точку.

Они с полминуты помолчали.

— Скажи. А Лангос знает, что в тебе веры не больше, чем в его слугах?

Вопрос совсем не смутил Ластера.

— Я много раз говорил, что думаю на сей счет.

— Почему же тебе он верит, а от иных аж в лес уехал, чтобы посекретничать?

Ластер усмехнулся.

— Как ты уже понял, переубедить его мне не удалось. И знаешь, что я сделал? Перестал пытаться, в отличие от остальных. В этом причина. Потому я до сих пор подле него. Есть и другая причина. Его превосходительство считает, что Ариадну похитил кто-то из самого двора. С тех пор он никому не доверяет кроме пары старых слуг.

— Меня смущает другое. Как объяснить трупы, которые тут и там появляются? Все началось сразу после пропажи Ариадны, так? Сомневаюсь, что это совпадение.

— В Ольнии всегда хватало бандитов. Кроме того, ты наслышан о вознаграждении? Его превосходительство не сказал главного. Все мертвецы — наемники. Не благородные герои, там благородством и не пахнет — жадные до денег авантюристы. А желающих получить свой кусок пирога всегда хватало. Даже если его придется вырвать изо рта другого вместе с кишками. Неужели ты действительно веришь, что внутри барьера может орудовать что-то достойное внимания человека твоей профессии?

Нокс на это ничего не ответил.

— Давай начистоту. Ты ведь пришел сюда, чтобы убедить его превосходительство не бросать церкви вызов?

— Это была первоначальная цель.

— Она изменилась?

— Ничуть.

— Что ж, славно. А что, если я скажу, что могу помочь? Правда, в обмен на небольшую услугу.

— И что же ты хочешь получить взамен? — Спросил Нокс. По правде, он и сам догадывался, каков будет ответ.

— Нам нужны доказательства безвременной кончины дочери его превосходительства. Не важно какие и откуда они возьмутся. Главное, чтоб достаточно убедительные. Думаю, у тебя хватит и фантазии, и мастерства.

— А почему ты сам этого не сделаешь?

Ластер неуверенно потер пальцы, посмотрел на свои руки в попытках найти правильные слова.

— Много ли веры будет слуге, который в самый неудобный момент в один голос с другими будет утверждать то, чего барон не хочет слышать? Дак еще и с не пойми откуда взятыми доказательствами. Нет, Нокс. Это неубедительно. Да и не бог весть как опытен я в таких делах. Ты же человек сторонний. И похоже понимаешь больше меня.

Лицо Нокса помрачнело.

— Иными словами, ты предлагаешь мне сфабриковать доказательства за тебя, чтобы избежать неудобного поворота дел? Вот уж не ожидал от человека, который, как считает барон, верен ему до гроба.

— И моя верность никуда не делась. Именно поэтому я прошу тебя. Я вижу, как из него утекает жизнь. Уверен, ты тоже, — Ластер посмотрел в глаза Ноксу, — не хочу, чтобы он гонялся за химерами, ставил под угрозу свою жизнь и жизнь госпожи. Довольно. Также я знаю, что его превосходительство — человек упертый. Он ни за что не станет платить десятину, если не получит доказательств тому, что причин враждовать с церковниками больше нет. А если этого не произойдет, что случится дальше ты и сам сказал.

Нокс хмыкнул, задумавшись.

— Если тебе мало чувства выполненного долга, я готов предложить что-то более существенное. Не так много, как барон. Но на безбедное существование хватит.

Теург не отрываясь смотрел в глаза Ноксу. Тот сжал губы в подобие легкой улыбки.

— Твое предложение щедрое. Даже слишком. Вот только я не наемник, Ластер. Всего лишь слуга Владыки. И я верю, если его пути привели меня сюда, на то была причина. Я разузнаю обо всем самостоятельно. Если ты прав — доказательства будут и так. Если нет — у барона тем более не будет причин держать на нас обиду. Кроме того, мне не впервой искать исчезнувших и у меня уже созрел план. Наша дилемма разрешается в ближайшие дни. Так или иначе. Можешь быть уверен.

Ластер расширил глаза и сжал губы, но тут же его лицо приняло прежнее выражение. Теург вздохнул и покачал головой. Было видно, что он разочарован.

— Ясно. Делай, что должен, Нокс. Если от этого барону будет спокойнее — я не задумываясь тебя поддержу. Ластер встал из-за стола и пошел прочь из корчмы, расплатившись с управляющим. Перед уходом теург развернулся и серьезно посмотрел на Нокса.

— Только, полагаю, времени у нас не так много. Если ты тут задержишься, готов поспорить, церковники не станут сидеть сложа руки.

Нокс снова и снова прокручивал эту беседу в голове. Возможность предотвратить войну была донельзя простой. Но чутье подсказывало, что стоит рискнуть. Тем более, что оставалось совсем чуть-чуть. Он ждал каждую ночь.

Теург устало зевнул. Глаза закрывались сами собой. Он встал из-за стола и пошел к кровати. Перины баронова дворца были на его вкус слишком мягкими. Как в прежние времена, теург устроился на полу, подложив под голову сумку из просмоленной кожи. Он впал в целебную медитацию и стал ждать. Однако транс неожиданно сменился глубоким сном.

***

Море травы качалось в такт движению волн бегущей реки. На пологом, поросшем зеленым ковром берегу стоял юноша. За маревом сонного образа Нокс не мог разобрать его лица. Несмотря на яркое солнце и зной, он был одет в плотную рубаху темного цвета. Единственная открытая часть тела, бледные руки, покрылась багровыми язвами. Кое-где перебинтованная воспаленная плоть сочилась кровью и сукровицей.

Юноша задумчиво смотрел на волнующуюся водную гладь. Ветер играл травами, подгоняя голубой простор. Сквозь шелест трав послышалось ритмичное шуршание.

Он развернулся и посмотрел назад. Из чащи выпорхнула девушка. Легко, почти как невесомая. Пышное платье и длинные волосы развевались, предавая той вид лесной нимфы. Лицо ее было скрыто за пологом сна. Она приблизилась к юноше и попыталась его обнять. Однако тот сделал шаг назад и отстранился от нее перебинтованной рукой.

— Не надо, это слишком опасно, — сказал юноша. Голос у него был приглушенный и какой-то печальный.

— Но почему? Разве ты здесь не для того, чтобы…, — ответила девушка разочарованно.

— Я здесь для того, чтобы проститься с тобой.

Девушка остановилась в оторопи.

— О чем ты говоришь? — Казалось, она не верит ушам. В ее голосе слышались гнев и горечь. — Что значит проститься?

— Я уезжаю в Астераум. — отрезал юноша все тем же ровным тоном. — Давно пора это сделать. Не могу цепляться за глупые надежды. Никогда не должен был.

— Ты не можешь! Как же твоя семья?! Госпожа, сестры?! А господин Лирион? Вот увидишь, он разгневается! А, а я? А как же я?

— Отец все поймет. — Сказал юноша. — В конце концов, мой почтенный родитель потратил столько времени и потерял так много. Он пытается свершить невозможное. Правда, старается. Изо всех сил. Но он уже скорбит обо мне будто я умер. Как и все они. Я вижу. Они понимают, что надежды нет. Не хочу оттягивать неизбежное и причинять им больше боли, чем уже принес. Не хочу больше быть обузой семье. Понимаешь? И тебе тоже.

Она стояла, не найдя что сказать. Между двумя молодыми душами повисла тишина, но безмолвие девушки говорило больше всяких слов. Нокс ощущал привкус горечи, почти слышал рой мыслей в ее голове, переживал бурю чувств, бушевавших в груди юной особы, которая никак не хотела принять действительности.

— Надеюсь, лекари смогут обо мне как следует позаботиться. Не хочу провести последние дни в неподобающем виде, — сказал, наконец, юноша.

— Ты никуда не поедешь! — воскликнула девушка, — я, мы, ты поклялся! Мы найдем того, кто в силах помочь! Мы будем жить долго и счастливо. И…

— И мы оба знаем, что это неправда. — Он невесело усмехнулся, — та проклятая тварь хорошо постаралась.

Юноша поднял изувеченные кисти, показывая струпья и кровавые язвы. Его руки выглядели так, словно кто-то окатил их кислотой. Нокс нахмурился и покачал головой. Келмур. Ящерица-переросток, наподобие мифических виверн, о которых написано в детских книжках. Только намного уродливее и без тени разума. Из всех живых существ на свете, он обладал, пожалуй, самым сильным ядом. Человек, пораженный отравой келмура, распадался на части словно кусок прогнившего мяса на жаре. Это было неизбежно. От большой дозы яда воины и случайные путники растворялись на месте. Смерть страшная, но быстрая. Участь тех, кто получил дозу меньше была куда более ужасной.