Упрямец

Эпилог

Над Ольнией взошло солнце. Новый день ознаменовался суетой и новыми заботами. С момента кровопролития минула целая неделя. Улицы внутреннего города галдели, звучали на разный лад нестройным хором голосов.

— А ну, взяли!

Дородный мужик махнул рукой и скомандовал внушительным басом. Рабочие, облаченные в простые серые рубахи, потянули за веревку, подняли широкую деревянную балку. Особняк одного из аристократов был в ужасном состоянии, от утонченной постройки остались одни развалины. Хозяин, что стоял поблизости, суетливо бегал, махал руками, раздавая невнимательным строителям приказы налево и направо.

Мимо проходили люди в красных балахонах. В руках они держали странного вида щупы, маятники, драгоценные камни в сложной рунической оправе и бог весть еще какую техническую ерунду, которую Нокс не мог распознать, да и не хотел.

После смерти темного существа барон чувствовал себя неважно. Господин Ольнии был не в себе. Управление доменом давалось ему неважно. Очередное донесение Нокса добралось необычайно быстро и вызвало настоящий переполох, по крайне мере так он понял. На следующий же день в город собственной персоной явился прохибитор Рем, а за ним — младшие служители и исследователи всех мастей. Вид у теургов был напряженный и тревожный.

Воздух звенел ударами молотков, смехом и пением собравшихся людей. Ничего не говорило о кошмаре, который развернулся накануне, и только потрескавшиеся дороги да здания разной степени порушенности служили напоминанием о жестокой битве. Жизнь медленно возвращалась к своему размеренному, насколько возможно для такого города, течению.

Нокс обтирал бока мицелана тряпицей. Он провел по кожистой, молочно-серой плоти мокрой тканью. Кожа существа как всегда, прохладная и гладкая, отталкивала воду.

Теург был мрачен. Он настаивал на смерти барона. После столь долгого вливания темной крови Лангос не мог остаться нетронутым скверной. А раз он затронут проклятыми эманациями, оставлять в живых аристократа было сродни самоубийству. Нокс убеждал, уговаривал и даже планировал собственными руками прикончить оскверненного, однако до дела так и не дошло: Рем быстро прознал о его задумке. Но и на этом Нокс не остановился. Остудить его пыл смогло только увещевание одного из магистров ордена Малефикантов, мастера Талиона. Очень вежливое и крайне настоятельное.

Нокс остановился на мгновение, перестал мыть мицелана и в задумчивости поскреб грязный пол конюшни носком сапога. Как будто этого было мало, он не понимал, с чем имеет дело. Тварь, с которой он расправился, воспоминания которой видел собственными глазами. Тварь, которая не была темником в полном смысле этого слова. Уж в этом он уверен. Тогда чем она была? А что, если кругом рыскали другие такие же?

Теург достал из-за пазухи мешочек, осторожно его развернул. Призвал тайное зрение. Отвратительная плоть пульсировала странной энергией, темной, но в то же время незнакомой. Амулет покрывали бесчисленные светящиеся символы, ни один из которых он так и не сумел расшифровать. Ему определенно требовалась помощь более опытных братьев. В голове возник образ таинственного незнакомца в темном одеянии. Он с такой легкостью манипулировал ее душой. Скорее всего эта мерзость была его рук делом. А значит…

Раздумья оказались прерваны легким тычком. Нокс слегка вздрогнул. Скакун повернулся, посмотрел белыми, лишенными зрачков глазами и слегка боднул хозяина, приободряюще фыркнул.

— Скоро в путь, дружище. Готов убраться из этого захолустья?

Мицелан снова фыркнул. Внезапно у входа раздались мерные шаги. Нокс медленно обернулся и настороженно нахмурил брови. Трое.

В конюшню, как он и предсказывал, вошла троица. Взглянув на пришедших, Нокс расслабился и принялся снова мыть мицелана: долгие годы на грани смерти сделали его параноиком. Барон в сопровождении двух стражников подошел чуть ближе, сделал жест.

— Ждите у входа. Никого не впускать.

Охрана поклонилась и отправилась прочь, выполнять приказ. Лангос теребил бороду, не зная, что сказать.

— Наконец, решил нас покинуть? — Спросил он.

— Моя работа здесь сделана. Не вижу смысла задерживаться дольше, чем это необходимо. Впрочем, позаботиться о твоей дочери я так и не сумел. — Ответил Нокс ровным тоном.

Лангос нервно улыбнулся и хихикнул в неловкости.

— Мда. Нянька из тебя никудышная, это правда.

— Но воспитатель неплохой. Я знаю, как угомонить проблемных детей и тех, кто упорно ими притворяется.

Лангос разразился приступом хохота. Адепты посчитали, что он свободен от проклятья. Теперь барон выглядит куда свежее. Кожа приобрела здоровый розоватый оттенок, обвисшие скулы приподнялись, из-под глаз ушли мешки. Нокс слегка ухмыльнулся в ответ. Витавшее в воздухе напряжение разветрилось.

— Прости, я был неправ и подверг твою жизнь ненужной опасности. — Сказал Лангос виноватым тоном.

— Не стоит, барон, — тут же открестился Нокс. — Все мы ошибаемся. В твоем случае удалось избежать трагедии, этого мне достаточно.

Нокс закончил обтирать бока скакуна, бросил тряпку и утер пот.

— Как ты себя чувствуешь? Какие-нибудь странные ощущения, перемены, пугающие сны или мысли?

— Сны? Кошмаров хоть отбавляй, спасибо. А как еще? Держу пари, любой бы на моем месте обделался. Если бы его пыталась сожрать безумная тварь, которая промыла мозги и явилась в образе несуществующей дочери. Слава Владыке, я оказался покрепче, спасибо моему кишечнику за стойкость. Голова как в тумане, но постепенно прихожу в себя. Однако кое-что меня беспокоит, Нокс. Как я мог оказаться в такой ситуации? Почему именно я?

Теург вздохнул и пристально посмотрел на барона. Он пытался подобрать нужные слова. Это все равно, что объяснять ребенку основы мироздания. Так же не просто.

— Мы на большом поле боя, барон. Битва Владыки и Темного идет каждое мгновение уже тысячи лет. Даже сейчас она продолжается. В этом титаническом сражении все мы — заложники, участники и в то же время приз победителю. Случиться такое могло с каждым. Ты всего лишь оказался на пути у этой непреодолимой силы, вот и все.

— Да, но Ольния защищена барьером! — Возразил барон. — Таким, что даже Эшт с зависти давится! Как?

Нокс озадаченно хмыкнул и перевел взгляд в сторону.

— Этого я не знаю. Новая загадка, которую предстоит разгадать.

Барон заметно погрустнел.

— Она все еще снится тебе, не так ли? — спросил Нокс. Он догадывался.

— Да. Ее жизнь… она словно стала частью меня. Я вижу фрагменты, ощущаю ее печаль. Это невыносимо. Та кровь. Как ты думаешь, Нокс, я обречен?

Теург подошел и положил жилистую руку на плечо Лангоса.

— То существо, которое называлось Ариадной — это проклятое создание. Отродье Темного. Ни больши, ни меньше. Ты попался под руку. Она промыла тебе мозги, пичкала своей кровью и вместе с Ластером, который был таким же невольным слугой, заставила исполнять свою волю. Тебя просто обманули. Ты не она, ты не проклят. Адепты проверили тебя с головы до пят и не нашли ни капли скверны.

Нокс отпустил плечо барона и сделал несколько шагов обратно к мицелану.

— Все образуется, забудь об этом как о страшном сне и живи дальше. Наш мир слишком хрупок, чтобы зацикливаться на таких вещах. Каждым ужасным делом и нечистым помыслом мы делаем Темного сильнее.

— Должен ли я забыть, Нокс? — Спросил Лангос, в его голосе звучало отчаяние. — Ведь я же барон! Правитель, который допустил чудовищное предательство!

— Не допустил. Мы не позволили. Поверь. Есть вещи куда страшнее, чем то, через что ты прошел. И деяния куда ужаснее.

— Ты, ты так спокойно обо всем этом говоришь. Пройдя через нечто подобное… Ты не боишься стать игрушкой темных сил? Неужели тебе не страшно?

На мгновение теург замолчал и замер.

— Страшно, — признался Нокс, — даже очень. Я видел кошмары, которые сломили бы любого. Но все еще стою на ногах. Я не один, барон. Мою руку направляет Владыка. У меня есть боевые братья. Я знаю ради чего борюсь и понимаю, что другого выхода у меня нет. Его нет ни у кого. Я исполняю свой долг. Исполни и ты свой.

— Красноречиво, — усмехнулся барон.

Лангос потер бороду и пробормотал что-то насчет вдохновляющей речи и того, что место Ноксу в ораторах.

— Тебе никогда не хотелось спокойной жизни? Без чудовищ, мрака и прочей липкой дряни, которая пытается тебя сожрать, подчинить или бог весть как еще изнасиловать твои разум и тело?

Нокс поднял вопросительный взгляд.

— Я не последний человек, Нокс. Я член благородного дома Латвер, одного из самых могущественных родов. По мне — так самого могущественного. Мне всегда нужны люди. Верные своим убеждениям, сильные и честные. Я бы мог предложить тебе место, подальше от всех ужасов, которые терзают вашего брата на каждом шагу.

Нокс поднял ладонь отрицательном покачал головой.

— Прости, барон. Твое предложение мне льстит. Но я служу только Владыке, он один направляет меня. Я не могу оставить свой долг.

— Что ж, если передумаешь…

— Это невозможно, барон. Моя жизнь посвящена Ему и никому более. Я не волен ей распоряжаться.

— В таком случае возьми золото, возьми хоть что-то! Клянусь именем Светлого, Лангос Латвер никогда не был скупердяем, он умеет благодарить, как того требует честь!

— И награды мне не нужно, барон. Впрочем провизия бы не помешала.

Барон потер лицо ладонью и шумно выдохнул.

— Фух. Какой же ты упрямец! Эх, молодость, молодость. Будет тебе провизия, юноша. Столько, что не сможешь увезти. Я распоряжусь. А пока у меня есть дела. Не пристало владыке Ольнии лясы точить да без дела стоять.

Лангос развернулся, приосанился и с гордым видом вышел из конюшни.

Нокс проводил его взглядом и тихо усмехнулся. Перекинув ногу через седло, он взгромоздился на мицелана.

— Ну что, двигаем?