Кровавый дракон

Глава 11

"Мы скрепили договор кровью. Драконы обязались быть верными помощниками Империи Гариаль, а я поклялся, что детёныш королевы останется в безопасности, и что верну я его драконам тогда, когда у Империи не останется могущественных врагов. Служение драконов людям началось в тот же час. Утром я приказал отвезти меня к форпосту, откуда вместе с разведчиками уехал в рейд. Солдаты, военачальники, старшие маги — все они превратились в изумлённые окаменевшие статуи, когда к стенам форпоста приземлился дракон, а с него на землю сошёл я. Когда я объявил, что отныне драконы наши союзники и будут помогать Империи в войне против кочевников, командир форпоста едва не сошёл с ума от невероятности происходящего. Но уже на следующий день, когда два больших отряда кочевников были рассеяны драконами на подступах к границе Империи, мне поверили.

Меня таскали на допросы военные, старшие маги всеми доступными способами доискивались правды, но я рассказал только то, что пытался помочь королеве драконов, в благодарность за что получил драконью магию и верность ящеров Империи. Я был отправлен в Мироттию, где мастера-маги вновь принялись обрабатывать меня. Они понимали, что я не говорю им всей правды, но никакими способами не могли на меня повлиять. Даже совместные астральные атаки мастеров не дали результата — для защиты я использовал заклинание надоедливости «хивапчичи», после чего даже гроссмейстеры отстали от меня."

— Хивапчичи? — поморщился Дилль. — Звучит так, словно кто-то чихнул. Хивапчичи. Надо будет спросить у старика Иггера — он, наверное, знаком с этим заклинанием. Хивапчичи. Хех!

"Огненная стихия уже была в моём арсенале, но только получив драконью ярость я познал истинную силу огня. Мои заклинания стали настолько сильными, что даже гроссмейстер Финимонд, воспринявший огненных секундусов, не мог повторить того, что делал я. Я развил зачатки магии земли и воздуха, а водная стихия, как противоположность огненной, мне, к сожалению, так и не далась.

Обладая драконьей магией, я уже через полгода сдал экзамены на ступень архимага и вновь был откомандирован в южную армию. За это время при помощи драконов армия уже не только отстояла южные границы Империи, но и расширила их. Кочевые племена, сжимаемые с одной стороны некромагами, с другой — нашими войсками, частично ушли на восток, а частично перешли под знамёна Империи. Угроза вторжения от кочевников исчезла, зато теперь имперские армии столкнулись с войсками некромагов напрямую.

В течение нескольких лет я участвовал в крупных и мелких схватках. Мощь моих заклинаний росла, особенно сильно это проявлялось, когда я позволял драконьей ярости овладевать своим сознанием. Эта ярость присуща только драконам. Именно благодаря ей, а не крепкой чешуе, страшные когтям и огненному дыханию драконы обязаны славой непревзойдённых бойцов. Именно эта ярость позволяет им сражаться и побеждать даже тогда, когда шансов на победу нет. И именно ярость позволяет дракону оставаться самим собой при любых обстоятельствах.

Но драконья ярость, придавая мощи моим заклинаниям и позволяя мне отражать астральные атаки любой силы, постепенно лишала меня разума. Я не замечал этого довольно долго. Начались периоды непонятной раздражительности, иной раз переходящие в приступы безумного гнева. Любой пустяк мог вывести меня из равновесия, ярость вспыхивала в душе огненным цветком, и тогда я хотел крушить всё вокруг. С трудом справляясь с этими приступами, я просил отправить меня в очередной разведрейд, где с удовольствием избавлялся от переполнявшей меня яростной энергии, предавая огню целые поселения на территории некромагов.

Когда началась сульгунская битва, я впервые потерял над собой контроль. Двухтысячный отряд всадников обошёл наши полки и, если бы он прорвался к нам в тыл, битва при Сульгуне была бы проиграна. Я, как и несколько десятков моих магов-соратников, находился в резерве, и командующий бросил нас на уничтожение вражеской кавалерии. В этот день я впервые полностью отдался на волю драконьей ярости, моё «я» исчезло под напором неистовой и нечеловеческой энергии. Мне рассказали позже, что я превратился в огненную статую, и, призвав небесный огонь, превратил землю в кипящую лаву, а вместе с ней и две тысячи всадников. Поражённые силой применённой магии, войска некромагов дрогнули, и битва окончилась их поражением.

С тех пор меня уже не держали в резерве — напротив, командующий просил, чтобы сначала в бой вступал я, и лишь затем пускал в дело войска. Драконы, которых в южной армии с каждым месяцем становилось всё больше и больше, начинали первый удар вместе со мной. Армия Империи шла на юг, и остановить её никто не мог.

Затем начались войны присоединения. Император решил, что достаточно углубился в южные пустыни и перебросил основные войска обратно в цивилизованный мир. Эштигер и Ситгар уже давно были в составе Империи. Пали Тилисское и Одельбургское княжества. Гергвальд, Йоли, Лемирр сдались без боя. Беатия предпочла влиться в Империю и сохранить свой флот. Гридех сопротивлялся долго, но тоже был вынужден подписать капитуляцию, когда половина его флота была сожжена драконами. Знаменитая мессантийская кавалерия тоже оказалась бессильна против огня с неба. Империя стала огромной — от северных гор до южных морей. Даже великий Гариаль — основатель Империи, не добивался таких успехов. И только северные варвары, яростно дравшиеся за каждый клочок своей холодной, скудной и негостеприимной земли, да гномы Подгорья, глубоко зарывшиеся в свои горы, остались вне досягаемости длинных и жадных рук императора."

Дилль вздрогнул, когда световой шар в очередной раз погас. Интересно, сколько он тут просидел?

"Меня прозвали Адогордом Неистовым. Всё чаще на меня накатывали приступы беспричинного гнева, даже тогда, когда я не использовал драконью ярость. Однажды, когда я проезжал через небольшой городок в Тилисе, местные стражники попытались содрать с меня въездной налог. Я был один, и они решили немного подзаработать. Раньше их наглость лишь позабавила бы меня, но я уже переступил черту сдержанности. Ярость захлестнула меня — сначала сгорели стражники вместе с будкой и городскими воротами, а затем начал полыхать и сам город. Моё сознание растворилось в кровавой драконьей магии, и когда я очнулся, городок уже догорал, а все его жители были мертвы. Позже маги-дознаватели, не добившись от меня правды, объявили, что на имперского мага было совершено покушение, и что в результате самозащиты город был сожжён. Дело замяли, а совет старших магов выговорил мне много чего неприятного.

После этого случая я стал осторожнее, но контролировать себя не всегда получалось. Любое возражение или, тем более, оскорбление выводило меня из равновесия, а драконья ярость заливала моё сознание. Так были уничтожены несколько хуторов, с десяток трактиров и пара деревень. Меня уже боялись не только враги — теперь настал черёд соратников. Меня стали звать Адогорд безумный."

Дилль хмуро перелистнул жёлтую бумагу. В библиотеке он читал жизнеописание Адогорда, и события, изложенные историком, воспринимались, как полусказка. А сейчас он словно слушал исповедь, и от этого мурашки бежали по коже.

"Чашу терпения императора Хельма и совета мастеров переполнилась, когда во время очередного приступа я уничтожил полевой лагерь Котвинского пехотного полка. Я не желал зла пехотинцам, тем более — смерти. Просто тот приступ оказался слишком сильным для моего уставшего сознания. Около шестисот человек погибло, ещё столько же были ранены и обожжены. Оставшиеся в живых котвинцы прикончили бы меня, если бы так не боялись. На следующий день поступил приказ из Мироттии — прибыть в столицу на суд магов и Его императорского Величества. Я покинул расположение Котвинского полка, но поехал не в Мироттию.

Почти месяц я скрытно двигался туда, где спрятал яйцо королевы драконов. Добравшись до места, я увидел, что оплавленная земля заросла густой травой и колючим кустарником. Тайник никто не нашёл. Я достал яйцо, по-прежнему надёжно укрытое полем спокойствия, и направился в родной Ситгар. Не скажу, что это было лёгкое путешествие, даже для мага такой силы, каким я к тому времени стал.

Прибыв в Тирогис, я первым делом изгнал наместника императора и его челядь. Затем наступил черёд магов из ситгарской Академии: я выпроводил всех — от мастеров до сопливых адептов. Когда городские старшины обратились ко мне с вопросом, что дальше будет с городом, я брякнул первое, что взбрело в голову, и объявил Ситгар вольным государством, больше не подчиняющимся Империи. На робкое замечание, что император рассердится, я ответил, что сумею защитить и Тирогис, и весь Ситгар. После этого началось бегство военных и мирных горожан из Тирогиса — никто из них не желал становиться мишенью для императорских стрелков. Да и моя дурная слава была хорошо известна. Столица Ситгара опустела.

Но меня это не волновало. Я получил запас времени, который мне был нужен для организации нового тайника. Я целую неделю не вылезал из библиотеки, проштудировал все книги и справочники по биомагии, созданию големов и теории самовозобновления, после чего принялся создавать хранителей."

— Это он про вас, кругляши, — сказал Дилль в закрытую дверь.

"Я хотел сделать таких стражей, чтобы они были физически сильны, могли самовосстанавливаться и самовоспроизводиться и, самое главное, чтобы они умели уничтожать любое магическое проявление. Последнее было остро необходимо, так как твари, которые образовывались в результате непостижимых реакций в сборнике, были пронизаны магией, и уничтожать их являлось первейшей задачей хранителей.

И я сумел создать этих существ и назвал их муарами. Поначалу, поторопившись, я едва не погиб от своего же творения. Первый созданный муар, едва уловив мою магию, начал вытягивать из меня жизнь — к счастью, я успел порубить его на куски своим посохом. Я учёл ошибку и внёс контур послушания. После этого муары, едва появившись, знали, что я — их хозяин."

— А я? Я-то почему их хозяин? — спросил Дилль и тут же получил ответ на свой вопрос.

«В контур послушания я ввёл три условия: моя личная аура, которая ни при каких обстоятельствах не должна игнорироваться муарами — так я обезопасил себя от их нападения даже во время приступов ярости. Кроме этого, муары обязаны подчиняться тому, кто будет соответствовать двум условиям: он должен обладать даром дракона и не применять его против муаров. Ты, читающий эти строки, соответствуешь критерию послушания, но стоит тебе обратить против муаров драконью магию, и они немедленно уничтожат тебя. Не забывай об этом, если хочешь жить.»

Дилль припомнил, как во время первой встречи с муарами в нём всколыхнулась драконья ярость, но он не смог использовать её из-за блока гроссмейстера Адельядо. И муары признали его мастером, которому обязаны подчиняться.

— Ну и ну, — покачал он головой. — Оказывается, гроссмейстер, сам того не зная, спас мне жизнь.

"Каким бы сумасшедшим выродком меня ни считали, я всегда преследовал одну цель: благополучие людей. Поэтому моим преемником должен быть человек, ещё не сошедший с ума от драконьего проклятья. Ты доказал, что сильнее драконьей ярости, потому и сумел стать хозяином муаров и смог попасть в эту комнату. Только тот, кто в силах контролировать безумную ярость, может держать в руках дальнейшее развитие рода человеческого. Пока яйцом королевы Ингрис владеют люди, драконы будут им подчиняться, и хранителем тайны должен быть человек с холодным умом.