Где ты, Балто?

Магия Поттера ко второму году полностью стабилизовалась, стала совсем ручной, и для Дурслей Гарри стал таким же безопасным, как и прочие добропорядочные жители родного Литтл Уингинга. Занятия со сверстниками и под наблюдением профессора Снейпа принесли свои плоды — Гарри почувствовал магию, понял её и укрепил там, где ей и положено быть. Теперь дядя с тётей могут не опасаться, что их племянник что-нибудь натворит — подожжет там чего-то или сломает: мальчик стал самым обычным, до определенного момента, конечно, в обиду себя Гарри не собирался давать.

С Северусом у Гарри установились вполне приятельские отношения. Помня своего старшего друга — Гарри «Грома» Эванса — Северус старался поддерживать дружбу с его внуком, и, к счастью, у него это отлично получалось. Да и Гарри тянулся к Северусу, видя в нем не только старшего товарища, но отца, которого у него не было. Он очень полюбил совместные занятия, очень внимательно слушал низкий негромкий голос, бархатно проникающий в самую суть. Полюбил пристальный взгляд Северуса под нахмуренными бровями, чуткий, пронизывающий, заглядывающий в самые потаенные глубины души. Это суровое, неулыбчивое лицо стало совсем родным. Папу Гарри не имел счастья познать, но зато у него появился Северус, такой же надежный и уверенный в себе человек, и мальчик втайне представлял себе, что он занимается с отцом. Особенно если прикрыть глаза и полностью погрузиться в медитативный голос Северуса…

— Сосредоточься, Гарри, помни, в сильных эмоциях магия может взбрыкнуть и вырваться из-под контроля. Помни об этом и держи её в узде, как норовистую лошадь.

И словно в ответ перед внутренним взором появляется картинка: желтый горячий песок морщинится на крутых барханах, течет с легким шорохом вниз по склону, над головой белое от жара небо и в зените колюче дрожит раскаленная желтая капля аравийского солнца. В руке тонкий повод, удерживающий стройного пылкого коня. Он тоненький, легонький, грациозный, нервно выбрасывает точеные ножки и страстно раздувает глубокие ноздри, шея круто выгнута, огромные, с поволокой, глаза тревожно косятся на него… Гарри понимает его тревогу и чуть-чуть ослабляет повод, щадя нежные губы коня. Арабик успокаивается, чувствуя твердую, но добрую руку…

— Молодец, Гарри, молодец…

Открыв глаза, Гарри мимолетно удивляется окружающей обстановке и, всё ещё находясь под впечатлением своего мысленного путешествия в Арабские Эмираты, делает шаг к Северусу и благодарно утыкается лбом ему в грудь. Замерев от неожиданности, Северус после секундного колебания всё же обнимает мальчика, бережно прижимает к себе вихрастую голову, зарывая пальцы в лохматый затылок. Доверие нельзя отталкивать. Что и подтвердилось через минуту.

— Я чувствую коня, профессор. Серого, пылкого и очень славного… — глухо выдохнул Гарри, согревая дыханием черные пуговицы.

— Твой отец был анимагом, в тебе тоже просыпается такая же способность, — негромко объяснил Северус.

— А в кого он превращался? — вполне естественно заинтересовался Гарри, подняв голову и пытливо вглядываясь в ставшее родным лицо. Северус мягко провел ладонью по вихрам.

— В оленя. Среди друзей у Джеймса ходило прозвище — Сохатый. Марала так не обзовут, на европейского и канадского лося он не походил, конечно, я его видел временами — невысокий легкий олень с тонкими ветвистыми рогами. Просто Сохатый на слух куда благозвучней, чем Рогач или Рогатый.

— Понятно, — покивал Гарри. — У нас дома есть рог европейского лося, широкий такой, лопатой, с семью отростками. Сэр, а вы умеете превращаться?

— Нет, Гарри, у меня нет склонности к анимагии, — мрачно улыбнулся Северус. — Да мне и не интересно. Больно надо становиться чем-то лохматым и четвероногим, — ворчливо добавил он вполголоса. Гарри улыбнулся и снова зарылся лицом в мантию, сняв очки, чтоб не мешали. Ему было тепло и уютно здесь, в подземном классе зельеварения, в обществе сурового, но такого надежного профессора.

— Вы мне поможете, сэр? С анимагией? — прозвучал в уютной тишине голос мальчика. Подумав, Северус ответил:

— С третьего курса займемся анимагией, сейчас это нереально, твое тело слишком детское. Подростку легче будет превращаться.

— Понял, — покладисто согласился Гарри. — Надо подрасти.

Уже уходил к концу месяц январь, когда профессор Локонс пришел в Большой зал героической хромающей походкой, с левой перебинтованной рукой на перевязи и элегантным фингалом вокруг правого глаза. Видок был настолько впечатляющим, что Дамблдор не удержался от возгласа:

— Мерлин великий! Что с тобой стряслось, мальчик мой?

Локонс мужественно прохромал к столу, встал перед коллегией в полный рост и гордо изрек:

— Потерпел неудачу в вербовке гонцов! — поднял руку и показал на какие-то микроскопические точечки на пальце. — Они проявили ко мне неуважение: покусали и побили, а я всего-то и хотел, что пригласить господ садовых гномов ко Дню святого Валентина, чтобы они исполнили почетную роль купидончиков, валентинских письмоносцев. Увы, увы мне, я не смог договориться с родом гермини герминбилис, они оказались совершенно невоспитанными, ах… бедный-бедный дикий народец. Вот если бы… — Локонс бросил взгляд на Северуса, — кое-кто одолжил мне дементоров, я был бы так счастлив, — и он кокетливо потупил глазки.

Минерва поперхнулась, подавившись яичницей. Септима машинально похлопала её по спине. Помона свела глаза в кучку и отставила в сторону стакан с соком. Лицо Северуса приняло выражение удивленного кирпича, вместо цементного раствора получившего манную кашу. Флитвик истерично захихикал, и почесал в ухе Хагрид, решивший, что ослышался. Один Дамблдор сохранил невозмутимость.

— Мальчик мой, а как ты представляешь себе дементоров, разносящих валентинки?

— Отлично представляю! — засиял глазами Локонс. — Стройные, в милых гламурных розовых балахончиках, с блестками и стразиками от Сваровски. Только представьте себе этих милых, любвеобильных стеснях в розовых балахонах, с огромными картонными валентинками в лапках. Этакие милые купидончики, любящие целовашки!

Представили. Выяснили, что подавиться можно и воздухом… Хохот, перемешанный с кашлем, стоял на весь зал, отчего затряслись и замигали свечи, капая стеарином.

Северус дернул краем рта — значит, дементоры ко Дню святого Валентина? Ладно, убедил, будут тебе дементоры, и даже в розовом. Главное, усыпить его бдительность и продержать в Хогвартсе до конца года — в одной из деревень нашелся ещё один свидетель, чьи показания сейчас выслушивают и фиксируют. Саймон O’Флаэрти очнулся под забором, услышав рядом голоса, а продрав залитые палинкой глаза, он увидел, как какой-то хлыщ в лазурной короткой мантии-крылатке стирает память Дорис МакГинли, местной чародейке, некрасивой девахе с заячьей губой, спасшей их деревню от ирландского привидения, накликающего смерть. Стерев ей память, хлыщ настороженно оглянулся по сторонам, явно что-то услышав. Подумав, O’Флаэрти улегся обратно под забор, изображая крепко спящего пьянчугу. Это и спасло его от стирания памяти…

Четырнадцатого февраля появились ОНИ, высокие, под три метра, фигуры, в ядовито-розовых хламидах, густо уляпанных стразами и блестками, на тонких запястьях красовались бисерные фенечки и браслеты, сверкая всем в душу звездочками рубинов и топазов. В руках, затянутых в розовые шелковые перчатки, дёмушки держали обитые бархатом картонные валентинки, на которых стопками лежали письма. Беззвучно паря по коридорам, они методично разыскивали адресата, а найдя, тормозили его и передавали любовное послание. После чего так же бесшумно парили прочь, оставляя абонента в офигевшем молчании провожать их взглядом.

Отлепился от стены и Гарри, получивший письмо. Проводив розового дементора до угла, он перевел взор на открытку — ну конечно же, от Джинни. Однако чего ж так руки трясутся? Розовый ужас ничего плохого ему не сделал… Вздохнув, он сунул валентинку в сумку и только собрался уйти, как к нему подпарил ещё один дементор с новым посланием. Гарри снова вжался в стену, чувствуя, что с таким количеством поклонников, как у него, он не доживет до вечера. Дементор испустил понимающий вздох, и Гарри вскинул голову к подкапюшонному мраку, удивившись вполне человеческой реакции монстра. Подкапюшонный мрак подмигнул ему, а рука в розовой перчатке протянула открытку, которую Гарри на сей раз взял без боязни. В конце концов, они всего лишь исполняют то, для чего их наняли.

И целый день, всё четырнадцатое февраля, парили по школе милые розовые дёмушки, разнося валентинки и вгоняя в ступор несчастных профессоров, доводя их до икоты и нервного тика своим образцовым поведением.

--------------------

Примечания:

Дементор в необычном антураже:

https://fanfics.me/images/fanart_o/2021/10/15/4098351634251141.jpg