Ивановы. Фамильная магия

Свадьба, свадьба, кольца, кольца

Я стоял перед большим зеркалом в доме богатейшей семьи в костюме, о котором еще год назад не мог и мечтать. Я готовился стать мужем женщины, которую желал всего чуть меньше, чем ее деньги. Я был счастливейшим из людей, как мне тогда казалось, но непонятное чувство внутренней тревоги не давало моему сердцу воспарить над облаками.

На улице была весна, прекрасная пора во всех отношениях. Солнце уже держалось дольше обычного, шубы уступили пальто, а шапки – шляпам. Птицы весело карабкались по еще лысым деревьям, но ощущение всеобщего расцвета заставляло любого горожанина хоть раз в день улыбнуться.

К моему удивлению, никто из Ивановых не был шокирован нашей свадьбой. Даже Анна, моя так называемая любовница, только грустно улыбнулась, видимо, привыкла проигрывать сестре, более молодой, более проворной. Ее красные губы обмякли, она равнодушно держала бокал розового вина на нашей помолвке.

Сегодня был день, который я мог бы вписать в календарь своей жизни как самый лучший. Но он окажется великой ошибкой. Однако обо всем по порядку.

Я стоял там, полный желания быть счастливым и любимым, насколько может полюбить избалованная молодая нимфетка. Я был мечтателем, хоть и не признавал этого. Отчего в глубине своей израненной самоуверенностью души надеялся на счастливый конец. Я надеялся, что молодая девушка, красивая и богатая, может полюбить меня, пустого и бесцветного. Я мнил, что, будучи писателем по призванию (даже без единого написанного рассказа), я способен заполучить все даром, не прилагая никак усилий.

Свадьба оказалась еще шикарнее, чем мне представлялось. Виктор встретил меня внизу со стаканом шотландского виски. Он был безупречно выбрит, смеялся в нужное время и общался с гостями как хозяин дома.

– О, а вот и молодой!

Его яркие голубые глаза блеснули огоньками выпитого, я приблизился. С ним рядом стояли несколько мужчин, ухоженных (вопреки всеобщему мнению о денежных мешках), приятных на вид.

– Позвольте представить, без пяти минут зятя нашей семьи, Георгия, – он запнулся, толи вспоминая мою фамилию, толи раздумывая, что еще обо мне уместно рассказать. – По счастью, он согласился стать Ивановым.

И это была сущая правда, потому что моя собственная фамилия осточертела мне. Теперь я начну все сначала как член семьи Ивановых, как часть огромного механизма с прекрасным годовым доходом.

– Так вы, молодой человек, присоединитесь к бизнесу?

Честно говоря, мне нравилось тратить деньги, но не зарабатывать их. Есть люди, которым кажется, что это власть – управление активами. Но для меня самого вершиной тщеславие было сладкое ничегонеделание в купе с прекрасным годовым доходом, который я мог бы использовать по своему усмотрению.

– Мы пока не говорили о делах. Да и свадьба не место для этого, – Виктор дружественно похлопал меня по плечу и поймал льдинку в своем бокале, чтобы раздавить своими безупречными зубами.

Моя невеста… О Боже! Еще никогда в жизни я не видел такого огромного и шикарного платья, такого количества незаметной косметики и таких высоких каблуков. Я был очарован ею, стоя у алтаря американского типа, который она хотела в качестве знак светской свадьбы. Мне было все равно перед кем давать обещания. Я видел только ее затянутую в кружево фигуру и в то мгновение мне показалось, что мы можем быть обычной семейной парой. Показалось, что она родит мне троих прекрасных рыжеволосых ангелочков, что я буду ходить с ними на хоккей, давать полезные мужские советы и учить их езде на велосипеде.

В тот момент, когда ее идеальная фигура в белом платье скользила между гостями по проходу прямо ко мне в объятия, я в это верил.

Но время – безжалостный убийца всего прекрасного. Я же был счастлив триумфом своего тщеславия, а больше мне и не надо. Тогда было не надо.

Вероника казалась вполне себе нормальной невестой. Мне показалось, что ее тронул алтарь и антураж, она же в конце концов просто женщина.

Мы танцевали под музыку вальса, смеялись над шутками ведущего, радовались поздравлениям. Думаю, даже самые неверующие в наш союз в этот момент уверовали. Наша разница в возрасте вовсе не была омерзительно отталкивающей, мы не получали косых взглядов и осуждения. Но это был неравный брак, все это знали. И я ожидал кривотолков, но оказалось, что есть пределы, за которые не могут вступить даже они. Никто не выражал какого-либо неудовольствия от моего присутствия, все были уважительными и радушными. Меня, Георгия Иванова, приветствовали как наследника огромной империи, как восходящую звезду. И я чувствовал власть, пьянеющую сознание и одурманивающую. До такой степени, что я ворвался в нашу с Вероникой спальню, хмельной и самоуверенный. Моя невеста покинула праздник раньше меня, сославшись на усталость и головную боль. Я не был против, мне хотелось ее баловать.

Я очнулся, когда на часах было около 3-х. Моя тяжелая голова трещала по швам. В комнате я был совершенно один.

Кое-как я уговорил себя встать и снять костюм. От брюк и галстука у меня остались следы, слишком тесное одеяние. Я взял халат в ванной, умылся, глотнул воды. Ужасно хотелось есть, и это все, о чем я мог думать. На улице все было тихо, шатер от нашего торжества стоял, покачиваясь на уже теплом осеннем ветру. Это была прекрасная весенняя ночь, которую я должен был провести в любви.

Укол совести. Вероника еще совсем девчонка, увидела меня в таком состоянии в первую брачную ночь… Не стоило увлекаться дорогими и крепкими.

Я спустился на кухню, темную и пустую. Двухъярусный холодильник из американских фильмов. Я мечтал о нем, сколько себя помню. Открыв дверцу, я нашел аккуратно упакованные закуски, горячее, сладкое. Был ли у нас торт? Я не помнил. Я почти ничего не помнил о том, что происходило после нашего танца. Много лиц, много рукопожатий, много алкоголя.

Нащупав что-то знакомое, я извлек канапе и бутылку свежевыжатого апельсинового сока. Выпив его почти до середины, я, наконец, пришел в себя. Какая чудесная ночь!

Я сел за обеденный стол, закинув ноги наверх. Хозяин дома, хозяин положения, хозяин жизни. Уже ничего не могло лишить меня воли к жизни и желания, которое я испытывал, думая о своей юной невесте. Набравшись сил, я поднялся на ноги и прошелся по нижним комнатам. Везде царила тишина и какой-то мертвецкий холод. Мог ли я тогда вернуться в кровать и не испытать того, что испытал? Конечно, это могло спасти меня в будущем, это могло помочь мне не стать тем, кем я стал теперь. Но любопытство и тщеславие заставило меня двинуться дальше.

Они даже не пытались прятаться. Вероника, моя Вероника! Законная жена, девушка, которую я под свою опеку забрал из психбольницы. Она сидела на руках молодого человека, раскосого, какими бывают азиаты, но с острыми чертами лица, будто его вырубали топором. Они расположились в застекленной беседке. На ней было свадебное платье, задранное до колен. Они смеялись и шутили, пили вино и целовались. Я смотрел на эту картину из-под своего отчаяния и не мог поверить в происходящее. Разочарование тяжким грузом легло на мои мечты.

Я вернулся в дом, так и оставшись в тени. Если и возможно было счастье, теперь это казалось глупой мечтой и почти иллюзией. Вероника… Теперь это слово было для меня почти ругательством.

В комнате я сбросил остатки свадьбы и отшвырнул в угол. Залез в душ и провел там Бог знает сколько времени в надежде, что злость превратится в силу. Но пока голова не остыла, бесполезно пытаться делать хоть что-то подходящее к мести.

Так и проносилось передо мной ее белое платье, его жилистые руки, грязно мацающие нежные мясистые ноги. Я поворачивался с бока на бок в надежде, что ко мне вернется сон.

Я не помню, как предался забвению, но, когда утром моя тяжелая голова поднялась с кровати, Вероника радостно порхала из угла в угол. Конечно, другой человек бы ею любовался. Но согласно моей дурной натуре, я уже не мог видеть в ней что-то чище дворовой девки. Внутри меня росло отвращение, которое мне хотелось излить на нее всецело. Но я решил ждать. Ждать, пока не смогу уничтожить все их семейство достаточно свободно.

– А вот и мой неприглядный муженек, – она опустилась на кровать, от нее пахло дорогим парфюмом, губы были распухшие от ночных поцелуев незнакомого мне мужчины. – Ну что, проспал самое интересное?

Она залилась хохотом и снова встала на ноги, а я остался в своем молчании, дабы не сказать непоправимых глупостей. Прокляну ее при случае.

Мы спустились к большому столу и все мое хладнокровие сбило то самое раскосое лицо, увиденное ночью.

– А, вот и молодой! – Виктор со своей обаятельной улыбкой и шикарными запонками поманил меня ближе. – У нас гости. Это Тео, друг семьи, я ведь могу так тебя назвать?

– Конечно, – он улыбнулся самыми ровными зубами и мне захотелось закричать от того, что я осознал всю прелесть его красоты, что для мужчин в России не просто редкость, а почти волшебство. – Значит ты и есть тот самый сумасшедший?

– Ну ты! – Вероника подбежала к нему сзади, обняла за проработанные в зале плечи и легко потрепала волосы. От этого движения меня передернуло, никогда еще я не видел ее такой счастливой. – Вечно задираешься!

Мы сели завтракать. Ни моя угрюмость, ни моя бледность никого не смущала. И вообще, я больше походил на предмет интерьера, чем на члена семьи. Все это зло я копил в себе, чтобы в определенный день и час выплеснуть свою ярость и погубить в ней всех присутствующих.

– И как там, в Бангладеш? – Виктор обратился к гостю.

– Бедно, – его жилистые руки ловко орудовали приборами над всеми видами блюд. – Но ведь алмаз даже в пыли остается алмазом.

– Это верно, – он отпил кофе. – Планируешь новую поездку?

– Меня попросили поехать в Андалузию, цыганские кварталы и все такое, – на его вилку попала маслина и он улыбнулся. – Вкуснейший завтрак.

– Ты, наверное, соскучился по домашней еде. Как ты только выдерживаешь все эти поездки?

Он устремил свои темные глаза на стол в поисках чего-то интересного и тут я поймал взгляд Вероники. Полный восхищения взгляд. Ревность куснула меня дворовым псом.

– Так вы, странник? Что-то из разряда пилигрима?

Все обернулись в мою сторону, будто заговорила ваза. Он сам едва дернул губами, но я не видел в этом знаке ни дружелюбия, ни агрессии. В нем вообще сложно было хоть что-то увидеть.

– Я фотограф.

И он больше ничего не стал объяснять. Не вдавался в детали, не любовался своими достижениями. Он поглощал тосты, удобренные пряным маслом, кофе и сладкое вперемешку. Но беседы больше не завелось до самого конца.

В коридоре я окликнул Виктора. Как бы не нравилось мне оставаться собой без обязательств, мой план мести требовал большей проработки. А самое слабое место человека – деньги, которые легко потерять в любом количестве.

– Дедушка не слишком любезен с тобой? Гоша, – ее рыжая голова смотрела на мой позор после того, как Виктор Иванов отмахнулся от меня и уехал в офис вместе с этим малолетним примером идеальной жизни.

– С тобой не лучше, – я хотел уйти, но она схватила меня за рукав.

– Раньше ты был словоохотливее.