Ивановы. Фамильная магия

Отчего так предан пес

Наверное, каждый разрушитель считает свое разрушение личным. Ведь оно мешает мне и только. А ведь те, кто любят, не имеют выбора. И разрушаться вместе с любимым человеком кажется меньшим злом, чем навсегда его лишиться.

Такими мыслями я прошил всех наших общих знакомых. Я любил Василису, хоть она была камнем на моей шее, тянувшим меня вниз. На общих встречах, в личных разговорах, я ронял двоякие фразы о ее состоянии, намекал.

Конечно, мне бы никто не поверил. Нужны были действия, настоящие действия.

Достать наркотики несложно, особенно когда у тебя есть деньги. Я подмешивал своей жене психотропные. Понемногу, без расписания. Чаще всего ее накрывало тогда, когда меня не было рядом, а другие были. И они замечали. Они запоминали.

Мы пошли к психологу, которого ей посоветовала однокурсница. На улице расплескалась весна всеми своими красками, Москва наполнилась красками и запахами зелени. Я наслаждался прогрессом своей работы, но только наедине с собой. Рядом с женой я играл роль обеспокоенного мужчины, любящего страдальца.

Честно говоря, нет ничего унизительнее роли жертвы, которой мне приходилось быть. Куда с большим удовольствием я бы признался в причастности к смерти Вероники или того бездомного, или… Неважно!

У нее появился дневник, а в нем появились такие надписи: «Все горе собственного существования я несла на своем хребте, и никто не разделял мою ношу». И нечего добавить. И все скрылось под властью этих волн.

Неземная красота момента сводила с ума каждой линией. Она нуждалась во мне ежечасно, боялась оставаться одна. И я покинул весь мир. Чтобы служить нашей любви, ее беззащитности. И в этой свободе, и в этой стихии я видел свои следы. Это было чувство волшебства. Я его угадал.

Окружающие нас потихоньку переставали участвовать в нашей действительности. Василиса то и дело обвиняла себя, я не разубеждал. Всем вокруг я выказывал смирение. И пусть я сгорал, но это было красиво. По крайней мере для тех, для кого мы стали историей за бокалом вина. «А помнишь, тех ребят…»

Все было идеально, мне не требовалось грубости и жестокости. Василиса выполняла все мои желания. Она была послушной и уступчивой. Но временами бушевала, скандалила, что не давало мне скучать. Я был в той самой безоговорочной неге, в любви ко всему настоящему и живому. До того утра.

– Ни за что! – кричала Василиса, отказываясь от каши. – После нее меня всегда накрывает. Я не буду это есть!

– Милая, не надо так, – пытался я. Выводить ее из тумана было опасно, она могла начать анализировать. – Тебе нужно кушать.

– Так отведи меня в кофейню. Я хочу картофельные вафли с ветчиной. Ну же! – она пристально смотрела на меня. – Или у тебя проблемы с тем, чтобы я хоть иногда видела мир. А? Отвечай! У тебя проблемы?

– Нет, конечно, нет.

Мы пошли за вафлями и кофе. От напряжения меня потряхивало. Но Василиса на удивление легко себя чувствовала. Она была бодра, впервые за долгое время. Улыбалась, шутила. Все вокруг обращали внимание. Мужчины, женщины, все. Самое дорогое и ценное я всегда держал рядом. А теперь она принадлежала другим, опять.

– Дорогая, возьмем кофе с собой и прогуляемся? Раз у тебя впервые такое хорошее самочувствие?

Она согласилась, конечно. Я знал, что ей бы этого хотелось. Воздух был свежим, весенним. Я слышал птиц, слышал детский крик. Все вокруг жило, и моя любимая смеялась в ответ. Мгновение сладострастия, мгновение неги. Непревзойденная красота реальности. И я любовался. Но не ее счастьем. Она не знала, что такое счастье. Ей казалось, что важнее всего – свобода. Но любовь и привязанность, которую я испытывал, была намного важнее. Я ощущал ее всем своим телом.

Мы гуляли целый час прежде чем добавленный в кофе наркотик подействовал. Василиса шла все медленнее и в какой-то момент совсем потерялась. «Я хочу домой,» – глухо прошептала она, ухватив меня под руку. Это все, что она могла мне сказать. Но этого было достаточно. Это была сама жизнь, о которой я мечтал. Я был ей необходим.

Как я был тогда глуп, как наивен. Василиса к тому моменту обо всем уже догадалась. Она никогда не была такой доверчивой, как я. Предательство тяжкой плитой легко ей на плечи, но Василиса не из тех, кто когда-либо отчаивается. Она знала, что победит в любой схватке. Даже со своим сердцем.

А я так и не понял этого. Даже после того раза, когда она рассказывала мне про подругу. Ее звали Света, и она была не так уж избирательна в выборе партнера. После очередного нарика, Василиса смеясь пересказывала мне новости. Она знала, что дальше их ждет падение с обрыва. Но если уж сгорать, то не в одиночку. По крайней мере со стороны нарика такое решение было вполне оправданным. Меньше всего человеку хочется остаться наедине с проблемами. Тем более, когда ты сам уже не в состоянии обеспечить свое благополучие.

Василиса была сильной и волевой. Но мне хватило тупости считать ее прирученной.

Красота деталей, упоение музыкой. Я считал, что все снова на своих местах: моя жена в дурмане, деньги на счетах. Но все покатилось к черту из-за глупого доверия и любви.

Василиса уже тогда начала собирать информацию с моего компьютера, с моих телефонов. Грубое вторжение в чужую личную жизнь, непростительное притворство. И этот современный век, лживый и информативный. Я считал ее полусумасшедшей и готовился к погружению в дом скорби, а она заменила мой запас психотропных какими-то безвредными. Как? Не знаю. Только в кино злодеи объясняют причины своих поступков. В жизни мне оставались догадки.

Преданность – это единственное, чего у меня никогда в жизни не было. И мне хотелось этого больше всего.