Дешевка

— Посмотрим, — такой ответ получила она в конце разговора. Имоджин никогда в жизни не говорили «посмотрим» так часто, как сейчас. Едва она повесила трубку, как в идеально прозрачные стеклянные двери кабинета вломилась Эшли, лишь чудом не рухнув со своих каблуков.

— Прекрати твитить!

— Эшли, я уже двадцать пять минут как прекратила. Но все равно еще не отошла.

— Ты. На. Тек. Блабе.

— Что это такое?

— TechBlab-точка-ком. Это такой сайт со сплетнями вокруг технологий. И там выложены все твои твиты. Нужно с этим разобраться, пока Ева не видела.

Имоджин ввела название сайта в браузер. Что вообще за название такое, «ТекБлаб»? Звучит как-то искусственно.

Она негромко ахнула, увидев на сайте свою фотографию. Хорошую фотографию, где она стоит на красной ковровой дорожке во время какого-то мероприятия. Присмотревшись, Имоджин поняла, что это фрагмент снимка с мартовской просветительской конференции, посвященной раку молочной железы, на котором она снята вместе со Стивеном Спилбергом.

Начать с того, что ей сорок два, а не сорок пять.

К Эшли неожиданно присоединилась Алексис из отдела связей с общественностью.

— Имоджин, нам так жаль! Я понятия не имею, как Астрид Паркинсон вышла на твой аккаунт, но уверяю тебя, мы до этого докопаемся.

У Имоджин было два варианта. Показать, в каком она ужасе, или рассмеяться.

Она закатила глаза и изобразила свой лучший грудной смех в стиле Джоан Кроуфорд.[60] Возможно, получилось слишком громко.

— Могло быть гораздо хуже. По крайней мере, я не твитнула ничего по-настоящему неприличного, — она кликнула на свою страничку «Твиттера». — И посмотрите, сколько у меня подписчиков благодаря этому инциденту, их уже стало больше пяти тысяч пятисот, а это, как она знала, на пятьсот больше, чем у Евы. — Я теперь немножко прославилась в Интернете. Эшли, посиди со мной, пока я наберу еще парочку твитов для моих новых подписчиков.

Было видно, что Эшли и Алексис несколько расслабились. Если Имоджин не считает, что это кризис, у них тоже нет причин так считать.

В течение следующего часа на нее обрушилась лавина новых подписчиков и ретвитов. Кто-то создал хэштег #ЗаИмоджин. Имоджин наконец-то поняла, почему вокруг социальных сетей столько шуму. Замечательно, когда оттуда идет такая поддержка. Ей всего-то и нужно как следует научиться твитить с телефона, и завтра утром на показе мод ее будет не остановить. Правда, ее все еще смущало, что в каждом твите она должна блистать остроумием. Это так утомительно!

Выходя из офиса через несколько часов, она чуть не столкнулась с Евой.

— Полегче с «Твиттером», Имоджин, — хмыкнула та. — Нельзя допустить, чтобы инвесторы решили, что наши редакторы пьют на работе.

— Думаю, все идет нормально. Я начинаю получать от этого настоящее удовольствие. Плюс на меня сегодня подписалось почти десять тысяч пользователей, — Имоджин заметила, что Ева потрясена этим числом, и ее прямо-таки раздуло от гордости.

— Постарайся не оконфузить нас завтра, когда будешь твитить с показа, — буркнула Ева и посмотрела на свой фитнес-браслет. — Думаю, спущусь по лестнице. Мне нужно сделать еще десять тысяч шагов.

Двери лифта уже закрывались, но Эшли успела в последний момент в него протиснуться. Она выглядела встревоженной и, кажется, хотела что-то сказать Имоджин. После того как Эшли в четвертый раз искоса посмотрела на нее, издала какой-то тихий звук, а потом закрыла рот и пугливо отвела взгляд, Имоджин решила ее подтолкнуть:

— Эшли, что случилось?

— Ооох, не знаю, нужно ли тебе знать.

— А ты просто возьми и расскажи. Если это насчет «Твиттера», то после сегодняшнего я переживу любую жесткую критику.

— Это насчет «Твиттера», но не насчет тебя. На самом деле я не должна рассказывать, но тебе надо это знать. Ты моя начальница. Прости, Имоджин.

Девушка выглядела так, как будто вот-вот расплачется. Имоджин удостоила ее самым теплым взглядом, на который только была способна.

— Эшли, пожалуйста, расскажи мне все, что считаешь нужным. Обещаю, что не буду на тебя злиться.

— Я боюсь не за себяяяяяя, — Эшли то сжимала, то разжимала ладони и нервно облизывала губы. — Ладно. Тут такое… В общем, я дружу с Астрид из «ТекБлаб». Ну не то чтобы совсем уж дружу… Можно сказать, с такой подругой и врагов не надо. Мы были в одном женском клубе в универе, и все такое, короче, я была в шоке, когда прочла ее пост. Она ведь тебя даже и не знает. Я не понимала, чего она так с тобой. И я ей написала, типа: «Эй, что за хрень?» — а она такая: «Привет, никого не касается, что я там запостила, если Ева мне это прислала».

Сперва Имоджин не уловила связи, но к тому времени, как лифт спустился в фойе и двери открылись, она поняла, что произошло. Ева пыталась ей напакостить. Ева подстроила этот мерзкий пост на «ТекБлабе». Ева — вероломная предательница… Корова! Имоджин почувствовала, как краснеет, но важно было, чтобы для Эшли она выглядела невозмутимой.

— Ева наверняка решила, что это сделает нам отличную рекламу, я уверена. Так и вышло. Смотри, сколько у меня подписчиков. Она на самом деле гений маркетинга.

Эшли явно стало легче. Теперь она выглядела довольной тем, что поделилась с Имоджин своими новостями.

— Так ты не сердишься? Я так и надеялась, что, может, ты не разозлишься. Ты всегда такая спокойная и клевая, не то что Ева, — сообразив, что она явно зашла слишком далеко, Эшли быстро заключила Имоджин в неловкие объятия и выскочила на улицу.

И что же, черт возьми, представляет собой Ева Мортон? Имоджин чувствовала, как ее охватывает ярость. В крови бушевал адреналин. Захотелось позвонить этой девчонке, наорать на нее, вырвать у нее из ушей эти кошмарные серьги-висюльки.

Нужно идти вперед. Дышать.

Дышать. Идти. * * *

Кухонный стол Имоджин был завален фруктами и овощами. Тилли, семейная няня, в которой Имоджин нашла вдобавок младшую сестру — такую, о какой всегда мечтала, — вскинула руку, подавая знак, чтобы она пока не заходила и не шумела. Тилли снимала ролик, где Аннабель подробно рассказывала, какие ингредиенты нужны, чтобы приготовить идеальный авокадно-капустно-мятный смузи. У дочери было собственное чувство стиля — она надела слегка урезанную версию школьной формы, добавив к ней винтажный мужской блейзер, что делало ее похожей на миниатюрную модель Тома Брауна[61] или на диккенсовскую сиротку, следящую за модой. Имоджин это нравилось.

В прошлом году дочь до одержимости увлеклась приготовлением органических смузи. И настояла на том, чтобы процесс снимали на видео. В результате получались видеорецепты, где она была вроде молодой Алисы Уотерс.[62]

Аннабель долго упрашивала, умоляла, задабривала родителей, обещая им сделать блестящую карьеру на кулинарном поприще (порой не верилось, что ей всего десять), и в результате Алекс с Имоджин сдались и разрешили ей выложить свои видеорецепты на Youtube. В течение года они пытались сделать то, о чем постоянно твердили другие мамочки — заставить дочь лимитировать время, которое та посвящает хобби. Например, готовить и снимать час в день и уже после того, как сделано домашнее задание.

У них ничего не вышло.

— Это моя страсть. Это станет моей работой. Что, если бы тебе разрешали работать над твоим журналом только час в день? — протестовала дочь. И Имоджин капитулировала.

К ее удивлению, ролики Аннабель пользовались популярностью среди девочек, не достигших подросткового возраста. Дочка объяснила, что ее ровесницы по всей стране тоже выкладывают в сеть кулинарные видео и все они подписаны друг на друга. Такое хобби не укладывалось у Имоджин в голове, но если говорить о том, чему могут посвятить себя несовершеннолетние дочери, то видео про приготовление полезных для здоровья смузи представлялось ей довольно безвредным занятием.

— И это все на сегодня, такая вот петрушка, друзья! — дочь жизнерадостно помахала в камеру.

— Такая вот петрушка? — Имоджин подняла бровь и улыбнулась.

Такая уверенная перед камерой, Аннабель вдруг смутилась.

— Я подумала, что это смешно, — робко сказала она.

Имоджин стало стыдно. Зачем она поддразнивает девочку?

— Это было очень мило. Я шучу. Думаю, это просто чудесно.

Аннабель закатила глаза и удалилась в гостиную.

Имоджин рухнула на один из кухонных стульев.

— Она сегодня обидчивая, — сказала Тилли.

Имоджин давно привыкла к тому, что няня знает о настроениях ее детей больше, чем она сама, и вопросительно посмотрела на Тилли.

— Я уверена, что беспокоиться не о чем, но сегодня на страничке Аны в Youtube появились совершенно гнусные комменты.

Она так и знала, что не следовало разрешать дочери выставлять себя на всеобщее обозрение в Интернете! Наверно, какой-нибудь старый извращенец в сыром подвале смотрел и пересматривал, как Аннабель делает смузи, а потом писал всякие мерзости, чтобы дать выход возбуждению.

Но Тилли успокоила Имоджин прежде, чем та успела хорошенько накрутить себя:

— Я уверена, их написала другая девочка. Язык совсем детский. Вот тут, смотри.

Тилли подвинула ноутбук к Имоджин. Вверху экрана улыбалась сияющей улыбкой дочь в фартуке и поварском колпаке. Тилли промотала вниз и развернула комменты под одним из роликов. Все они действительно были написаны детским языком со множеством исковерканных слов и смайликов. Те, что сверху, казались довольно-таки приятными:

А потом вот этот:

И подпись:

Имоджин ахнула. Что за черт? И кто вообще так пишет «жир»?

Тилли покачала головой.

— Прежде чем делать скоропалительные выводы, вспомни, что девочки — самые гнусные существа из всех, кого Господь поместил на эту планету. Они дразнили и задирали друг дружку с начала времен и будут делать это, пока человечеству не придет конец. Этот коммент выглядит ужасно, потому что выложен тут на всеобщее обозрение, но на самом деле ничем не хуже тех записочек, которыми девчонки обмениваются на уроках.

— Говорила же я, не надо это выкладывать в Интернет!

— Да ладно, Имоджин. Все дети ходят в сеть, сейчас жизнь такая. Ана любит делать видео про смузи и читать комменты. Там их сотня, в основном про то, какие это классные ролики. Наверное, лучше не показывать тебе еще один.

— Покажи.

— Блин.

Это была гифка. На ней голова Аннабель была приделана к жирному телу из тех, что, кажется, ни за что не пролезут в обычную дверь. Ее красивый ротик в форме сердечка открывался и закрывался, словно бы чавкая. Имоджин стало совсем не по себе.

— Я должна с ней поговорить.

— Пока не надо. Серьезно. Она ведь мне их даже не показала. Я только знаю, что сама она их видела и разозлилась. Если такое повторится, я тебе скажу.

Тилли — голос разума. Тилли, которая без труда регулировала настроение всей семьи, сменила тему, одарив Имоджин сочувственным взглядом:

— Ты тоже сегодня злая. Опять адская Ева? Что она снова выкинула? Запихнула в мешок слепых котят и утопила их в фонтане Линкольн-центра? — среди прочих причин, по которым Имоджин любила Тилли, было и пристрастие последней к соленым шуточкам.

— Пока нет.

Тилли полезла в холодильник.