Дешевка

— Держись. Тебе нужен бокал вина. С бокалом в руке ты будешь меньше раздражаться.

Так и вышло. Имоджин почувствовала, что ее ярость стала утихать, когда она пригубила сансерское вино. Она разом выложила Тилли всё: и про фиаско с «Твиттером», и про то, что Ева сдала ее «ТекБлабу», и про то, что она узнала обо всем от Эшли (возможно, это было самым неприятным).

— А завтра будет только хуже! Предполагается, что я весь день буду зависать в «Твиттере» и вести репортаж с показов. А я не умею импровизировать. Мне нужно обдумать то, что я хочу сказать. Очень хорошо обдумать. Мне никогда не удавалось сострить экспромтом. Мне надо, чтобы мысль дозрела, прежде чем я поделюсь ею с аудиторией. Кстати об аудитории — подписчиков у меня теперь больше, чем у Евы.

Женщины отметили это дело, стукнувшись раскрытыми ладошками.

Тилли вся состояла из приятных округлостей, у нее была зубастая улыбка и несколько веснушек на вздернутом носике. Битых пять минут она давала волю своему пылкому ирландскому темпераменту. Тирады, которые Тилли произносила в адрес Евы, заставили бы покраснеть даже шлюху. Прихлебывая вино, она накручивала на мизинец прядь рыжеватых волос, и шестеренки у нее в голове при этом явно активно вращались.

— Расскажи еще разок, что тебе надо целый день твитить?

Поднеся бокал к губам, Имоджин обдумала вопрос Тилли.

— Ева говорит, это идет на пользу бренду. Порождает близость, позволяя читательнице из Висконсина почувствовать себя так, словно она сидит рядом с нами на показе, — Имоджин дословно воспроизвела то, что говорила Ева. — В наше время все стало гораздо более интимным. Уверена, Ева хотела бы, чтобы с утра я твитнула, какие надену трусы.

— Гм-м… — Тилли продолжала размышлять. При этом она налила еще по бокальчику, и Имоджин почувствовала, что очень ей за это благодарна. Она готова была поклясться, что печень Тилли сделана из угля. Ей не раз удавалось во время званых ужинов перепить и Алекса, и Имоджин, те чуть ли не под столом засыпали, а Тилли хоть бы что. — Дошло! — она с такой силой хлопнула по гранитной столешнице, что Имоджин чуть не вскрикнула. На месте столешницы ей было бы больно. — Слова — не твой конек. Ты визуал. Потому-то ты так гениально творишь у себя в журнале. Ты заставляешь снимки с фотосессии танцевать на его страницах.

Имоджин улыбнулась комплименту.

— А что может быть интимнее фотографий, особенно тех, которые сделала ты своим прекрасным точным глазом?

— Разве можно выкладывать фотографии в «Твиттер»? Кажется, это еще сложнее, чем писать.

— Нет-нет, ты должна использовать «Инстаграм». Ты раньше не пробовала? Это замечательная штука.

Имоджин кое-что знала об «Инстаграме» с тех пор, как Карл Лагерфельд[63] поднял шум вокруг того, что завел аккаунт и наводнил его фотографиями своей надменной белой кошечки Шуппет, но сама никогда не пыталась там зарегистрироваться так же, как и в «Твиттере». Не понимала она всего этого.

— Там все совсем просто. В «Инсте» хорошо еще и то, что ты можешь привязать ее к «Твиттеру», поэтому все, что ты там запостишь, немедленно твитнется. «Инстаграм» гораздо проще, и там можно вообще не париться со словами. Ты можешь сосредоточиться на том, чтобы делать прекрасные снимки и ставить к ним эмоциональные подписи. Все это пойдет прямо в «Твиттер», и все будут счастливы. У твоих подписчиков и читателей Glossy.com действительно будет создаваться впечатление, что они сидят рядом с тобой на показе.

Тилли вытащила свой мини-айпад из красного кожаного футляра с золотым кантом, кликнула на приложение с миниатюрной коричневой камерой и стала печатать.

— Какое возьмешь имя?

— А можно такое же, как в Твиттере?

— Конечно, так еще проще будет.

— Тогда, думаю, пиши @GlossyImogen, — сказала Имоджин, скосив глаза и состроив гримасу. — Звучит как имя порнозвезды семидесятых с удачно эпилированной зоной бикини. Глянцевая Имоджин к вашим услугам, — она так удачно изобразила акцент калифорнийской гламурной кисы, что Тилли фыркнула, возможно, громче, чем следовало.

— Так, @GlossyImogen, порядок. Давай покажу, как этим пользоваться, — Тилли была отличным учителем, и через пятнадцать минут Имоджин уже вовсю использовала фильтры и обрезала фотографии. Тилли показала, как делать все это, не выкладывая в сеть, так что утреннего фиаско с «Твиттером» удалось избежать. Фильтры оказались совершенно волшебной штукой. Имоджин пришла в восторг от того, как Rise смягчает картинку, что очень полезно, когда делаешь крупный план любого человека старше двадцати пяти лет. X-Pro II превратил все в живое и теплое, a Sutro подчеркнул серые и коричневые оттенки на мордочке ее кошки Коко, наделив животное зловещей чеширской улыбкой.

— Вот это сохрани, — сказала Тилли, заглядывая через плечо Имоджин. — Весь Интернет любит котиков.

Фильтр Valencia заставлял снимки выглядеть так, будто они сделаны полароидом в восьмидесятые. Имоджин использовала его, чтобы обработать фотографии кривляющихся детей — тех, где Джонни пытается встать на голову, а Аннабель высунула язык из уголка рта. Тилли показала, как переключаться с фото на видео, снимать короткие ролики и добавлять их в «Твиттер». Имоджин и не подозревала, что ее телефон может не только рассылать эсэмэски и получать электронные письма, но и совершать кучу самых разных вещей.

Наконец-то она почувствовала радость от соцсети. «Инстаграм» запечатлевал более яркую, более продуктивную версию жизни. Имоджин нравилось думать о себе как о профессиональном ретушере. Фильтры «Инстаграма» были как интернетовский ботокс. Благодаря им все становилось прекрасным. Она сделала снимок своих туфель с подписью «Я люблю вас, туфельки!».

Имоджин заключила Тилли в объятия. У обеих от вина кружилась голова.

— Матильда Престон,[64] могу ли я просить вас отныне учить меня всему, что связано с Интернетом? — спросила Имоджин. Тилли сделала книксен:

— Вне всякого сомнения, миледи! — и все четверо, две женщины и двое детей, покатились от смеха.

— Пришло время селфи! — воскликнула Аннабель.

— Что? — переспросила Имоджин. — Нет. Не думаю, что мне следует делать селфи и выкладывать их в сеть. Это… это не мое, — она не могла избавиться от образа Евы, надувающей губки, чтобы снять себя крупным планом.

Аннабель скорчила гримаску:

— Давай, мам! Все делают селфи.

— Они так надоели…

Аннабель умоляюще скрестила руки на груди. Имоджин сдалась:

— Хорошо. Одно селфи. Давай ты тоже со мной, чтобы я не чувствовала себя дурочкой.

Дочка позировала, выставив вперед одно плечо и показывая зубки. Джонни сбегал в гостиную и притащил сопротивляющуюся кошку. Имоджин вытянула руку со смартфоном:

— О’кей… скажите «чеддер».