ПЛАХТА: Юго-Восток

* * *

Я родом из Горловки. Из небольшого промышленного городка, в котором живут сильные духом девушки. Видимо, женщин так воспитывали еще с тех военных времен, когда на всех угольных шахтах красовался лозунг «Девушки, в забой!» Вот они и клялись каждый день давать две нормы: и за себя, и за воюющего или погибшего отца, мужа, брата, любимого. Бледные, худо одетые, с примитивными инструментами, но зато с горящими глазами. Работали в холоде, бывало, по пояс в воде, лежа на боку и добывая одну за другой тонну угля. Оплату получали хлебом — буханку в сутки. В одной только Горловке имелось двадцать женских бригад забойщиц, соревнующихся друг с другом. Видели фото? Пять женщин и один представитель сильного пола. Слабый пол в кирзачах, в платочках, зато ноги на ширине плеч и лица светлые, решительные.

У нас имеется множество историй и поводов для гордости. К примеру, каждый второй горловчанин вам расскажет о дружбе Максима Горького с горняками шахты «Кочегарка», каждый третий — о Дворце Труда, построенном силами молодежи. Те возводили его во время субботников и воскресников. О домохозяйках, засадивших в 1935 году футбольное поле травой. Женщины ходили с лопатами, вырезали на опушках зеленые квадраты и «пришивали» к черной стадионной земле. В 2014 году в Горловке начались пророссийские митинги и на здании городского совета подняли русский флаг. Вспыхнули бои между украинскими войсками и «ополченцами». В городе находиться было опасно, да еще с двухлетним ребенком, поэтому собрала вещи и вывезла свою маму и малыша на запад Украины.

Поселились в Тернополе. В «файному місті», как пели братья Гадюкины, названном в честь терновника, густо разросшегося по окраине. В нем улавливалось много контрастов. К примеру, служили молебны на английском и преклоняли колени в старейшей церкви «Честного Креста», а по возвращению читали первую в Украине эротическую газету «Пан+Пані». В выходные дни прогуливались Театральной площадью и принимали солнечные ванны на пляже «Цыганка».

С первых минут появилось ощущение, что мы здесь надолго, и что назад дороги нет. Я сняла квартиру, устроилась на работу, стала содержать семью. По ускоренной программе учила украинский язык, обзаводилась новыми друзьями и знакомыми. Старалась поскорее прижиться, стать своей. Мама взяла на себя заботы о сыне.

На Facebook зарегистрировалась в группе «Горлівка за Україну», там и увидела своего будущего мужа. На фото — обычный мужчина. Глаза прищурены, губы напряжены, плечи раздавшиеся. Видно, что крепкий, знающий себе цену, сильный как дуб. Черкнула: «Привет». Он ответил незамысловато: «Привет, я Иван». Посмеялась. Думаю: «Ну даешь, Иван, мог бы написать и побольше». Он, видимо, прочитал мои мысли и появилась еще одна строчка:

— Служу в батальоне «Донбасс».

— А я Кристина, из Горловки. Теперь живу в Тернополе. Воспитываю двухлетнего сына.

Позже признался, что был шокирован. Ему написала такая красивая девушка. Почему? Чем заслужил подобное внимание? Во-первых, ощутимая разница в возрасте, целых семь лет. Во-вторых, считал себя обычным сельским парнем с неудавшейся личной жизнью. Голым и босым. Это же видно невооруженным глазом. Тем не менее мы продолжали общаться и с каждым днем становились друг другу все интереснее. Однажды Иван уточнил:

— Ты живешь на съемной квартире? У тебя есть еда?

Поймите, времена существенно отличались. Тогда парни уходили на фронт добровольцами, их не спонсировали, вот и клянчили деньги на сигареты и продукты питания. А тут все наоборот. Он не просит, он предлагает помощь, не имея ничего за душой. Вскоре обменялись номерами телефонов, общение стало теплее и доверительнее. Темы не иссякали. Обсуждали погоду, тонкости воспитания мальчиков, ситуацию на фронте и даже то, что в прошлом веке в пуританском, весьма религиозном Тернополе, насчитывалось тридцать домов терпимости. В одну из бесед рассказал, что, уходя на войну, осознал, что уходит из прежней жизни. Из привычного ритма, распорядка, комфорта. Жена мигом привела в дом другого мужчину, и развод состоялся без его участия. Не отдала ничего из одежды: ни джинсов, ни кроссовок, ни пиджака. Ну и ладно. Невелика печаль. Через месяц попросил номер карты, чтобы помочь с оплатой квартиры. Как? Мы ведь ни разу не виделись. Ни разу не держались за руки. Выходит, совершенно посторонние люди. Позже узнала, что Иван за свою службу получал гроши́. Его зарплата — девятьсот гривен, а квартиру я снимала за полторы тысячи. Он одолжил у друзей недостающую сумму и перечислил мне:

— На сэкономленные деньги купишь себе красивое платье, а сыну игрушки.

Спустя время снова пополнил карту.

— Иван?

— Это Костику на бананы и шарон.

— Почему шарон?

— Слово больно красивое.

Дальше постучалось: «Я тебя люблю». Не поверила. Нас, донецких девушек, так просто вокруг пальца не провести. Мы практичные, прагматичные, рациональные. Разум не выключается, даже если сердце плавится от нахлынувших чувств. Ответила жестко:

— Ты сошел с ума?

— Нет, просто я так чувствую. Собираюсь в отпуск. Можно заеду к тебе?

В тот момент находился в Широкино. В небольшом селе, расположившемся в восемнадцати километрах от Мариуполя. В мирные времена там проживало почти полторы тысячи человек, а с началом военных действий осталось сорок. Мне тоже хотелось увидеться, и он купил билет. Добирался почти сутки, проехав всю страну с востока на запад. От шахт и Азовского моря к замкам и замковым руинам. К монастырям, соборам, ратушам. Ко мне.

Поезд выдался чересчур длинным, и машинист протянул его далеко. Уже и перрон закончился, а вагоны, как крупные бусины, нанизанные на стальную нитку, продолжали тарахтеть. Иван вышел и огляделся. Короткостриженый, в военной форме, излучающий богатырскую силу. За спиной — неподъемный вещмешок. Вокруг — люди, скамейки, носильщики. Киоск, обменник, камера хранения, справочное бюро. За вокзальными нагромождениями меня не заметил и тут же сник. Просто физически ощутила, как опустились его руки, поникли плечи и разболелась от тяжестей спина. Бежала к нему со всех ног. Он увидел, возликовал, поймал. Так случилось наше первое объятие, хотя еще, кроме нежности и благодарности ничего к нему не ощущала.

Иван был рад и не скрывал своей радости. Пригласил выпить кофе. Оказался настоящим. Искренним, сильным, немногословным. Приехал с подарками, привез тушенку, гранат, мне — футболку, Костику — машинку и мяч. Я сняла для него квартиру, и он заметно нервничал. Я нервничала не меньше.

На следующий день решили покататься по тернопольскому пруду. Гладкому, заросшему желтыми лилиями. Очередь волновалась и шушукалась. Рассказывала о двухметровых сомах и щуках. С нас не взяли денег. Дедушка, который обилечивал, произнес странное:

— Такая красивая молодая семья. Видно, что давно не виделись, катайтесь бесплатно.

Мне стало неловко. Иван не спускал Костика с рук и выглядел важным. После водной прогулки гуляли по улице и увидели бабульку, продающую черешни. Сама такая сухенькая, одни колени и нос, а в корзине — ягоды: темные, крупные, каждая величиной с грецкий орех. Посмотрела на нас с любовью:

— Такая пара красивая. Не нужно денег, берите так. И мальчонка вон как на папку похож. Одно лицо.

Два дня пролетело, как две минуты. Едва откроешь глаза — подслеповатое утро, снова откроешь — приглушенная ночь. Через пару дней Иван уехал в Ровно повидаться с родителями. Не успела проводить — звонок:

— Приезжай ко мне. Хочу тебя познакомить с мамой. Хочу на тебе жениться.

Во мне опять включилась донецкая вредность и настороженность. Какая женитьба? Какое может быть «люблю»? Слишком рано, чересчур торопливо. Нужно присматриваться, желательно долго, хотя бы пару лет. Следует проверить друг друга на прочность. На вшивость. В быту. Соизмерить цели. Помню, собираюсь сказать в трубку: «Глупости все это», а губы без спроса: «Выезжаю завтра утром». И глазом не успела моргнуть, как перешла в статус невесты.

Так Иван стал для меня самым дорогим человеком. Моей тихой гаванью. Мы продолжали созваниваться, переписываться, обсуждать текущие и вялотекущие дела.

— Приглашаю ко мне в Мелекино.

— А разве так можно?

— Да, жены приезжают. Я сниму комнату на базе отдыха.

Я поехала. Село расположилось на склоне холма и делилось на две части: верхнюю и нижнюю. Август держался пряный, порядком переспевший. В номере — большая супружеская кровать. На столе персики и абрикосы. В стаканах холодный чай. Небо низкое, подуставшее, и море — мелкое, с зеленцой. Он встретил в форме, пахнущий порохом и солью. Счастливый, просто светится. И руки такие нетерпеливые, любящие. Ночью зашли в воду, а он мне протягивает кольцо. Я беру и боюсь уронить, как потом отыщешь? Поэтому сразу примерила на палец и ответила «Да», хотя собиралась ответить другое. Сказать: «Нужно хорошенечко все обдумать и прочее бла-бла-бла». Вода доходила до бедер, а с той стороны — громкие и навязчивые выстрелы. Их раздавалось настолько много, что звезды отвалились от небосвода и рухнули вниз.

7 октября мы поженились, и ворвалась настоящая любовь. Иван сразу же усыновил Костика и дал ему свою фамилию. У моего сына теперь самый лучший отец.

Будучи в Мелекино и посмотрев на любимого в строю, приняла решение сменить профессию и стать военнослужащей. Меня покорило, как вел себя Иван. Ничем не хвастался, не афишировал своих подвигов, хотя на тот момент имел множество наград. Знак отличия Нацгвардии, медаль «За боевые заслуги» и церковный орден. Он вел себя скромно, хотя считался талантливым минометчиком, и я больше всего на свете хотела находиться рядом с ним. Нести пользу своей стране. Вскоре прошла отбор, учения, и мы стали служить вместе, правда в разных подразделениях. Виделись раз в три-четыре недели. Тяжелее всего давалась разлука с сыном. Это расцениваю как самое большое испытание. Где бы я ни находилась, какое задание не выполняла — перед глазами стоял Костик, а в ушах звучало жалобное: «Мамочка, когда в следующий раз навестишь? Сколько должно пройти понедельников? Пять, семь или целых двенадцать?» Вот почему служила без единого выходного. Копила их для свиданий с сыном. Заступала на службу в любом состоянии: с температурой, с болью в спине, ногах, с женскими недомоганиями. Мы же в окопах сидели сутками. И в дождь, и снег. С одной стороны, хотелось быть поближе к мужу, с другой — не могла без своего ребенка. Это вранье, что женщина может быть и прекрасной матерью, и смелым защитником. Наглая ложь. Ты или заботливая мама, или боец. Третьего не дано. Со мной служили разные представительницы прекрасного пола. Чуть позже узнала, что многих лишили родительских прав.

Так прошло три года. Служба выдалась трудной и изнуряющей. Не для слабовольных. Мы сутками не спали. Все время находились в подвешенном состоянии, так как ситуация могла измениться каждую секунду. Жили в общежитии в скромных, даже спартанских условиях. В комнате без отопления и воды. Деньги откладывали на покупку квартиры и в 2021 году приобрели в Краматорске жилье. Забрали Костю с бабушкой. Все стало налаживаться, покуда не началась полномасштабная война.