Ты здесь живёшь?

XXI

Несмотря на пронизывающую сырость и изморось, этот день, как и все предыдущие, подходит к концу. И вот уже вдруг вечереет, воздух делается совсем промозглым.

После дневного затишья улицы Города снова оживают: возвращаются домой из контор служащие, домохозяйки в последний раз выходят за покупками.

— Ты читала «Тьоудвильинн»? — спрашивает кассирша в кооперативном магазине полную женщину в толстом зимнем пальто, выкладывающую из корзинки кофе, печенье и говядину.

— «Тьоудвильинн»? Никогда не читаю. У нас в семье эту газету не покупают и покупать не будут.

— Я тоже не покупаю, — отвечает кассирша, складывая покупки. — Да, собственно говоря, и не читаю. Я просто видела ее у Магги и у этих, ну, ты знаешь.

— И что же? — спрашивает толстуха.

— А? Ну так вот, там, по-моему, написано про Сигги Страуса. Во всяком случае, Магга и эти считают, что про него.

— Так ведь он не их круга человек. — Голос толстухи звучит надменно. — Сколько?

— Тысяча триста восемьдесят. Конечно, нет. В «Могги»[12] было иначе. А тут сказано, что он обжуливал Рыбопромысловую компанию.

— Мне-то что. Пожалуйста.

— Спасибо. Написано, что он купил сыновьям лошадей и провел по отчетности как конину для рыбаков на траулерах, а седла записал в накладную как такелаж.

— Сигюрдюр-то?

— Ну да, хотя по имени его не называют. Но ясно, кого они имеют в виду.

— А что еще они придумали?

— Там еще кое-что вокруг этого дела. Сто двадцать, пожалуйста.

— И ты веришь?

— Гм, Магга и другие говорят, что это вполне возможно. Сама-то я ничего не знаю. В политике не разбираюсь.

— Ложь, как и все в этой газете. Они свои новости из Москвы получают. Я-то думала, это всем известно. Им русские так велели написать. И где бы это Сигюрдюр мог у нас в городе купить седла? Можешь мне сказать? Мешочек дашь?

— Пожалуйста. Ну, этого я не знаю.

— Вот видишь.

Часы тикают. Уже шесть. Магазины закрываются. Говядина отправляется на сковородку. Кофе пересыпается в банку. Печенье остается в полиэтиленовом мешочке.