Глас бесптичья

Ⅳ

— Адел Фриншлайт. Это вы-с? — поинтересовался щуплый мужчина, сидевший за массивным письменным столом. Адел кивнул и хотел сказать что-то ещё, но сдержался: слишком уж весело смотрели на него. Он был единственный действительный офицер, явившийся сегодня в пункт мобилизации, остальные — всё добровольцы, уличные парни, не получившие в жизни и малейшего образования. Словом, голодрань. Конечно, они посмеивались над молодым мужчиной — сытым, сильным, в красивой форме, но за смехом этим скрывалась зависть.

— Ты глянь, — сказал рыжий парень с веснушчатым перебитым носом, обращаясь к рядом сидящему нагловатого вида детине. — Дворяне. Нам с тобой не чета. Интересно, что он забыл здесь? Такому бы с остальными офицерами на колёсах на фронт добираться. Эх, вдарить бы по его сытой роже!

— Вдарить! — глухо поддакнул детина и с искренней ненавистью посмотрел на чёрную спину Фриншлайта через щель, образовавшуюся между дверью и обшарпанным дверным косяком. Однако, Адел ничего не слышал, полностью погрузившись в разговор с человеком, осуществляющим приём и запись.

— У врача были? — негромко спросил тот.

— Да, — ответил Фриншлайт.

— Всё в порядке?

— В порядке.

— Документы? — снова поинтересовался щуплый и провёл пальцами по своим рыжеватым колючим усам.

— Перед вами, — Адел ткнул пальцем в небольшую картонную папку, лежавшую на столе.

— Ну-ка, проверим-с, — усатый потёр ладони, словно предвкушая нечто приятное от работы с документами. Приступив, он очень долго переворачивал страницы, что-то разглядывал, кряхтел и щурился, словно силясь понять содержимое бумаг.

— Академию закончили? — подозрительно спросил он.

— Последний курс, — сказал Адел, и тотчас пояснил. — Не могу сидеть за партой, когда стране нужна помощь. Пусть другие сидят.

— А родители не против? А то по-разному бывает-с…

— Им всё известно, — резко отозвался Адел, нисколько не стесняясь своего тона.

— Тогда позвольте спросить, — не унимался усатый, — отчего вы явились именно сюда? Ведь для вас существуют специальные условия. Офицерам не пристало отправляться на фронт вместе с рядовыми солдатами, причём не обученными и, как бы это сказать… Дикими… Объясните, пожалуйста.

Фриншлайт помедлил секунду и, невзирая на то, что едва ли верил в то, что собирался сказать, произнёс голосом, полным уверенности и гордости:

— Оставьте эти глупости! Никто не может запретить мне лучше узнать простых солдат. Только представьте, таких, как они, в армии крайне много. Почти все они терпеть не могут командный состав, высшее руководство и армию как таковую. Для них призыв равносилен каторге, и потому происходит сопротивление. Это плохо, как вы и сами понимаете, а потому нам будет только на руку, если я смогу стать одним из них. Понимаете, изнутри хаосом гораздо проще управлять, в то время как снаружи — практически невозможно.

Щуплый с удивлением посмотрел на Адела, почесал затылок и сказал:

— Похвально, молодой человек, похвально. Очень интересные мысли. Что ж, значит, я утверждаю вас. Конечно, о первом эшелоне и думать нечего, но вот о втором, пожалуй…

Он взял перьевую ручку и быстро нацарапал на пожелтевшем листе бумаги номера армии, дивизии и полка. Чуть ниже он набросал список фамилий командного состава, а справа от каждой из них — звание. Вручив бумагу Фриншлайту, мужчина пояснил:

— Вам необходимо это запомнить, чтобы потом лучше ориентироваться. Отправляетесь сегодня вечером. Полагаю, вещи вы собрали? Если нет, не страшно. Всем солдатам, а офицером, в частности, выдается всё необходимое. С голыми руками воевать не пошлём, не беспокойтесь.

Мужчина, по всей видимости, пытался пошутить, но Адел остался серьёзным. В последнее время, слишком многое свалилось на него: ссора с сестрой, фактический побег из дома, компания людей, по его мнению, лишённых чести. Подумав об этом, Фриншлайт поморщился — список проблем оказался внушительным.

«Ничего, главное, чтобы там я сумел себя проявить. Плевать на всех, на однокурсников, на родителей, на сестру и этих упырей за дверью. Я со всем справлюсь и вернусь героем или вовсе не вернусь!» — подумал мужчина, глядя, как усатый ставит в его бумагах подписи и оттискивает печати.

Наконец, всё было готово. Адел встал, взял документы, попрощался и вышел в коридор. Сидящие там парни, оборванные и грязные, замолкли и посмотрели на офицера с тихой злостью, словно голодные звери. Каждый из них хотел накинуться на Фриншлайта, но что-то их сдерживало, будто они боялись звания этого человека. Офицер. Казалось, лишь это слово заставляло их держаться на расстоянии, словно обладало магической силой.