Глас бесптичья

ⅫⅠ

Холодно и сыро…

Пятый полк встал под Этрином и должен был находиться там двое суток, до получения дальнейших указаний и прибытия третьего батальона, отставшего при переходе границы. Кроме того, командование обещало доставить дополнительные танки, партию оружия и что-то ещё, о чём простым служащим не следовало знать.

Пьеру было всё равно: он ждал предстоящий бой. Он, как и его сослуживцы, знал, рано или поздно они пойдут в наступление, и эта мысль не давала ему спокойно жить. Молодой человек не спал вторую ночь, плохо ел и с многочисленными своими знакомыми говорил как-то нехотя, мысленно обращаясь к завтрашнему дню. Сидя у палатки, на влажном бревне, где солдаты вчера принимали пищу, парень, одетый в серую армейскую форму, смотрел на древние городские стены, возвышающиеся в заболоченной низине.

«Зачем нам эта развалина?» — вчера спросил кто-то у полковника. Зря спросил: отругали, идиотом назвали, сказали, что и так понятно. Пьеру, наблюдавшему эту сцену, понятно не было, но спросить он не решался.

— Если надо, значит надо. Нас здесь не за вопросы кормят, — сам себе сказал он и на время успокоился, но сейчас непонимание происходящего снова занимало его. Вместе с тем, парень размышлял, как он будет чувствовать себя, если ему придётся кого-то убить. С одной стороны, он знал, если есть великая цель, то в борьбе за неё можно лишить жизни, но с другой — что если цели не окажется? Что если вся эта война лишь бессмысленная игра? Тогда убийство — не средство, а преступление? Обычно эти мысли пугали Пьера, но сейчас он вместо страха ощутил раздражение.

— Дурак, сам вляпался, — отругал он себя, не отрывая взгляд от центральной дороги, ведущей в Этрин. Тёмно-серой полоской она петляла по болотной равнине, вытекая из чёрной пасти громадных городских ворот. Она тонула в белом тумане, подсвечиваемом тусклым осенним рассветом, но Пьер всё равно хорошо её видел.

«Совсем скоро я могу оказаться там, на пути к смерти», — подумал парень, и неприятный липкий холод прошёлся по его телу. Юноша поёжился, но остался сидеть, будто был на посту. Некоторые его сослуживцы ещё спали, другие прохаживались меж палаток, иногда подходили к Пьеру, предлагали сменить его, но юноша отмахивался и говорил, что сидит просто так, без приказа.

Так он провёл утро, пока не объявили завтрак. Парень не хотел есть, однако, заставил себя встать, взять в руки котелок и пойти к походной кухне. Там под сенью деревьев, перед громадным котлом, пышущим жаром, уже выстроилось большинство его сослуживцев, и Пьер подумал, что стоять ему придётся долго. Впрочем, он сгустил краски: солдаты двигались быстро, повар молниеносно раздавал порции каши, разливал компот по жестяным кружкам, так что совсем скоро очередь стала меньше, и юноша смог подобраться к кухне. Получив завтрак, Пьер отошёл и принялся искать место, чтобы поесть в одиночестве. Заметив земляную насыпь у края болота, Пьер взобрался на неё, нашёл удобное место, сел и принялся за еду. Пережёвывая пищу, он продолжал размышлять о предстоящем сражении, не в силах избавиться от тревоги, овладевшей им.

«Хоть бы подкрепление не пришло, — подумал он. — Если нас будет мало, командование не решится на штурм».

Юноша хотел в это верить, но что-то в глубине души подсказывало ему, что если Дексарду нужно захватить город, вроде Этрина, то он сделает это, даже пожертвовав солдатами. Данную мысль подтверждало и то, что полк, в котором служил Пьер, не являлся сколько бы то ни было значимым.

«Разменная карта», — так кто-то назвал его, подразумевая, что как только представится возможность, командование без зазрения совести пошлёт умирать добровольцев, таких же как Пьер, по большей части формирующих полк. Взволнованный такими рассуждениями, юноша вздрогнул, оторвал взгляд от городских ворот и оглянулся на сослуживцев. Кто-то из них ощущал то же, что и он, но в большинстве своём они оставались глухи и слепы к ужасам грядущего, предпочитая жить настоящим.

«Хорошо им, — мелькнуло в сознании Пьера. — Если бы я тоже так мог…»

Но к его несчастью, помимо ветреной натуры, он также обладал богатым воображением, и оно довольно часто перебивало беззаботность, о которой сейчас тосковал парень. В какой-то момент он даже пожалел, что покинул деревню, где прожил бок о бок со сварливой старухой и её внучкой, но потом усмехнулся своим мыслям:

«Я не домашний зверёк, а перелётная птица. Не знаю, что может привлечь меня настолько, что я заставлю себя осесть на одном месте. Пожалуй, остановить меня способна лишь смерть».

— Пришли! — вдруг закричал кто-то, и Пьер встрепенулся. Он наскоро позавтракал, спрятал котелок в вещмешок и бегом спустился с насыпи. Приглядевшись и ничего не заметив, парень остановил проходящего мимо солдата и спросил у него, что случилось.

— А, так наши явились. Отставшие… Теперь точно в наступление пойдём! — ответил тот, и Пьер, похолодев изнутри, двинулся дальше. Преодолев лагерь и оказавшись у его южного края, он, наконец, понял, о чём кричал дозорный. По неширокой лесной дороге, сырой и извилистой, к лагерю приближались боевые установки, машины с оружием и солдаты. Они громко переговаривались, едва соблюдали строй, смеялись и выглядели так, будто шли на праздник, но никак не на войну. Увидев это, Пьер развернулся и пошёл назад — убитый и подавленный.

«Как так можно… — думал он. — Всё-таки я идиот».

Юноша вспомнил день, когда его выгнали из дома, день, когда он решил искать лучшей жизни в деревне, и что-то шевельнулось в его душе.

«Возможно, мне следовало остановиться тогда», — сам себе сказал парень и вдруг услышал, призывный крик одного из офицеров: солдат собирали на поле позади лагеря — должен был говорить сам полковник.

Пьер побрёл вслед за всеми, и вскоре он и ещё несколько тысяч его сослуживцев построились и приготовились слушать. В небе набухали грозовые тучи, начинался дождь, холодало, но солдаты послушно стояли на месте. Отставший батальон некоторое время шумел, но когда на поляне перед воинами возник полковник — Бертрам Найкри — воцарилась тишина. Мужчина с длинными седыми волосами, чертовски высокий, горбоносый, с серыми холодными глазами отчего-то внушал каждому из подчинённых чувство страха, и потому его власть и авторитет были неоспоримы.

— Вы хотите знать, что вас ждёт. Это закономерно, — сказал старик. — Наверняка, вы волнуетесь, отчего здесь нет обещанных танков, но это объяснить гораздо проще, чем вы думаете. Дело в том, что у нас есть нечто гораздо более удобное и мощное.

Рядом с Бертрамом стояли подполковники — командующие батальонами и ещё несколько офицеров, представлявших свои отделения. Они молча смотрели на подчинённых, являя собой пример выдержки и самообладания. На самом деле эти люди только и ждали момента, когда Найкри отдаст приказ. В их глазах мелькал охотничий азарт, они жаждали разрушений, героических действий, движения. Они предвкушали скорое нападение и были счастливы.

— Что же это? — не сдержался один солдат.

— Это что ещё такое?! — гневно рявкнул один из командиров. — Кто разрешил встревать? Запомнить подлеца, после собрания получит по полной!

— Ну-ну, — Бертрам усмехнулся, — нам будет не до этого. Итак, господа, я надеюсь, вы понимаете важность сегодняшней кампании. Вас не просто так направили сюда, не просто так оторвали от линии центрального наступления. Всё это было сделано с целью испытать нечто новое, способное разительно ускорить наш триумф! Прошу вас, взгляните туда.

Бертрам указал пальцем влево, и многочисленные взгляды устремились к металлическому прямоугольному контейнеру, скрытому в лесной чаще. По солдатским рядам прошёл гул удивления. Найкри, довольный произведённым впечатлением, потёр ладони и продолжил:

— Теперь я хочу представить вам того, кто будет руководить наступлением. Да, это буду не я и не мои заместители, так как то, что сокрыто в контейнере требует особого обращения. Будьте знакомы — Инстернис Граус — специальный военный офицер, прикомандированный к нам из «Клингенрайс». Специализируется на работе с…

— Позвольте, я сам.

Из-за спины полковника выступил высокий молодой мужчина, статный и строгий. На его плечи был накинут длинный зелёный плащ, под которым виднелся военный мундир с приколотыми на грудь медалями. Поправив фуражку с изображением когтистой лапы Дескарда, Граус улыбнулся.

— Да, конечно, — Найкри кивнул.

— Господа, — сказал Инстернис, — моя задача: облегчить вам существование и сделать так, чтобы каждый из вас вернулся домой. То, что скрывается там, — он взглянул на контейнер, — весьма вас обрадует. Сегодня вам не придётся рисковать жизнями. От вас потребуется лишь, прийти на завоёванную землю и собрать с неё урожай.

Солдаты непонимающе смотрели на него, отчасти не доверяя словам странного офицера, отчасти обрадованные тем, что им сулили. Пьер внимательно вслушивался в речь Грауса, отчего-то почувствовав волнение.

«Если нам такое обещают, значит, там находится нечто поистине разрушительное», — подумал юноша и содрогнулся, представив, во что может вылиться сегодняшний день.

— Есть ли у вас вопросы? — закончив приветствие, спросил Инстернис.

Никто не смел спросить. Однако, когда офицер собирался было уйти, раздался звонкий и сильный голос.

— Если вы здесь по приказу «Клингенрайс», значит, вы эовин? — последовал дерзкий вопрос.

Граус сощурился, и строгость, проступавшая сквозь его черты лица и движения, возросла стократно.

— Вы правы, — ответил он, — я эовин, и поверьте, вы тысячу раз поблагодарите судьбу за это.

— Значит ли это, что эовины будут приняты в основную армию и выйдут за пределы «Клингенрайс»? — снова спросил тот же голос, и теперь солдаты против воли начали приглядываться к дерзкому наглецу. То был белокурый молодой человек, младший офицер с красивым и светлым лицом, хорошо сложенный и, видимо, довольно сильный. Единственное, что портило впечатление о нём: лихорадочный блеск в глазах.

— Как ваше имя? — спросил полковник, намереваясь наказать смельчака.

— Адел, — ответил офицер. — Адел Фриншлайт. Младший лейтенант.

— Вот как, — проговорил Инстернис. — Значит, вы радеете за чистоту состава? Не тревожьтесь, я здесь в качестве эксперимента. Всё будет зависеть от того, окажется ли он удачным. Но мы заболтались. Надеюсь, вы Фриншлайт, верны Дексарду и не потерпите промедления?

— Никак нет, — громко отозвался Адел, и Граус ухмыльнулся. Он смог довольно легко разобраться с заносчивым офицером.

— Не трогайте его, — минуту спустя, промолвил Инстернис, обращаясь к полковнику. — Пусть он дерзок, но его настрой мне нравится.