Глас бесптичья

Вот и теперь по стране, словно перекрёстные огни, вспыхнули серии арестов. Мужчины, женщины, подростки — все, кто хоть как-то сопротивлялся, ссылались в наиболее отдалённые регионы Дексарда, где умирали от непосильного каторжного труда, голода и болезней. Такая участь постигала тех, кто осмеливался выступать против монарха. Очаги сопротивления умирали, являя собой незавидный пример того, что может сделать государственная машина с теми, кто осмеливается вставлять ей палки в колёса. Это отметало саму возможность формирования новых незаконных объединений, но, несмотря на эффективность подобных мер, всё-таки один очаг сопротивления до сих пор держался, неизвестно откуда беря ресурсы, силы и энергию. И именно на борьбу с ним были брошены основные силы правительства, ведь однажды заведённый механизм войны нельзя было остановить. Государство готовилось напасть, и правящая верхушка больше всего на свете боялась внутренней угрозы.

Однако, всё шло своим чередом, и сила Дексарда постепенно пробуждалась. Человеческие ресурсы находились в приоритете, и призыв на войну коснулся почти всех, кто мог хоть как-то помочь. В том числе и Пьера.

***

— Куда ты собрался?! — взвизгнула бабушка, наблюдая за тем, как Пьер осматривает вещмешок, сшитый из грубой зеленоватой ткани. Юноша проверил его на наличие дырок и весьма обрадовался, поняв, что их нет. Милена стояла рядом, не в силах вымолвить и слова. Её надежды на взаимную любовь рушились, светлый образ Пьера исчезал, и без него у девицы могла остаться лишь постылая жизнь рядом с вечно недовольно старухой.

«Лучше умереть», — подумала девушка и ужаснулась своим мыслям.

— Так это… Призыв, — пожав плечами, ответил юноша. — Увильнуть нельзя, иначе каторга.

— Ишь ты, — бабушка нахально рассмеялась. — А ты прям испужался!

«Проклятая старуха, — подумал Пьер. — Ну как тебе объяснить, что приелась мне здешняя жизнь. Надоело!».

Действительно, за какое-то время, в душе Пьера всё перевернулось. Не так давно он благодарил судьбу за то, что она подарила ему это место, позволила осесть и зажить, как живут люди, но не теперь. Юноша много думал и понял, что на протяжении всей жизни, его перегоняла с место на место какая-то неведомая сила. И не важно, было ли ему хорошо или нет, она всегда влекла его дальше, вперёд и вперёд, не позволяя удержаться где-либо дольше, чем на два-три года. Вот и сейчас, случилась то же.

Ощутив, что ещё немного и рай, в который он поверил, может стать иллюзией и наскучить ему, Пьер заставил себя полюбить его ещё больше, но проклятая перелётная натура не поддалась. Она поселила в его разуме сомнения, и, в конце концов, природная чистота, деревенская благодать, которые последний год парень славил и воспевал, стали для него безразличны и пусты. Ведь он добился их, и его внутренний взор устремился к иным далям. Перед ним возник новый притягательный образ: героическое сражение на поле битвы, раны и возможно, смерть.

Увидев новый путь, он не пожелал остановиться, а очертя голову ринулся вперёд.

«Всё равно хотел умереть, зачем же откладывать. Рух, конечно милое местечко, но всю жизнь прожить здесь, пусть и в достатке, явно не моё. Как странно…» — так думал парень, готовясь вступить в ряды новобранцев. Он не слушал старуху, не обращал внимания на несчастную Милену, словно не было последнего года, не было общих вечеров, неурядиц и радостей, ночи, проведённой с Миленой, словно не существовало ничего, что могло его связывать с этими людьми.

— Простите, — сказал он, заставив женщин вздрогнуть. Они поняли, что в этом простом, но важном слове, сорвавшемся с уст Пьера, не было и грамма искренности.

Парень не заметил их реакции и продолжал собирать вещи, укладывать в сумку яйца, солёное мясо, в бумажных обёртках, тёплую одежду и ещё некоторые предметы, которые могут пригодиться на первых порах. Он не задумывался о том, что может не вернуться, не переживал о том, что может случиться с ним в будущем. Юноша целиком отдался неизвестной силе, сущности вечного странника, не имевшего привязанности, любви, не желающего жить, как все люди. Потому парень выглядел решительным и не останавливал сборы ни на минуту.

Наконец, всё было готово. Окинув взглядом кухню, юноша сел на лавку и закрыл глаза. Милена и бабушка сели рядом, молчаливые, убитые неожиданной новостью. В этот момент старуха хотела кричать от злости, но понимала, что это бессмысленно. Милена же подавляла слёзы и не смотрела на парня. Она знала, лишь один взгляд, и она потеряет самообладание. Горе застилало взор, душа её обливалась кровью, но девушка ничего не предпринимала, твёрдо решив утопиться, как только их гость отбудет. Пьер же, казалось, ничего не замечал.

В полдень он ушёл.