Живущие во льдах

Морские коровы держались стадами, оседло, по тихим морским заливам, особенно часто у устьев рек, причем в середине стада помещались детеныши. Корм их составляли бурые водоросли («морская капуста», отчего матросы экспедиции окрестили самих животных «капустниками»), густые заросли которых и теперь окружают Командорские и Курильские острова, значительную часть Камчатки. Коровы были малоподвижны, очень доверчивы и вовсе не обращали внимания на людей. Мясо их оказалось вполне съедобным. «Когда приготовлено оно, хотя его и приходится долго варить, удивительно сочно и почти неотличимо от говядины», — свидетельствует Стеллер. Какими бы они могли стать ценными домашними животными!

Вскоре острова стали посещать промышленники, и уже к 1768 году — всего за двадцать семь лет! — морские коровы здесь (а они, по-видимому, были распространены только на Командорских островах) исчезли. Правда, в 60-х годах нашего века появлялись сообщения о том, что у берегов Камчатки якобы встречали животных, напоминавших «капустников», но, к сожалению, эти слухи не подтвердились.

Очковые бакланы селились только на скалах острова Беринга. Это были большие птицы (они весили пять-шесть килограммов) в черном, отливавшем зеленью и золотом оперении. Крылья у них были невелики, и бакланы, по-видимому, летали плохо. Мясо их было съедобно, и, как пишет Стеллер, одного баклана «с избытком хватало на троих измученных голодом людей». Птицы лишь ненамного пережили морских коров и исчезли в середине прошлого столетия. Не исключено, что кроме человека в этом повинно и какое-то массовое заболевание. Памятью о них служат теперь шесть чучел, два из которых хранятся в музеях СССР.

Не менее печальна судьба бескрылой гагарки и лабрадорской гаги.

Бескрылая гагарка исчезла с лица земли примерно в одно время с очковым бакланом, однако, в отличие от него она была известна человечеству гораздо дольше. Эта очень крупная птица, достигавшая в высоту семидесяти — восьмидесяти сантиметров, не могла летать. Но зато ее крылья, короткие и узкие, похожие на ласты, помогали ей плавать и нырять в море быстро и маневренно. Внешне гагарка очень походила на пингвина (кстати, она так и называется по-латыни — Pinguinnus impennis), а образом жизни напоминала кайр. Как и кайры, гагарки не строили гнезд, откладывали по одному крупному яйцу и насиживали его стоя, на голых карнизах скал.

Когда-то колонии бескрылых гагарок встречались на Фарерских островах, в Исландии, Гренландии, на побережье Лабрадора, а в очень далеком прошлом были распространены на севере Атлантики еще шире. Охота на птиц не представляла труда, и бескрылых гагарок помногу добывали как местные охотники, так и моряки, которые специально приходили к гнездовьям птиц, чтобы запастись провиантом. «Матросы загоняют их по доске в шлюпку сразу по сотне, будто господь сотворил это жалкое существо столь простодушным, дабы оно служило человеку превосходным подкреплением его сил» — так рассказывает об «охоте» на них один из очевидцев.

Последним прибежищем гагарок была Исландия, но случившееся здесь в 1830 году вулканическое извержение приблизило их гибель. В 1844 году на острове Элдей, у побережья Исландии, была убита последняя пара бескрылых гагарок. Вот как пишет об этом событии американский зоолог Мак-Кланг: «Элдей, вулканическое нагромождение скал, встает из холодных зеленых вод Северной Атлантики как грозная крепостная башня. Только его западный склон в одном месте довольно полого спускается к морю — и лишь там к нему может пристать лодка. Именно туда на заре 4 июня 1844 года пристал вельбот, и трое исландцев начали карабкаться вверх по вулканическому склону в поисках бескрылых гагарок. В Рейкьявике некий коллекционер обещал сто крон за каждый доставленный ему экземпляр.

Вскоре охотники заметили впереди пару гагарок. Птицы неуклюже прыгали с камня на камень, балансируя крыльями. Быстро догнав драгоценную добычу, люди пустили в ход дубинки. Один из них нашел яйцо, но оно было надтреснуто, и он разбил его о скалу…»

Теперь сохранились скорлупа нескольких яиц и около семидесяти чучел этих птиц, два из которых хранятся в коллекциях зоологических музеев СССР.

В 1975 году исполнилось сто лет со дня гибели последней на земном шаре лабрадорской гаги. К ее несчастью, она принадлежала к числу самых нарядных на ее родине морских уток. Хотя в окраске оперения самца участвовали всего два цвета — черный и белый, сочетание их было необыкновенно изящно: на белой голове птицы красовалась узкая черная «шапочка», бархатисто-черный «галстук» кокетливо выделялся на белом фоне груди, на крыльях видны были белые «зеркальца». Поэтому, как пишет Мак-Кланг, «лабрадорские гаги были слишком соблазнительной мишенью, и никакой охотник не упускал случая подстрелить их. Хотя мясо этих гаг не было особенно вкусно, они постоянно появлялись на рынках Нью-Йорка и других восточных городов. Нередко они подолгу висели в лавках, пока не портились, и тогда их выбрасывали».

Об образе жизни, даже о распространении этих птиц мало что известно. Предполагают, что они гнездились на побережьях Лабрадора и, быть может, залива Святого Лаврентия, на зимовке же их встречали у большей части восточного побережья Соединенных Штатов и юга Канады. По-видимому, вплоть до середины прошлого столетия они не были особенно редки. Но в 1875 году выстрел охотника прервал жизнь последней из птиц. Убита она была совсем рядом с Нью-Йорком. Шкурка гаги попала в коллекцию Смитсоновского института в Вашингтоне: всего же в зоологических музеях мира сохранилось сорок восемь экспонатов, изготовленных из шкурок лабрадорских гаг.

Немного цифр. С середины XVI до середины XIX века, то есть за триста лет, на земном шаре исчезло по крайней мере сто тридцать видов диких млекопитающих и птиц. Иными словами, мировая фауна теряла тогда примерно по одному виду каждые три года. С середины XIX века до наших дней потери составили не менее ста видов (ежегодно исчезало по одному виду), причем только за последние пятьдесят лет вымерло не менее семидесяти видов (каждые восемь месяцев истреблялось по одному виду).

Большую группу животных сейчас красноречиво называют «ископаемыми завтрашнего дня». Это они признаны редкими и исчезающими, это их судьба вызывает особое беспокойство, это они внесены в Красные книги: международную, ту, что ведет Международный союз охраны природы и природных ресурсов, и Красную книгу СССР.

Международная Красная книга в 1971 году включала в себя 533 вида и подвида редких и исчезающих зверей и птиц (292 вида зверей и 241 вид птиц). В 1979 году количество внесенных в нее видов и подвидов млекопитающих возросло до 305, птиц — до 258. Включено в нее также 193 вида и подвида пресноводных рыб, 40 — амфибий и 98 — рептилий. В первое издание Красной книги СССР (1978) было внесено 126 видов и подвидов редких и исчезающих птиц и млекопитающих, а во второе (1983) — включены уже 174 таких вида и подвида, и среди них шестнадцать «северян» (в первом издании — четырнадцать), то есть животных, которые обитают только или преимущественно на Крайнем Севере.

Хотя в нашей стране все эти животные охраняются, нависшая над ними угроза далеко не одинакова. Особенно большую тревогу вызывает судьба исчезающих видов. Из «северян» это гренландский кит, атлантический морж, стерх. И численность, и область их распространения сократились уже до критического уровня. Чтобы сберечь их, необходимы неотложные и самые решительные меры: строгая охрана, а в тех случаях, когда это осуществимо, организация в местах обитания животных специальных заповедников и даже питомников для их разведения. Немногим лучшее положение угнетенных или сокращающихся в числе видов, к которым относится, например, краснозобая казарка. Они встречаются в природе еще в достаточном для размножения и существования количестве, однако их численность и область размножения склонны уменьшаться. Это ближайшие кандидаты в исчезающие виды, они нуждаются не только в более действенной охране, но и в специальных мерах по восстановлению.

Более устойчиво положение редких видов. К ним относят животных, которые всегда и везде были немногочисленны, например кречета. Как правило, для их охраны пока не нужны какие-либо дополнительные меры, однако за ними необходим постоянный надзор. Сюда же относятся виды, распространенные в очень ограниченных областях, такие, как розовая чайка, кулик-лопатень. И этих животных необходимо держать в поле зрения, а кроме того, особой заботы требует сохранение их местообитаний. Наконец, к категории редких относятся также виды, распространенные в СССР на небольшой территории, хотя они обитают, и подчас в значительном числе, за пределами нашей страны. Из «северян» таковы, например, белощекая казарка и единозуб (нарвал). Охрана этих видов должна осуществляться не только советским законодательством, но и международными соглашениями.

Зоологи называют даже количество особей вида или подвида, при котором вид еще может быть восстановлен. Таким рубежом считают две тысячи. Из «северян» этот рубеж между «жизнью и смертью», увы, перешагнули и атлантический морж, и гренландский кит, и стерх. Но это, конечно, не значит, что за них не следует больше бороться. Известно, например, что в 1945 году, когда началась работа по восстановлению зубров, их насчитывалось в СССР лишь шесть особей, а сейчас в нашей стране обитает больше пятисот зубров! Приступая в 1950 году к восстановлению численности гавайских казарок (йене), английские орнитологи располагали всего лишь тремя птицами, а в 1976 году их было уже 1170 особей!

Арктика в общем-то невелика, и при определении ее хозяйственных возможностей это обстоятельство обязательно нужно учитывать, поскольку здесь тоже кроется причина особой уязвимости арктической природы.

Однако, какую бы она ни занимала площадь, Арктика (вообще полярные страны) остается на Земле последним еще не исчерпанным земельным ресурсом. Население здесь растет и будет расти впредь. Но нельзя допустить, чтобы с увеличением на Севере числа людей его природа нищала; техногенные, антропогенные пустыни на земном шаре теперь не редкость, но на Севере они пустынны и безрадостны, как нигде. И как раз состояние органического мира, особенно редких и исчезающих видов животных, о которых пойдет речь дальше, может служить хорошим показателем того, насколько правильно, разумно хозяйничает пришедший на Север человек.