Что за девушка

ТРЕВОЖНАЯ ДЕВУШКА

В кои-то веки я приезжаю в школу заранее (оказывается, я могу справиться с ОКР, если есть мотивация. По крайней мере, в этот раз). Низко висит туман, и так холодно, что изо рта идет пар. Я всегда смотрю прогноз погоды в телефоне перед выходом из дома и поэтому знаю, что для этого времени года температура ниже обычной, и даже когда туман уйдет, сегодня вряд ли будет теплее пятнадцати градусов. Я заезжаю на парковку и осматриваюсь. Здесь почти пусто, но я встаю на свое обычное место сзади. Только одна машина стоит от школы дальше, чем моя. Я роняю ключи в рюкзак и направляюсь к ней.

— Спасибо, что согласился приехать в такую рань, — заговариваю я, хотя уже начинаю волноваться, что время неподходящее. Разве не подозрительно, что я оказалась здесь в это время? Надо было прийти днем, чтобы иметь возможность затеряться в толпе. Хотя мне вечно чудится, что все на меня смотрят.

Хайрам пожимает плечами:

— Рад помочь.

Я думаю о том, как доктор Крейтер спросила, есть ли кто-то, к кому я могу обратиться за помощью в трудную минуту. Не думаю, что она имела в виду это.

В любом случае это только временно. Я хочу сказать, и Тесс, и Майк с Майей, и демонстрация — неделя была очень тяжелая. Если я признаюсь доктору Крейтер, она не поймет. Она не поверит, что, когда неделя закончится, я смогу обойтись без химии. А если я хоть раз оступлюсь — прощай моя трехмесячная сделка.

Я не спрашиваю (хотя мне и интересно), откуда Хайрам знает, что мне нужно. Я не спрашиваю (хотя мне и интересно), откуда взялись таблетки. Я не говорю (хотя и думаю), какое облегчение, что нет никаких тайных жестов, никаких паролей. Вчера вечером я нашла номер Хайрама в списке учащихся и написала ему как ни в чем не бывало, как будто мы с ним постоянно общаемся, как будто я одолжила ему учебник и теперь прошу его вернуть. Хайрам протягивает мне пакетик, на дне рядок таблеток.

— Прими голубую минут за двадцать до сна, — говорит он.

— Спасибо, — отвечаю я, засовываю пакетик в рюкзак и закрываю его. — Сколько я должна?

Хайрам качает головой:

— Не парься. — И, не давая мне возможности возразить, продолжает: — Как Майя?

Он облокачивается о свою машину, одной ногой опираясь на бампер. Есть в его голосе что-то, отчего мне кажется, что он спрашивает не просто так, не для того, чтобы посплетничать.

Я так удивлена, что отвечаю почти честно (совсем честно было бы сказать, что с понедельника мы с ней почти не говорили):

— Нормально, кажется.

— Знаешь, я за нее переживаю.

Я мотаю головой, потому что не знаю.

— Вы же едва знакомы.

Хайрам кивает, глядя себе под ноги.

— Точно, — говорит он, как будто этот факт просто вылетел у него из головы. — Я слышал, ты организуешь какую-то демонстрацию.

Черт. Что, если Майя узнает об этом не от меня, а от кого-то другого?

— Это, вообще-то, секрет, — объясняю я, и меня — сюрприз, сюрприз! — снова пробивает дрожь.

— Как ты соберешь народ, если это секрет?

— Я хочу сказать, знать должны только участники.

Хайрам кивает:

— Ну да.

Тут до меня доходит, что он хочет присоединиться.

— Что об этом думает Майя? — внезапно спрашивает он.

— Она в восторге, — вру я. — Я хочу сказать, конечно, она надеется, что Майка исключат.

— Правда?

Должно быть, мне не удается скрыть раздражение, потому что Хайрам поднимает руки в знак капитуляции и говорит:

— Я не к тому, что он не заслуживает исключения, просто сомневаюсь, что Майя хочет именно этого.

Откуда Хайраму знать, чего хочет Майя?

Он продолжает:

— Знаешь, такое ощущение, что, несмотря ни на что, она все еще беспокоится об этом упыре.

Я киваю, вспоминая наш разговор в библиотеке.

Она так и не сказала «да», когда я спросила, пойдет ли она на демонстрацию.

«Если его исключат, стипендия ему точно не светит».

Я не могу вспомнить: в ее голосе была надежда или тревога?

Я думала, надежда.

Или же мне просто так показалось.

Может, мне стоило убедиться, что Майя действительно этого хочет, прежде чем заваривать кашу. Сердце начинает биться сильнее. Чтобы унять дрожь в руках, я крепко сжимаю рюкзак, представляя, как внутри болтается пакетик, который мне дал Хайрам.

Я встаю рядом с Хайрамом, прислоняюсь к его машине и тихо говорю:

— Слишком поздно все сворачивать. Я хочу сказать, даже ты знаешь о митинге. — Я хотела пошутить, но прозвучало жестоко.

— Как думаешь, она пойдет?

Хайрам единственный, кто задал мне этот вопрос. Все остальные считают ее присутствие само собой разумеющимся.

— Не знаю, — признаюсь я. Мне хочется плакать. — На самом деле мы с ней это не обсуждали.

— А стоило бы.

— Стоило бы, — соглашаюсь я.

Пятница, 14 апреля