Что за девушка

АКТИВИСТКА

Вчера я проглотила синюю таблетку не колеблясь. Я приняла ее за двадцать минут до сна, как сказал Хайрам, легла и выключила свет, и в кои-то веки не провела полночи, прокручивая все свои разговоры за день, не пыталась понять, где поступила неправильно. Нет, я заснула почти мгновенно. Я не спала так спокойно неделю. А может, и дольше.

Едва проснувшись, принимаю утреннюю дозу (дневные таблетки красные, легко разобраться). Я чувствую, как они начинают действовать, после завтрака, в душе: как будто легкая дрожь пробегает по телу, а потом исчезает — как будто просачивается в меня. Хайрам сказал, что эти таблетки сначала предназначались для тех, кто сидит на диете, но их вывели с рынка, когда выяснилось, что одним из побочных эффектов является «ложное ощущение уверенности», из-за чего появилось опасение, что они могут вызывать привыкание. Мне хотелось спросить Хайрама, откуда они у него, если их вывели с рынка, но потом решила, что таких вопросов не задают.

Я смотрю на свое отражение в зеркале и вижу, что зрачки стали больше, чем обычно, но, думаю, никто не заметит.

Стоп. Я думаю, что никто не заметит? Я всегда думаю, что все всё заметят!

И вот еще что: одеваясь, я не гадаю, в чем будет Тесс, когда я увижу ее в коридоре, не сочиняю неловкий разговор, который нам предстоит, не пытаюсь придумать заранее, что мне сказать, чтобы как-то избавиться от неловкости.

И мне не страшно от мысли, что надо поговорить с Майей о демонстрации. Я не стараюсь подобрать правильные слова, пока в голове кружатся неправильные, как плей-лист на повторе. Я не пытаюсь сообразить, как донести до нее, что я, конечно, пойму, если она не захочет, но лучше бы ей прийти, потому что это сделает нашу акцию более значимой. Я не пытаюсь мысленно отрепетировать речь о том, что, конечно, она не обязана ничего говорить, но если скажет, это будет очень впечатляюще, но если не скажет, то ничего. Я ни о чем этом не думаю, не пытаюсь сочинить речь или запомнить фразы.

Нет, я просто знаю, что расскажу ей о демонстрации ясно и спокойно, как только появится возможность.

Вот и все.

Скорее всего, у нас будет время на большой перемене, тогда и поговорим. Но не в библиотеке, ну уж нет, мы сядем за наш обычный столик, потому что не позволим мальчишкам нас запугать. Мы должны нанести ответный удар, и Майя наверняка думает так же, иначе зачем она пошла к директору Скотт? Я хочу сказать, наверняка она хочет, чтобы его исключили, раз обратилась к школьной администрации — не к своим родителям, не к его родителям, не в полицию.

На переменках я представляю, как таблетки Хайрама болтаются у меня в рюкзаке — я не собиралась оставлять их дома, где на них могла наткнуться мама, — но не переживаю, что одноклассники как-то о них догадаются. Хайрам дал красных таблеток вдвое больше, чем синих, так что я могу принять еще одну днем, если утренняя перестанет действовать. На физике мистер Чапник не сердится, а мои руки не дрожат — я не барабаню ими о бедра, не засовываю в карманы — ничего!

После звонка на большую перемену я буквально марширую по коридору. Шаг, другой. Левой, правой, левой. Пусть мальчики на голову выше и весят в два раза больше, мне все равно. Я сяду за наш столик, а они уйдут, и если кто-то и будет смотреть, то только с одобрением.

— Погоди, Джунипер, — зовет Тесс откуда-то сзади.

Чтобы она могла меня догнать, мне нужно сосредоточиться и замедлить шаг, но я не останавливаюсь (наверное, желание двигаться быстро — еще один побочный эффект, помимо ложного ощущения уверенности). Кто вообще проектировал нашу одноэтажную школу? Она вытягивается, как змея, и от одного конца до другого идти сто лет.

— Привет, — говорю я, когда Тесс меня догоняет.

— Я подумала, может, поработаем на большой перемене? Обсудим детали на воскресенье.

— Я сейчас не могу. — Я снова ускоряю шаг, потому что идти быстро кажется так естественно. Даже длинноногой Тесс приходится поторопиться, чтобы не отстать от меня. — Может, после уроков?

Тесс ловит меня за руку, осторожно сжимает мои пальцы, чтобы я остановилась.

— Я только хотела убедиться… Слушай, я уже сказала, что мне жаль, но…

Я качаю головой:

— Не переживай.

Ложное чувство уверенности позволяет мне спокойно все забыть.

— Нельзя было так поступать. Здесь, на глазах у всех… — Тесс кивает на толпу вокруг.

— Не переживай, — повторяю я и встаю на цыпочки, чтобы ее поцеловать.

Я не застываю, перебирая все возможные реакции на поцелуй. Не переживаю, что не смогу выглядеть спокойной и крутой, целуя ее после того, как она меня бросила. В конце концов, она бросила меня только по недоразумению, верно? Тесс выглядит удивленной — даже когда мы были вместе, я всегда ждала, когда она проявит инициативу, но сейчас мне не страшно, что она меня отвергнет. В дальнем конце коридора какой-то идиот кричит: «Давай-давай!» Я не вздрагиваю. Я даже не закатываю глаза. Я не думаю, как буду прокручивать этот момент ночью, не в силах заснуть, потому что у меня есть синие таблетки.

— Мне надо идти, — говорю я, отстраняясь. — Увидимся попозже, ладно?

Я вижу впереди Анила и Кайла. Высокие, спортивные, они будто заполняют собой весь коридор, как бы пытаясь показать, что заслуживают больше места, чем все остальные.

Но я их обгоню, я попаду к нашему столику раньше их.

И тут из класса передо мной в коридор выходит Майя. Она идет вслед за мальчиками. Я подбегаю к ней, подхватываю под руку, вытягиваю наушники у нее из ушей и радостно говорю:

— Это всего лишь я. — Я тяну ее к южному выходу, вынуждая ускорить шаг. — Идем. Я хочу сказать, мы там сидели столько же, сколько они, правда ведь?

Мальчики вышли во двор раньше нас, но еще не сели за столик. Они поднимают головы к солнцу и кажутся мне похожими на львов, нежащихся в теплых лучах, как будто бог (или кто там еще) сотворил свет исключительно ради их удовольствия. И как я столько времени сидела рядом, не замечая, какие они придурки?

Я тяну Майю к нашему столику.

— Я хочу сказать, у нас столько же прав на столик, сколько и у мальчиков, скажи?

Майя вытягивает руку, поворачивается и уходит прочь.

Я на миг застываю, а потом иду за ней.