Эмили. Отчаянная

Глава 21

«И вроде маршрутов донельзя и столько карт, но есть и дороги, с которых нельзя сойти…». Deacon

— Странная история у нас, правда? Впору звонить в Индию, там точно заинтересуются.

— Да, Болливуд будет в восторге!

Они смеются, и Эмили становится светло на душе. Так хорошо… Определенно, Сергей ей нравится всё больше и больше.

— Расскажи мне о ней, пожалуйста, — с губ слетает тихая просьба, на которую она очень долго решалась.

Некий момент истины, точка невозврата и сакральное откровение, способное перевернуть жизнь. Эмили доверчиво вглядывается в глаза, будто отражающие её собственные. И молит мысленно. Только бы это не сломало вновь.

Сергей вздыхает, потирает виски и кивает.

— Ты на неё похожа, Эм.

Первая же фраза бьет по голове обухом. Сколько раз за последние годы она задавала вопрос, есть ли в ней черты женщины, давшей жизнь? Ведь, по сути, она похожа на отца…и одновременно слишком не похожа. Но раньше расхожесть во внешности сестер с её собственной никогда не интересовала Эмили. А теперь…

— Глаза у нас с тобой от неё… Но в остальном я вылитый папа. Наверное, это не так удивительно, мы же единоутробные. И совсем разные… Это сложно. Говорить о том, чего не знаешь. Если бы не неё приближающаяся смерть, вряд ли мама рассказала бы мне о тебе.

В этот миг ей становится невыносимо больно. Дыхание перехватывает от накативших слёз. Но девушка стойко молчит.

— Она была заботливой, тихой и очень улыбчивой. Всегда с добротой относилась к окружающим и хотела помочь всем и каждому, даже во вред себе. Так и не вышла больше замуж, будто её ранили очень глубоко. Даже не помню, чтобы у неё были отношения после… — запинается неловко, — после твоего отца. Она посвятила свою жизнь мне. Очень любила, оберегала. Сама понимаешь, когда я узнал о её болезни, сделал всё, чтобы не допустить такого финала… Но, увы. Потерял её.

После этих слов воцарилась тишина. Эмили растерянно озирается по сторонам, отмечая, что люди вокруг безмятежны и веселы, наслаждаясь каникулами и праздничными днями, когда как у неё внутри смертоносная буря, от которой никуда не деться, никак не укрыться и не спрятаться от последствий.

— Мне иногда кажется, что мама начала чахнуть ещё в тот день, когда тебя отобрали и запретили видеть. Я только недавно понял, что грусть в глазах, которую постоянно замечал, была о тебе.

Сергей всё говорит и говорит, в его голосе щемящая теплота, а взор — нежный, уносящий в прошлое. И столько в нем любви к матери, что сердце непроизвольно сжимается горестно.

— У тебя есть её фотографии? — девушка замирает.

— Нет, к сожалению. Мне даже телефон пришлось продать, хожу с этим кнопочным, — смеется скованно, демонстрируя старенький аппарат. — Я как-то не додумался взять с собой печатные… Прости. В следующий раз. Если смогу приехать, конечно.

До Эмили только сейчас доходит, что у Сергея вообще нет лишних средств, а в Сочи он прилетает второй раз, чтобы её увидеть. Становится стыдно и как-то паршиво от мысли, что такой потрясающий человек едва сводит концы с концами после того, как всё вложил в лечение больной раком матери.

— Извини, что задам такой вопрос. А как ты живешь после…ну, после того, как всего лишился?

— Пытаюсь пробиться. Снимаю однушку на окраине. Пока не получается с ипотекой, у меня большие долги. Поэтому и не смог сообщить сразу. Денег приехать и найти тебя не было. Только спустя полгода получилось поднакопить.

— Я хотела бы помочь тебе…

— Прекрати. Не будем об этом, пожалуйста, — его тон очень резок, и девушка осознает, как задела мужское самолюбие своим предложением.

— Извини, — вздыхает тяжело.

Дальше разговор перетекает в привычное русло. Они обсуждают что-то, вспоминают мелочи из жизни, делятся воспоминаниями. Сейчас ей легче с ним общаться, чем в первые две встречи. Тогда выбора не было. Приходилось обговаривать скупую голую хронику — кто, когда, почему, как… Пребывать в шоке от осознания неоспоримого факта — у нее есть брат! И была…родная мать.

Рыдать после такой информации получалось только под душем, чтобы не пугать гостившую Тину. Обе встречи оставили такое неизгладимое впечатление, что, добравшись домой, Эмили закрывалась в ванной и давала волю истерике на долгий час-полтора. В голове не укладывалось, что её рождение имело такую…порочную тайну. Мерзко от осознания того, что ты плод измены…

— Прости, мне уже пора, — её отвлекает очередной звонок Лали. — Я обещала и уже опоздала…

— Конечно, я понимаю. У меня рейс послезавтра. Мы еще успеем увидеться.

— Я бы с радостью сейчас пригласила тебя к сестре, но…

— Нет-нет, всё нормально. Не стоит усложнять ситуацию такими знакомствами. Иди, Эмили. Всё хорошо.

Девушка надевает куртку и смущенно закусывает губу. Ей хочется обнять Сергея, но не знает, насколько правильно и уместно это будет выглядеть.

К счастью, эту дилемму он разрешает сам, притягивая её к себе на прощание. И Эмили счастливо улыбается, практически лопаясь от нарастающей к нему привязанности. Разве такое бывает? Они почти не знают друг друга, но, видимо, родная кровь…

Всю дорогу в такси девушка борется со слезами, анализирует и пытается переварить эту дикость… И не знает, с кем поделиться, у кого попросить совета, как поступить дальше. Ужасно хочется разговорить отца, но она понимает, что это причинит боль маме… А жить, делая вид, что всё замечательно, Эмили не сможет…

— Явилась, дочь заблудшая! — Лали чмокает в обе щеки и стискивает настолько рьяно, что лишает её кислорода. — Не знаю, почему, но я по тебе чертовски скучала!

Девушка, опешив, слабо улыбается и вручает подарок на новоселье. Затем следует за хозяйкой, которая показывает двухэтажный дом, и восторгается безупречным вкусом сестры. Когда они доходят до гостиной, где шумит небольшая компания, Эмили удивленно вскидывает брови:

— А где…родители?

— А мы решили созвать молодежь. «Старики» и сами прекрасно отдыхают, — хихикает, пропуская её вперед.

— Даже так…

Девушка входит в помещение, где её радостно встречают знакомые лица. Среди присутствующих она знает ровно половину, остальных — смутно. Возможно, слышала вскользь. Антон, как обычно, душит в своих тисках, Ваграм нежно обнимает, целуя по-братски, затем легкие почмокивания с Амалией, другими подругами Лали, вежливые улыбки мужской половине.

И только один скупой кивок.

Марсель сидит во главе стола в одном конце, зеркаля положение хозяина. И первым, кого увидела, был именно он, восседающий напротив двери. Привычно попыталась приструнить предательское сердце, сразу отвернувшись и приступив к приветствиям. Ну а потом, когда ей досталось место по левую сторону от него…обреченно поникла. Страдать так страдать!

— Где Ивета? — хватает за руку Лали, пока та не заняла стул рядом с мужем, оставляя её в опасной близости с этим мужчиной.

— Она плохо себя чувствовала. Ну, а Давид, как всегда, на работе.

— В Рождество?

— Ну да, трудоголик-банкир — горе в семье.

— Убила бы, честное слово, — шипит Эмили, злясь на зятя. Ясное дело, что из-за него Ивета и не пришла, устав появляться везде одной, словно беспризорная. — Я не узнаю Давида!

— Тише, Эми, ты чего?

Кажется, впечатлена была не только Лали, но и Марсель, взирающий на неё в изумлении. Да, конечно, разошлась, выплескивая эмоции. Но у девушки было стойкое ощущение, что сестре…изменяют. А эта тема стала не просто поводом обсудить «козлов» и несправедливость устройства мироздания, согласно которому мужчинам можно «справлять физическую потребность», а чем-то сродни личной трагедии.

Эмили насупилась и вздохнула. Настроение окончательно испорчено. Но обижать Лали не хочется, поэтому надо успокоиться.

— Нальете мне вина, пожалуйста? — обращается к молодому человеку напротив, сидящему по правую руку от Марселя.

Ну, может, чуть демонстративно, учитывая, что бутылка стояла перед вторым, но говорить с ним девушка попросту не желала.

— Белое или красное? — тут же отзывается тот, странно улыбаясь ей.

— Белое, — протягивая свой бокал и отвечая улыбкой, — от него я быстрее пьянею.

Ей, наверное, показалось…что сидящий рядом гость дернул головой. Как-то резко и мгновенно. Словно нервный тик.

— Какое провокационное заявление!

Незнакомец — увы, его имени не помнила — смеется довольно заразительно. Эмили делает большой глоток и неосознанно облизывает губы. И ей совершенно не нравится, как на неё в этот момент смотрит любезный мужчина. Поэтому она поворачивается к соседке, подруге Лали, и с мнимым энтузиазмом интересуется её жизнью. Через три минуты становится невыносимо слушать о заграничных командировках, да и скулы немеют от натянутости из-за необходимости поднимать уголки губ. Как только предоставляется такая возможность, девушка отворачивается и тянется к ближайшей салатнице, но внезапно замечает, что её тарелку уже наполнили.

Как заботливо! Добрый дяденька подумал о девочке!

Стрельнув в Марселя недовольным взглядом из-под нахмуренных бровей, Эмили хватает вилку и начинает ковыряться в еде. Вроде, голодна. Но кусок в горло не лезет. Смех и всеобщее веселье отзываются внутри раздражением. После откровенного разговора с Сергеем хочется запереться в тишине и думать, думать, думать. А в данную секунду вокруг столько лишнего шума…

— Налить еще? — подает голос незнакомец, и девушка с удивлением смотрит на прозрачное стекло, поражаясь, как успела всё выпить в прострации, даже не чувствуя вкуса.

— Да, пожалуйста.

Примерно через полчаса, когда её несколько раз безуспешно пытаются втянуть в разговор, история повторяется. Опустевший бокал пытаются наполнить, но что-то идет не так… На нескольких капелях рука мужчины вздрагивает, а затем перемещает бутылку обратно. Эмили озадаченно поднимает взгляд и застывает. Марсель смотрит на него угрожающе!

— Пожалуйста.

Она сама тянет к нему фужер и улыбается так, будто в последний раз — широко и отчаянно, игнорируя острое покалывание от обращенного к ней напряженного взора рядом.

— Ты ничего не ешь, тебе третий будет лишним, ребенок.

Пальцы позорно ослабевают, выпуская содержимое, которое, к счастью, не разбивается, а всего лишь звонко ударяется, падая в сырное ассорти. Девушка на миг прикрывает веки и протяжно вздыхает. Затем судорожно отодвигает стул и покидает комнату. Безошибочно отыскивает лоджию, где настежь открывает окно в попытке надышаться и прийти в себя после такого унижения.

— Эми? — Лали заходит практически следом. — Что такое?

— Голова закружилась, вино крепкое. Сейчас подышу, пройдет, — врёт и не краснеет.

— Дать воды?

— Нет, иди к гостям. Я скоро.

Видя, что отвечает Эмили вполне адекватно, да и не кажется нездоровой, сестра возвращается в гостиную, оставив её наедине со своими мыслями.

Вот зачем он так с ней поступает? Что за показательное проявление патронажа? Оставил бы ее в покое, как она его. И, может, было бы легче. Нет же! Надо добить лежачего. Девушке и так паршиво от всего, что вокруг происходит, и это далеко не вспышка меланхолии. Это адаптация к настоящей взрослой жизни с огромными минусами, с которыми она очень, ну очень сильно пытается справиться.