Эмили. Отчаянная

Глава 27

«…ты незнакомка,

ты — страсть и нежность,

ты — тяжесть в сердце и боль в груди…» Джио Россо

— Мы с тобой не разговариваем.

Веселое утверждение Эмили сбило его с толку. Он осторожно поддел её подбородок, до этого покоившийся на его плече, и выжидательно заглянул в глаза.

— Ну, сам посуди, — улыбается мягко, зажигая его теплом, — раньше мы только ссорились. А теперь…не ссоримся, конечно. Действуем. И всё.

— И?

Девушка приподнимается, упираясь локтями ему в ребра, и от этого движения её маленькие соски нежно проходятся по его грудной клетке. Это рождает чувственные импульсы, но он сдерживает себя, потому что ей пока рано устраивать многозаходные марафоны. Они уже несколько минут лежали в тишине, лениво упиваясь негой. И теперь мужчина пытается сосредоточиться на лукавой ухмылке, изогнувшей полные покрасневшие губы.

— И? — повторяет, вздернув брови, — я как типичная женщина хочу говорить после секса, — в своеобразном жесте, мол, ну как ты не понимаешь?

Это заявление вызвало его искренний заливистый смех. Да откуда ей знать, как это происходит? И женщиной-то она стала без году неделю.

— Мне нравится твоя улыбка, — проговаривает трепетно, указательный палец очерчивается мужской рот, порождая за собой покалывание по контуру. — Тебе говорили, что она у тебя красивая?

Говорить о себе, уже тем более — о прошлом, ему, естественно, не хотелось. Марсель зарылся ладонями в её волосы и притянул к себе умиротворенное девичье лицо. Слегка подразнил, потершись щекой об аккуратный нос, затем оставил несколько легких мимолетных поцелуев на крохотном подбородке, направляясь к самому важному — манящим губам. Эмили сладко выдыхает, когда он вонзается коротким укусом в мягкую плоть, а потом сама тянется и прижимается, требуя углубить ласку. Неспешно, словно впервые, они целуются, вкладывая в действие максимум целомудрия.

— Ты там…опять твердый, — шепчет бесстыдно, оторвавшись на миг, сводит с ума предвкушением в интонации.

Марсель признает правоту её замечания, поэтому перекладывает девушку с себя на постель, сдержав ухмылку от разочарованного «Ой», когда, наконец, вышел из неё.

— Я в душ. Ты пока свари кофе, пожалуйста. Я быстро.

Избавляясь от средства защиты, мужчины направляется в ванную и подставляется под холодные струи. Ему срочно нужно смыть это возбуждение, иначе…напугает Эмили напором и ненасытностью. Нельзя. Она хрупкий цветок в этом плане. Не прожженная блядь, а практически невинное дитя. Только эти напоминания и помогают отрезветь. И возвращают долю прежнего недовольства собой.

Марсель вернулся уже полностью одетый, ему, по-хорошему, надо бы побриться, но это уже потом. Настолько отвык от данной процедуры за последние лет десять, что теперь сложно даже представить этот каждодневный ритуал.

Эмили бесшумно помешивала напиток в своей чашке. Видимо, она любит сладкий. Круассаны были рассервированы по красочному блюду, рядом с которым стояла сахарница.

— Я не стала ничего вытаскивать из холодильника. Раз уж выпечка свежая, подумала, ограничимся этим.

— Правильно сделала, — мужчина усаживается на барный стул рядом. — Они с разной начинкой. Можно разрезать, чтобы наверняка не повториться.

Девушка встала, выдвинула верхний ящик, молча достала нож и положила на его пустую тарелку. Кажется, её всё же задело, что он не захотел говорить. По факту — проигнорировал её просьбу. Но хмурая и недовольная Эмили была по-своему прекрасна. Он отпил немного кофе, наблюдая за ней. А сама-то? Разве она спешит делиться с ним своими душевными переживаниями? Кто или что стало причиной её отъезда, расшатанной психики, приведших к паническим атакам, хронической бессоннице и необоснованной агрессии? Ведь Марсель тоже толком ничего о ней не знает…

— Какие планы? — интересуется, деля ближайший круассан, часть которого кладет перед Эмили.

Девушка несколько секунд заторможено изучает румяную корочку, затем подхватывает за кончик и с аппетитом откусывает слоеное тесто, начиненное сгущенкой. На мгновение жмурится, пережевывая. А он радуется, что Эмили не замечает, как его торкает от движений её губ, на которых остаются многочисленные крошки. А потом показывается розовый кончик языка, устраняющий сие безобразие.

Господи, неужели эта девушка действительно не отдает себе отчета в том, насколько хороша? В любом виде, каждой эмоции, очередной ипостаси?..

— К двенадцати мне надо быть в универе.

— Я могу подвезти тебя, но тогда нам максимум через минут двадцать нужно выйти.

— Мне быстренько принять душ и одеться. Успею.

Дальше они молча уплетают сносную выпечку, запивая кофе.

Странно, вот уже второй завтрак, и тоже с ноткой индифферентности.

Эмили верна своему слову, и в положенное время они выходят из квартиры. Спускаются, и на одном из лестничных пролетов Марсель тихо спрашивает:

— Так почему же ты не пользуешься лифтом? Клаустрофобия?

На этот раз она бесстрастно пожимает плечами и спокойно выдает:

— Нет, всё проще. Однажды в кабинке меня накрыла паническая атака, когда я была одна. Испуг засел очень глубоко. Умом понимаю, что это глупо, надо жить дальше, но перебороть себя не получается. Я езжу в нем, если со мной кто-то есть, — поворачивает к нему голову и пытливо сверлит огромными глазами. — А ты?

— Всего лишь еще один способ размять ногу. Привычка.

Она опускает взгляд на колено и с участием вздыхает:

— Сильно болит?

— Дискомфорт есть, но уже не так ощутимо, как раньше.

И Марсель внезапно осекается. Кажется, он впервые вполне честно и без раздражения ответил на вопрос о собственном самочувствии после аварии. Жалость и тревога близких его доканывала: самому тошно, еще и лезут со всех сторон с этими прискорбными минами… А тут воспринял как нечто нормальное и довольно безобидное. Так ведь и Эмили спрашивала иначе. Совсем не так, как остальные.

— Я вряд ли смогу тебя забрать, до ночи буду занят, у меня в клубе небольшой ремонт плюс через пару дней проверка, — произносит, когда они отъезжают от дома.

— Забрать? — в голосе девушки неподдельное изумление. — Марсель, перестань. Не парься. Я понимаю, что нас…не связывают отношения. Не хочу, чтобы ты напрягался. Не надо брать на себя ответственность за что-либо. Особенно в том случае, когда инициатива исходила от меня. Я, правда, всё осознаю.

Огромным усилием воли мужчина сдержался от ответа, существенно задетый такой позицией. Опять же, в его жизни ни одна женщина не отказывалась от внимания и заботы. Еще и так легко и непринужденно.

Блядь. Сам не ожидал, что это может его вывести из себя.

Вроде, радуйся, мужик, ты свободен, от тебя ничего не требуется. Ничего лишнего. Только секс и разговоры? На пару месяцев, пока ты не женишься. Пока девочка не наиграется во взрослую. Так чего ж ты так бесишься? Лафа, о которой мечтали бы многие. Но для нынешнего Марселя циничность ситуации вдруг приобрела особо катастрофические масштабы.

— Открой бардачок, — постарался звучать более-менее спокойно, дожидаясь, пока Эмили выполнит просьбу. — Там под документами комплект ключей. Возьми. Хочу, чтобы ты ночевала у меня, когда я возвращаюсь поздно.

Если играть, то по его правилам.

Приготовившись к перепалке, мужчина непроизвольно крепче сжал руль, поворачивая на улицу, где находилось здание университета. И мысленно чертыхнулся, завидев несчетное количество машин. Ни пройти ни проехать. Развелось мажоров, мать вашу. Понаставили дорогих автомобилей, ещё и паркуются, как криворукие пони.

— Хорошо.

Он был так ошарашен покорностью, с которой девушка приняла сказанное, что резко повернул к ней голову, наблюдая, как она отправляет связку в сумку.

Серьезно? И никаких возражений?

Американские горки, ей-богу! С ней не просто не соскучишься — с ней конкретно припечатывает, после чего надо приходить в себя.

Даже затор впереди перестал его нервировать. Маневрируя, Марсель практически доехал до дорожки, ведущей ко входу, затем остановился, где было возможно.

— Ну, пока? — немного угловато, нерешительно проговаривает Эмили, стрельнув в него глазами. — И спасибо.

— Пожалуйста. Беги.

В воздухе повисает аромат неловкости. Она хватается за ручку и несколько раз переводит на него взгляд. Может, хочет поцеловать? Но понимает, что не стоит делать достоянием общественности то, что между ними происходит?

А он? Он хотел бы, чтобы всё было иначе?

Времени на раздумья попросту не остается, потому что в следующую секунду по стеклу со стороны водителя настойчиво стучат. Мужчина оборачивается и видит перед собой улыбающуюся Инну. Лицо вытягивается от изумления, но на автомате он опускает его, впуская в салон веселый девичий щебет:

— Привет! А ты тут что делаешь? — затем замечает Эмили, машет рукой той в замешательстве. — О! Я тебя помню! Ты работаешь в ресторане! Вы вместе приехали?

— Привет. Да.

— Привет, — отзывается девушка, словно отмирая. — Мы с…Марселем соседи, если ты не знаешь. Вот так получилось, что сегодня мне повезло, нам было по пути…

А вот это ему совсем не понравилось. То, как она начала с ходу оправдываться. Еще и перед ребенком, который даже ни о чем не спрашивал…

— А ты здесь каким судьбами?

— Я же уже несколько месяцев занимаюсь английским у репетитора, чтобы сдать ЕГЭ, он здесь преподает, приезжаю к нему.

— Это хорошо. Если закончила, садись, подброшу.

— Нет, спасибо, нас папа подружки забирает. Ждем его.

Эмили прощается и уходит быстрым шагом, через мгновения растворившись в толпе студентов. А Марсель ещё какое-то время беседует с Инной, интересуясь, как у неё дела. Конечно, в отсутствие Нелли они виделись реже, но он звонил ей, навестил на Новый год и вручил, как ему казалось, неплохой пригодный подарок — планшет. С девочкой у него никогда не возникало проблем. Хороший, на редкость жизнерадостный облюбленный всеми подросток.

День выдался нервотрепным. Всё было не так. И все делали свою работу хреново. Именно так мужчина и полагал, испытывая раздражение, граничащее со злостью. И мастера — криворукие, и персонал — безалаберный, и пожарный надзор — в цвет охеревший. Сговорились бесить его, разжигая огонек недовольства, вызванного поведением Эмили. В результате метался тигром в клетке, отдавая распоряжения. Словно назло, и Костя с Юрой вновь поцапались практически до драки, пришлось выступать в качестве рефери. В результате, наверное, абсолютно все попали под раздачу. Марсель под конец уже не контролировал себя. И, поняв, что дошел до предела, ретировался намного раньше, чем планировал. Всю дорогу проклиная невнимательных водителей, практически дышал огнем. И доехал до дома уже в состоянии аффекта.

Еще одна причина для злости — незапертая дверь. С одной стороны, внутри что-то заныло от вспышки удовольствия — она пришла к нему, да еще и раньше, чем полагалось, а, с другой — это всё же беспечно. Стоило сделать шаг в прихожую — в ноздри ударил какой-то необычайно вкусный аромат, и желудок жалобно сжался, напоминая о тотальном игноре практически сутки. Так и не довелось поесть по-человечески. На всю квартиру звучала неизвестная ему песня, немудрено, что его присутствие Эмили даже не заметила.