Эмили. Отчаянная

Глава 22

«В роднике твоих глаз и виселица, и висельник, и веревка». Пауль Целан «Хвала твоим далям»

Мужчина всматривается в неё не менее потрясенно, чем она — в него, застыв посреди гостиной, где гремит абсолютно безобразная музыка, гуляет сквозняк и пахнет…падением. Его и её. Сам не ожидал, что дойдет до такого.

«Мне нравятся твои глаза. А тебе — мои?».

Нравились ли ему её глаза? Марсель еще тогда был озадачен этим вопросом. Однозначно, нет. Не нравились. Это слишком ничтожное определение того, что он испытывает, глядя в них. Водоворот эмоций. Крупнокалиберный взгляд, не оставляющий шансов на выживание.

— Мне надо принять контрастный душ, чтобы успокоиться, — выдыхает надрывно, сходя с ума от податливого тела в своих руках, — иначе я тебя просто…сожру, Эмили…

Казалось, куда больше, но она умудряется распахнуть глазища еще шире. И что Марселя восхищает — в них нет и тени намека на страх. Чистое изумление.

— Плакала? — спрашивает строго, хотя и так знает ответ, видя опухшие серебряные озера.

Девушка заторможено кивает, всё еще не понимая, что же происходит.

Прямо с ней в объятиях, словно ничего и не весит, — а для него так и было, — мужчина закрывает окно, вырубает смарт-ТВ и выключает попутно свет.

— Осквернять будем именно мою кровать. У вас обеих сегодня дебют, — удивляется, что еще в состоянии говорить, запирая дверь, хотя на душе царит полный раздрай.

Поднимается по ступеням и чувствует нарастающее напряжение от царившего молчания. Неприятное подозрение, что Эмили передумала и остыла, больно бьет по голове, словно увесистой дубиной. В результате — куча вопросов, но одна отчетливая мысль — он не в состоянии остановиться, брешь лопнула, пыльный слой «хороший мальчик» слетел, являя его настоящего. Ненасытного, беспощадного и жадного, если дело касается какой-то цели, которую перед собой поставил. И эта девочка — не просто цель. Она и охотник, и добыча, и путь, словом — всё.

— Ты это серьезно? — совершенно потерянный голос, который Марсель уже и не надеялся услышать.

Он осторожно опускает её на кровать, на секунду залюбовавшись маленькими оголенными ступнями, сверкнувшими перед тем, как исчезнуть в очень густом ворсе ковра. Поднимает взгляд выше и выше, отмечая смешной рисунок надетого костюмчика, и затаивает дыхание, осознав, что ему не показалось — на ней действительно нет белья.

А смотрит-то как…недоверчиво, почти затравлено.

И снова внутри что-то обрывается и ухает вниз. Боже, что же с ним творится?..

— Эмили, — слова даются с трудом, но Марсель был обязан их произнести, — я сейчас иду в душ, как и сказал. И это твой шанс уйти. Единственный. Поняла?

Девушка продолжает таращиться, воспринимая происходящее, как нечто нереальное. Но никак не комментирует…

Мужчина резко отходит от неё, боясь собственной выдержки. И неспешно отправляется в ванную, где проводит минимум пятнадцать минут.

Молит о чем-то мысленно, подставляя голову то под горячие, то под холодные струи. Его колотит нет от температуры воды, а от диссонанса внутри, который мучает уже несколько месяцев рядом с ней. Разве такое бывает? Зачем он ей нужен? Почему эта красавица выбрала себе участь быть с уродом? Какое право Марсель имеет калечить её судьбу? А это так и будет, если, вернувшись в спальню, обнаружит Эмили там. А если не обнаружит…

Мужчина поистине не понимал, какой исход пугал его больше. Оба варианта не сулят ему ничего хорошего. Но почему-то очень хочется воплощение первого. Хотя…почему-то? Нет уж, не надо обманываться. Конкретно потому что самая красивая девочка свела его с ума, заставив поверить в то, что он для неё особенный. Поначалу Марсель отмахивался, не позволяя себе в это верить. Но последние недели без её присутствия в повседневной жизни поставили точку в этом вопросе. Ведь, когда они виделись, в глазах Эмили стояла безмерная обида. И жажда. А как она смотрела на его губы… Как, вообще, смотрела на него, будто перед ней некое сокровище.

Он выключил воду, но остался стоять неподвижно. Ему было тесно в собственном теле. Сердце таранило грудную клетку, рвалось наружу и даже задевало глотку, заставляя ловить ртом воздух. Мог ли Марсель предположить, что судьба сыграет с ним в такую злую игру? Сделает из него сапёра, ограничив поле всего двумя шагами? Нет. Почти десять лет мужчина думал, что ничего интересного и стоящего его дням уже не уготовлено. Хромающий калека с изуродованным лицом и телом…да кому он был нужен? А теперь стоит в раздумьях, не понимая, что правильно — быть с этой красавицей, или же отпустить.

Отпустить? Ха.

Марсель встал на коврик и взял полотенце, нарочито медленно стирая капли, и, мазнув по запотевшему зеркалу, уставился в своё нечеткое отражение.

Не отпустит. Если Эмили в комнате, он её ни за что не отпустит. Благородство благородством, но ему осточертело имитировать безразличие. Ей были предоставлены неоднократные пути отступления, но девушка упорно отказывалась от них. Просила принимать в ней взрослую женщину — что ж, получила. Черта переступлена. Выдержка, благодаря которой отказывал самому себе и ей одновременно, — лопнула. В конце концов, они оба этого хотят. Об остальном он подумает позже…

Когда мужчина вышел из ванной и уже в коридоре заметил, что в комнате больше не горит свет, помимо воли горько и разочарованно ухмыльнулся. Поднес ладони к лицу и протер глаза, словно дезориентированный. Что ж, он уважал её выбор. Страх это непредсказуемое чувство, и, поддавшись ему, ты делаешь то, что считаешь спасительным.

Всё так, как и должно быть.

Марсель заходит в спальню и тянется к выключателю на стене. Но рука замирает в воздухе.

Похоже, здесь только один человек, который сомневается в своих поступках, и это точно не Эмили…

Освещение ночника пусть и слабое, но его хватает, чтобы разглядеть обнаженную женскую фигуру у окна. Распущенные волосы волнами спадают по спине почти до самого копчика. И есть в этой позе нечто такое, что сразило его наповал. Бесхитростная женственность.

Мужчину, через постель которого прошли без преувеличения сотни женщин. Мужчину, который не может оторваться от созерцания стройных ног, аппетитных округлых ягодиц и шикарной шевелюры. Мужчину, которому впервые дарят себя с таким отчаянием и безвозмездностью.

Воистину, Эмили отчаянная. Ни на что не претендующая, жаждущая лишь любви и страсти. Чистая, невинная и одновременно такая открытая, без тени скованности. Странное сочетание.

Девушка поворачивается, почувствовав его присутствие. Смотрит прямо и внимательно. Убивает своей решительностью. Обескураживает готовностью принадлежать ему. Ни на кого не похожая. Единственная в своем роде.

— Я всё еще не в твоем вкусе? — протягивает тихо.

Сносит крышу от её мягкого насмешливого голоса, когда читает восхищение и жадность в его взгляде, скользящем по ней. Чертовка. Ведь знает, как пленительно хороша.

От осознания, что это идеальное создание действительно могло сегодня отдаться кому-то другому… Ярость разливается по венам от воспоминания о её выходке. Что ему пришлось пережить! Марсель прошел все круги ада, пока разъезжал по известным в округе клубам в её поисках, проговаривая про себя несуществующие молитвы, лишь бы успеть…лишь бы не натворила глупостей… Пока до него не дошло, что маленькая интриганка провела его вокруг пальца. Это же Эмили… Кристина сказала, она никого к себе не подпускала. Как такая прыгнет на шею первому встречному?.. Но когда девушка не открыла ему дверь, да еще и гремевшая музыка подливала масла в огонь…мужчина слетел с катушек. Наверное, если бы она воплотила свою угрозу в жизнь, он убил бы любого, кто к ней в этот момент прикасался.

Потому что это нагое совершенство перед ним не должно быть запятнано чужими следами. Не для этого Эмили себя берегла. Шальная мысль, что берегла-то она всё это великолепие для него, опьяняет похлеще любого крепкого алкоголя. Необъяснимая гордость, собственническая и хищная, затапливает Марселя до дрожи. Воспитание воспитанием, Лали и Ивета, которых он знал, были достойными дочерями, следовавшими традициям, но эта бунтарка ввиду своей внешности и полного карт-бланша в Москве могла поддаться любым соблазнам. Но не стала! Не стала!

— А из нас двоих точно я — девственница? — нервный смешок, слетевший с пухлых губ. — Ты…ты там не сломался?

Хочется разразиться смехом, но Марсель упорно молчит. Просто не верит в своё счастье, хоть и понимает, что этим ступором как-то пугает девушку.

— Понятно, ты забыл алгоритм действий…

Она улыбается очень нежно и идет к нему. Берет за руку и подводит к кровати, а потом забирается на нее, становится на краю перед ним в полный рост, и теперь их лица находятся на одном уровне.

— Так-то лучше, но… — неожиданно резким движением срывает полотенце с его бедер, отшвырнув в сторону. — Да, определенно лучше.

При этом никто из них не опустил взгляда ниже. Просто не могли оторваться друг от друга. Этот миг был наполнен чудовищным по своей значимости трепетом. Шаг, который втянет их в запретные отношения, что придется скрывать. Но разве это их остановит?

— Можно…тогда начну я? — Эмили тут же приступает к действиям, прикоснувшись к его плечам своими пальчиками. — Такой сильный…красивый…

Марсель напрягается. Сам не понимает, почему одновременно бросило и в жар, и в холод. Это он-то красивый?

Хочется закричать, встряхнуть ее хорошенько, заорать в ухо: «Остановись! Что ты творишь, девочка! Зачем ты губишь себя моими руками?».

Но мужчина потерял дар речи, заворожено наблюдая за ее восторженной реакцией. Эмили медленно вела ладонями по его коже, обжигая, пленяя и властвуя. Опускалась к груди, вырисовывая узоры, уделяя особое внимание изуродованной левой стороне, а потом остановилась прямиком над сердцем, вздрогнув от того, как неистово оно колотится.

Он не понимал! Не понимал, черт возьми, почему ей это нравится? Почему не кривится в отвращении и не бежит от него дальше? Почему?!

— Эмили, ты могла бы взорвать целый мир этим порохом в своих глазах. Так зачем же ты выбрала сжечь мою душу? — проговаривает тихо-тихо, почти не нарушая сложившейся тишины.

Её рот немного приоткрывается, и Марсель слышит, как она делает еле заметный вдох. Пальцы над нещадно работающим органом неожиданно оживают. Гладят, будто неосознанно чертя какие-то только ей известные заклинания.

И всё это время — глаза в глаза. Неотрывно.

Казалось, даже время замерло, уступая им этот миг.

— Отдаю тебе должок, — не унимается нахалка, — ты мою сжег за доли секунд, — хватает его правое запястье и кладет мужскую ладонь себе на грудь в районе сердца. — А мне понадобилось больше четырех лет. Чувствуешь? Несправедливо.

И Марселя торкает…

Он прикрывает веки и со свистом втягивает в себя воздух.

Его скручивает внутри чем-то горячим… Мужчина чувствует себя так, словно находится в кузнице, где выступает в роли железа, которое Эмили кует без особых усилий. Она с ним вытворяет нечто, причем без соблюдения каких-либо правил, а он…плавится, превращаясь в податливый материал…