В свободном падении

— Чего там копаешься? — встретила меня бабушка в фартуке. — Давай, садись. Голодный как волк небось.

С дымящейся сковороды в тарелку был доставлен пышный омлет с луком. В миске стоял высокий салат, бутерброды с ветчиной на подставке. Мутноватый отвар в чашке наполнял кухню травяными запахами. С неохотой взяв вилку, я осознал, что необычайно голоден. Орудуя приборами, я с аппетитом отправлял содержимое всех тарелок, подносов, подставок, сковород и кастрюль вниз по пищевому тракту. Почувствовав, что под завязку набит едой, я облизал губы и откинулся на стуле.

— И всё-таки, чем я обязан… так сказать… столь приятному сюрпризу?

Бабушка возвышалась надо мной, уперев в бока полные белые руки.

— Нажрался, а теперь хамить, да? — отозвалась она, ловко собрав со стола всю посуду одним движением.

Я повертел в руках пустую солонку, которая, оказывается, всё это время стояла на столе, но я заметил её только сейчас. Поставил её на место.

— Нет, я, в общем, не имею ничего против твоих визитов, но мы сможем избежать недоразумений, если ты будешь предварительно уведомлять меня о них по телефону.

— Ишь, как заговорил! Визитов… Визитов в хлев не делают, в хлев приходят чистить дерьмо!

— Я бы попросил…

— Визитов… А может, ты ещё будешь принимать бабушку по предварительной записи, а, визитёр хренов?

Бабушка уселась рядом со мной, громко скрипнув табуретом. Накрыла мою руку своей тёплой морщинистой рукой.

— Мы волнуемся за тебя, Андрей!

— Мы — это кто? Чьи интересы ты представляешь, моя дорогая baba?

— Мы — это твоя семья, если ты забыл. Посмотри на себя, тебе уже сколько? 23… 24 года?.. Но ты ведь ещё совсем безмозглое дитя! Я заглянула в твой холодильник… Поверить не могу, чем ты питаешься. Одна химия, никаких витаминов. Ни каш, ни супов! Я тебе, кстати, продуктов привезла. Маслица там… картошечки, помидорчиков, свеколки…

— Спасибо, бабушка!

— Да что спасибо, что спасибо? — рассердилась вдруг бабушка. — Твоя мать говорит мне: успокойся, это его личная жизнь, пусть живёт, как хочет. Но я так не могу! Да видела бы она, как ты живёшь! Я приглашу её сюда, пусть полюбуется…

— Вообще говоря, бабушка, откуда у тебя ключ?..

— Повсюду грязь, бутылки на полу валяются, какие-то, я извиняюсь, бляди развешивают у тебя в ванной свои трусы… Превратил дедушкину квартиру в бордель и притон. Дед твой хотя и был потаскун, но, по крайней мере, опрятный!

— Опрятный потаскун, замечательно! — я неловко встал из-за стола, опрокинув кетчуп. Тот, упав, выдавил из себя красную вязкую струю с непристойным звуком. — Вместо того, чтобы вламываться в мой бордель и инспектировать грязное бельё, бабушка, я посоветовал бы тебе заиметь свой собственный. Его ты сможешь обустроить по собственному желанию!

— Боже мой, что ты несёшь, — бабушка ахнула, схватившись одновременно за сердце и за лоб, как актриса провинциального театра, которой требовалось изобразить горе.

— Что ты несёшь… — повторила она с глубоким мелодраматическим вздохом. — Твоя мать вырастила хамло! Был же ведь ребёнок как ребёнок, нормальный, не понимаю, что с тобой стало? Во что ты превратился, мой внук? Зачем ты связался с этой своей гоп-компанией? Музыканты, тоже мне! Бухают и колются, не просыхая, и блядуют без конца, вот какие интересы у молодёжи. И где ты нашёл этих обалдуев, подумать только, в московском университете! Сейчас университет стал хуже подворотни! Но ты, Андрюша, ты ведь не такой! Я водила тебя в филармонию…

Я достал сигарету и вышел на балкон. Куря, я ещё некоторое время выслушивал приглушённые нравоучения бабушки (она отчего-то не решалась пойти следом за мной), а потом я услышал, как звонит мобильник. Проскочив мимо бабушки с дымящимся огоньком в зубах, уронив пепел на пол, я залез в карман лёгкой куртки и извлёк телефон. Звонил Вадим.

— Ты можешь говорить? — спросил он и, не дав ответить, сразу приступил к делу. — У меня проблемы. С Аней. Нужно срочно поговорить… Ты можешь сейчас встретиться со мной?..

— Что стряслось, Вадик?

— Потом, всё потом… Тут такое…

— Ладно, ты можешь сейчас приехать ко мне?

— Да, конечно, могу… — мне казалось, Вадик сейчас заплачет. Голос его дрожал, отчаянный и звонкий.

— Приезжай немедленно. У меня есть вино и… свёкла. В общем, всё, что необходимо мятежному сердцу.

Отключившись, я услышал шум в коридоре. Бабушка собиралась. Со скрипом и треском она втискивала раздувшиеся ноги в тесные сапоги, что-то яростно пришёптывая.

— Тебе помочь? — спросил я бабушку из кухни, туша окурок.

— Обойдусь… Живи, как знаешь! Можно подумать, мне больше других надо…

Монолог, я прислушался, продолжался и в подъезде, до тех пор, пока не закрылись двери лифта, принявшие бабушку в свою мрачное душное лоно и повлекшие её, переругивающуюся саму с собой, вниз.

Я зашёл в ванную и в самом деле обнаружил там огромные старческие трусы с крохотной дырочкой спереди. Они лежали, смешавшись с горой моего нестиранного белья вместе, поэтому я не приметил их до того. Я подцепил их одним пальцем и, пронеся через всю квартиру, отправил в мусорное ведро. Очевидно, эти трусы принадлежали одной из девушек Филиппа, бушевавших здесь в моё отсутствие.

Вернувшись в гостиную, я достал из шкафа две нераспакованные бутылки красного полусухого. Бросил взгляд на диван. На мгновение я представил, как возятся на нём эти громадные слоноподобные существа, издавая утробные свои слоноподобные звуки, придаются слоноподобной своей любви. На моём хлипком несчастном диванчике, пережившим эту стихию чудом.

Но я вспомнил Вадима… «Вадим, — подумал я, — несчастный наивный идиот». Значит, Йоко всё-таки переспала с этим «тортиком». Я так и знал… Я представил, как он сейчас будет сидеть в моём кресле, с унылым лицом, влажными псиными глазами, устремлёнными на меня… Себя я почему-то представил в этой мизансцене жирной негритянкой из американских фильмов, в халате и с бигудями. Я буду смотреть на него с презрением и, качая головой, всё время повторять «Толд ю соу… ай толд ю соу…» Я ж тебе говорил, лохматый ты дурилка, не связывайся с этой дрянью. Но ты не слушал меня…

Мысль о том, что дела плохи не только у меня, подействовала на меня неожиданно благоприятно. Усевшись в кресло, пока его не оккупировал сопливый Вадим, я включил ТВ и расстегнул ремень, выпустив на волю откормленное пузо. На экране появился человек с охотничьим ружьём. Играла тревожная музыка, что-то наподобие вагнеровского «Пути в Вальгаллу», а человек поднимался по лестнице, рассчитывая, судя по всему, кого-то убить. Я сделал хороший глоток вина из узкого, прохладного горлышка и, сразу же забыв про опасного типа с оружием, закрыл глаза.