Гавана, год нуля

В ту ночь я осталась ночевать у него, хотя заснуть, естественно, не смогла. После обеда Анхель заявил, что нам нужно договориться по поводу Барбары. Если меня это так сильно беспокоит, то нет проблем — он больше не станет с ней видеться. В общем-то, на кой хрен она ему сдалась? Единственное, чего он хотел, так это продать документ, но если для нас это превращается в некую проблему, к дьяволу вообще все, уж придумаем, как денег раздобыть. Самое важное — это мы и наши отношения. Можешь представить? Чем хреновее чувствовала себя я, тем божественнее становился он. Невероятно. Я весь вечер сдерживала слезы, потом мы легли в постель, переспали, обнялись, но, едва заслышав его храп, я потихоньку встала. Он спокойно спал. Голый. Взъерошенные волосы упали на лицо. Как ребенок — прекрасный ребенок. Спящий Анхель — один из самых прекрасных образов в моей жизни. Мне вообще нравится смотреть на мужчин, когда они спят в глубоком покое, когда им ничего и никому не нужно демонстрировать, лишенные защитной брони. Иногда храпят, иногда дышат ритмично, но всегда какие-то легкие, беззаботные, словно ничего не происходит. Кажется, есть только два состояния, когда мы, люди, абсолютно равны: когда мы спим и когда уже умерли. И тут не важен ни возраст, ни родной язык, ни пол, ни религия, ни политические предпочтения, ни уровень благосостояния — все это неважно: сон и смерть уравнивают нас. Спящий человек, будь он президент или последний бедняк, всего лишь спящий человек. Тот, кто спит. И никому не причиняет вреда.

Той ночью я взяла «уокман» Анхеля и вышла на балкон. Поставила кассету, подаренную бедолагой Лео, и вставила в уши наушники. Я была голой, а Гавана — пустынной. Я глядела сверху на проспект, который мне так нравится. Все спали — Анхель, Леонардо, город. А я бодрствовала, и в уши мне лилась песня Полито Ибаньеса: «С мнимой любовью во взгляде — без условностей, без соглядатаев, до утра мы любили друг друга, но поняли на заре, что это была ошибка». Ошибка. В чем ошибка? Где вкралась ошибка? Кто понял? Лучше всего в таких случаях — не думать, а заниматься любовью, отдаться телу, телу, телу, до устали, до той черты, когда больше не можешь и падаешь в полном изнеможении, а на следующий день — отдаешься другому телу, лишь бы не думать, не думать, не думать. Закапал дождик. Реденький. И поняли это только мы — Гавана и я, а весь остальной мир спал, и только Гавана да я, когда нас никто не видел, голые плакали в ночи.