Плохой

Глава 8

РОНАН

«Puppeteer» — MAX (трек)

Камилла свирепо смотрит на меня.

О, знаю, она, должно быть, ненавидит меня. Её легко завести — как маленькую игрушку. У меня вызывает такой трепет, когда она испытывает меня, потому что я правда не знаю, как я отреагирую. Всё в моей жизни так предсказуемо, и пока это именно то, что мне нужно… это становится утомительным. И самый большой вред, который она может причинить? Что ж, она действительно ничего не может сделать, пока она здесь, не так ли? Так что, поиграю с ней я…

— Станцуй для меня, Камилла, — говорю я с улыбкой.

В её глазах загорается огонь, а ноздри раздуваются.

— Я похожа на твою личную стриптизёршу?

— Ты будешь похожа на того, кем я захочу тебя видеть.

— Иди. Нахуй! — она складывает руки на своей пышной груди. Я решил, что она красивее, когда злится.

— Я сказал, танцуй.

Она подходит ближе.

— Я прирежу тебя, Русский.

— Я очень люблю ножи. — Я сдерживаю стон, вспоминая, как плавно лезвие скользнуло по её бедру. На её щеках появляется мягкий румянец, и я могу лишь надеяться, что она тоже думает об этом. Вздохнув, я встаю, и она делает осторожный шаг назад. — Ты делаешь всё намного сложнее, чем это должно быть, — говорю я, хватая её за талию и притягивая к себе. — Ты сделаешь то, о чём я прошу, либо по собственному выбору, либо через силу.

Её челюсть сжимается, когда саркастическая улыбка касается её губ.

— Я оторвусь сегодня, представляя твоё мёртвое, окровавленное тело.

— Как восхитительно. — Я заставляю её двигаться вместе со мной, танцуя. Она подчиняется, прижимаясь своим телом к моему и следуя моему примеру. Аромат её кожи, то, как она двигается, с убийственными изгибами, её ощутимая ярость… она соблазнительное создание. Я разворачиваю её, прежде чем снова притянуть к себе.

— Я кончу так сильно, погрузив пальцы в свою киску и думая о тебе, — обещает она, её зубы скользят по моей шее.

Она порочная, и это творит со мной то, что мне скорее нравится.

— И как именно ты предлагаешь убить меня, Камилла Эстрада? — я опускаю её, наклоняясь, чтобы провести губами по её шее, прежде чем укусить. — Я правда надеюсь, что это будет жестоко.

— Ну, раз уж ты так любишь ножи… И стоит ли вообще затрачивать усилия на убийство, если не прольётся обильное количество крови? — она просовывает своё бедро между моими, прижимаясь им к моей промежности.

О, она играет грязно.

— Ты бы выглядела такой хорошенькой, купаясь в крови, Красивая. — Я сжимаю в кулаке её волосы. — Такой красивой, вся в красном. — Во мне бурлит адреналин, и я хочу проверить её границы, потому что чувствую, что их у неё очень мало.

— Красный — мой любимый цвет. — Она улыбается и поворачивается на каблуках, становясь спиной ко мне. Её бёдра прижимаются к моему твердеющему члену. Она так сильно хочет соблазнить меня, посмотреть, как я рассыпаюсь в прах. Но я этого не сделаю…

— Тебя злит, что я не трахну тебя? — я убираю её волосы с шеи и замечаю намёк на большую татуировку, выглядывающую из-под верха её платья. И как она контрастирует с атласным материалом! Она выглядит такой элегантной, но в то же время совершенно безжалостной. Как ландыш… — Я знаю, как для тебя важно, чтобы мужчины падали к твоим ногам.

— Тебя расстраивает, что твой жёсткий контроль не позволяет этого сделать? — она снова поворачивается, приближая свои губы к моим. — Это вызывает у тебя желание закончить эту ночь? — её рука скользит по моей промежности, когда она приподнимает бровь.

— Я не смешиваю удовольствие и бизнес, а ты, Камилла, — ухмыляюсь я, — слишком серьёзный бизнес.

— Хм-м. — Её взгляд опускается на мои губы. — А ты, Ронан, враг. Но разве мы не всегда хотим того, чего не должны?

— О, разве это так? — я лезу в карман и хватаю свой нож, вытаскивая его, когда толкаю её к книжному шкафу. У неё перехватывает дыхание, и я улыбаюсь, прежде чем полоснуть её по груди. Она задыхается, когда тонкая струйка крови вытекает из раны, идеально стекая по изгибу её груди. Я провожу по ней пальцем, подношу руку к губам и касаюсь кончиком языка капли крови. — Я с таким нетерпением жду того дня, когда ты встанешь на колени с моим членом в своём грязном маленьком ротике, — шепчу я, засовывая нож обратно в карман и отпуская её.

Она одаривает меня самодовольной улыбкой, и я щёлкаю пальцами. Через несколько мгновений Игорь переступает порог и, схватив Камиллу за локоть, выводит её из комнаты.

Каким замечательным сюрпризом всё обернулось.

Я подхожу к своему столу и просматриваю запись с камеры наблюдения на своём ноутбуке как раз вовремя, чтобы увидеть, как Игорь заталкивает Камиллу в её комнату.

На мгновение она застывает, и мне интересно, о чём она думает. Как, должно быть, она злится, что у меня иммунитет к её чарам. Вскоре она поворачивается к камере, поднимает глаза и показывает мне средний палец. Хлопая в ладоши, я смеюсь.

Такая дерзкая и игристая… И такая красивая кровь.

Я достаю нож из кармана и кладу его на стол, разглядывая острый край. Кровь доставляет мне большое удовольствие. Это что-то завораживающее. Но это же причина номер один, по которой я не мараю руки. Нехорошо смешивать удовольствие с бизнесом. В начале своей карьеры я понял, что этим слишком легко увлечься, и мне нужно всё спланировать, просчитать, контролировать, чтобы всё шло соответствующим образом. Однако одна вещь меня чрезвычайно волнует: Камилла недолго будет оставаться для меня бизнесом…

— Сэр, — один из охранников входит в комнату. — Анастасия Деревичи у главных ворот.

— Интересно, зачем же? — улыбка изгибает мои губы, и я загоняю поглубже грязные мысли о красной крови Камиллы. — Впусти её на территорию. — Я обхожу охранника и иду по коридору. Слуга стоит у двери и ждёт с моим пальто в руках. Я беру его и поднимаюсь на крыльцо, останавливаясь, когда чёрная машина огибает подъездную дорожку. При резкой остановке из-под шин поднимается снежная пыль.

Задняя дверь открывается, и наружу высовываются длинные ноги Анастасии.

— Ронан, — говорит она, её щеки раскраснелись, а лицо перепачкано тушью. — Он знает.

Не улыбайся.

— Кто знает что, Ана?

— Николай. — Она прикрывает рот рукой и всхлипывает. — Он знает о нас!

Конечно, он знает, но я должен притвориться шокированным, поэтому провожу руками по волосам и расхаживаю назад-вперёд.

— Как? — я спрашиваю. — Откуда он знает?

— Были фотографии… — я вижу, как бьётся пульс у неё на шее, и наслаждаюсь этим зрелищем. Она боится его, но она боится не того человека.

Заставив себя нахмуриться, я спускаюсь по ступенькам и заключаю Анастасию в объятия.

— Всё будет хорошо. — Я прижимаюсь своими губами к её губам, теряясь в театральности всего этого.

— Что мы будем с этим делать? — спрашивает она. — Он угрожал убить тебя. — О, неужели он это сделал? Как чудесно! Как я рад это слышать. Хотя трахать Ану было нетрудно, я никогда не трахал её ради чистого удовольствия. Я трахал её из-за Деревечи. Потому что сердце женщины — её самое слабое место, и даже в аду нет такой ярости, как у отвергнутой женщины. — Я ухожу от него, — шепчет она.

— Не глупи. — Я отхожу в сторону и жестом указываю ей на машину. — Он убьёт нас обоих, если ты уйдёшь. — Он этого не сделает, но она этого не знает, а я хочу, чтобы она чувствовала себя в ловушке.

Я придерживаю для неё дверь и оглядываюсь на окно Камиллы. Она стоит рядом с раздвинутыми занавесками, наблюдая, и должен признаться, что не смог бы спланировать всё лучше, даже если бы попытался. Мы с Анастасией садимся в машину, и как только дверь закрывается, я целую её. Сильно. Жёстко, как будто всё, что мне нужно в этом мире, — это она, и в некотором смысле в этот самый момент — это правда. Она — моя пешка, которую я должен двигать и манипулировать ею, чтобы убрать с доски другого короля.