Плохой

Глава 18

РОНАН

«No Retreat» — Joe Marson (трек)

Утреннее солнце танцует над моим столом, пока я сижу и смотрю запись с камеры наблюдения, на которой запечатлена спящая Камилла. Я даже наслаждаюсь вот так шпионя за ней… Она ворочалась с боку на бок. Металась. Я откидываюсь на спинку кресла, мне любопытно, о чем она видит сны. Лёгкий трепет пронзает меня, когда она резко выпрямляется на кровати, её грудь неровно вздымается. Я могу лишь надеяться, что я монстр из её ночных кошмаров, это было бы такой честью.

В комнату входит слуга, и я выключаю экран. Я наблюдаю за ним, когда он пересекает комнату, но его глаза по-прежнему устремлены в пол. Не говоря ни слова, он ставит поднос с моей утренней газетой и кофе на край стола и уходит. Я сразу же переключаюсь на раздел о бизнесе, улыбаясь, когда мой взгляд падает на прелестную фотографию, на которой мы с Камиллой возле ресторана, мои губы прижимаются к её нежной шее. На её щеках появляется лёгкий румянец, в котором я нахожу глубокое удовлетворение. Над фотографией заголовок: «Остаётся ли бизнес-магнат Ронан Коул самым завидным холостяком России?»

Я смеюсь. Если бы только эти женщины знали, что на самом деле скрывается за всем этим… На моём столе звонит телефон, и я стону, когда вижу, как на экране высвечивается имя Анастасии. Выдохнув, я принимаю вызов и слышу крик Анастасии, прежде чем подношу телефон к уху.

— Да?

— Зачем тебе это, Ронан? — кричит Ана между всхлипываниями. — Как давно вы с ней встречаетесь?

Я нахожу забавным, что женщина, у которой был роман на стороне, может указывать на меня пальцем.

— Недолго, — отвечаю я. Ещё одно жалкое рыдание передаётся по связи. — Ты не можешь на меня сердиться. Ты замужем, Ана. Замужем! И твой муж знает о нас.

— Но я люблю тебя.

— И что же мне теперь делать? Сидеть и ждать тебя? Ты не можешь оставить его. Он никогда не позволит тебе уйти, я просто пытаюсь…

— Ты спал с ней?

Мой желудок трепещет от возбуждения.

— Ана…

— Ты трахал её?

— Я просто пытаюсь забыть тебя. Моё сердце разбито, Ана, это правда так, потому что я никогда не смогу по-настоящему обладать тобой. — Ложь. Всё это такая милая, прелестная ложь. — Я больше не могу этого делать, — говорю я и вешаю трубку. Любовь — это жалкая эмоция, которой слишком многие люди позволяют управлять собой.

Улыбаясь, я беру телефон и набираю номер Игоря. Раздаётся один гудок.

— Да, босс? — говорит он.

— Когда будет готов самолёт для вылета в Китай?

— Два часа.

— Очень хорошо. Запри котёнка, пока меня не будет, хорошо?

— С удовольствием, — отвечает он, и я вешаю трубку.

Телефон снова гудит, на экране высвечивается имя Аны. Я отключаю звонок, барабаня пальцами по столу и размышляя о том, что на самом деле правит миром — деньги или любовь. В конце концов, любовь — это то, за что велось множество войн, и притворяясь, что это эмоция, на которую я способен, я сам развязал много войн. Возможно, именно так я начну и эту…

***

Маленький китаец пропускает нас с Донованом через металлические двери. Мы идём по длинному коридору к другому ряду дверей. Раздаётся звуковой сигнал, двери распахиваются в тёмную комнату, и оттуда доносится запах пороха. Загорается свет, и я делаю глубокий вдох, сияя. Комната до краёв забита ящиками с боеприпасами.

— Так приятно видеть, что поставки из Мексики стабильны, — говорю я.

Нас ведут в другую комнату, и мужчина вводит пароль, прежде чем замок щёлкает. Дверь открывается, и облако холодного тумана клубится в дверном проёме, когда мы входим внутрь. Прохладный воздух пробуждает меня, и затем мой взгляд останавливается на трёх маленьких стеклянных коробочках, стоящих посередине стола. Внутри каждой коробки находится серебристая торпеда размером не больше ноутбука. Моё сердце учащённо бьётся, возбуждение разливается по крови, как смертельная доза героина.

В комнату входит ещё один мужчина в белом лабораторном халате, откашливается и протягивает мне руку.

— Я Чен Су. Очень приятно познакомиться с вами, мистер Коул. — Я пожимаю ему руку, мои глаза всё ещё прикованы к блестящим предметам. Честно говоря, я едва сдерживаюсь. — Мощность каждой бомбы, — говорит он, — составляет сто пятьдесят мегатонн. В два раза больше, чем у самого крупного ядерного оружия, когда-либо взорванного. Дьявольская пыль, которую вы добывали, оказалась очень мощной. — Он сияет, довольный собой.

— Замечательно, — отвечаю я, подходя к краю стола. Мужчина неловко ёрзает, и я поднимаю взгляд.

— Они очень чувствительные, — предостерегает он.

Я с усмешкой провожу пальцем по краю гладкого стекла.

— Ещё лучше. Мне не терпится понаблюдать за испытательным взрывом; это должно быть так весело. — Донован хихикает рядом со мной. — Вы учёный, ответственный за разработку, верно?

Мужчина кивает.

— И больше ни у кого нет доступа к этой формуле, верно? — спрашиваю я, приподнимая бровь.

— Ни у кого, как вы и просили.

— Очень хорошо. Мне понадобятся файлы, патентные документы и тому подобное на случай, если с вами случится что-то ужасное. — Я улыбаюсь, и он неловко переминается с ноги на ногу, переводя взгляд с меня на Донована и обратно. — Ну что ж, тогда будем готовиться к демонстрации? — говорю я, хлопая в ладоши.

Выдохнув, Чен кивает и указывает на дверь. Мы возвращаемся в коридор. Моё лицо пылает от предвкушения, и не буду врать, в моей походке появилось немного бодрости.

— Ты довольно жизнерадостный, — произносит Донован.

— Конечно, это ведь день, которого я ждал семь лет.

Мы следуем за Ченом по узкому коридору, минуя команду за командой мужчин в лабораторных халатах. Наконец, нас ведут в комнату отдыха. На дальней стене висит большой плазменный телевизор с изображением бесплодной пустыни и голубого неба.

Я сажусь за стол, складываю руки на коленях и смотрю на экран.

— Чжун Хва знает, что его страна собирается взорвать кратер в пустыне Гоби в качестве демонстрации силы для китайцев? — я говорю с Донованом по-русски, чтобы маленький учёный меня не понял.

Донаван кивает. Волна восторга пронизывает меня насквозь. Пешка за пешкой я расставлял людей — очень коррумпированных людей — на руководящие посты, обещая деньги. Антон, Чжун Хва, вскоре американский президент… Всё работает как оркестрованная симфония, и я главный дирижёр. В конце концов, чтобы создать фальшивую войну, требуется очень много усилий.

— Ох, — говорю я, — и как же все разозлятся. Ядерные боеголовки в наши дни — такое табу.

В комнате звонит телефон, и мужчина отвечает на звонок, крича что-то по-китайски, прежде чем снова положить трубку. Он указывает на экран, я смотрю и в моём животе порхают бабочки. Внезапно экран заливает яркий свет. Раздаётся громкий хлопок, и через несколько секунд пол здания, в котором мы находимся, сотрясается. Мои щёки болят от улыбки. Адреналин бурлит во всём теле, когда я с тревогой наблюдаю за исчезновением помех на экране. В течение нескольких секунд на мониторе появляется пикселизированное изображение, а затем медленно фокусируется, демонстрируя вид места взрыва с высоты птичьего полёта. У меня сжимается грудь, и я вскакиваю со своего места, опрокидывая стул, когда делаю шаг к телевизору. Сквозь облако пепла и дыма я могу разглядеть почерневшую землю. Земля проносится под беспилотником, но она вся выжжена. Всё разрушено. Мили и мили разрушений. Это оружие, которое захотят заполучить все крупные игроки власти, когда узнают, что оно находится во владении их врага. Потому что я позабочусь о том, чтобы враги его получили… Я бросаю взгляд на Чена.

— Где вы храните свои файлы?

— Они заперты в моём кабинете.

Донован встаёт, и я поправляю свои запонки, когда он приближается к маленькому учёному. Он хватает его за плечи и разворачивает, быстро вонзая лезвие в яремную вену. Мужчина держится за шею, хватая ртом воздух, когда кровь струится сквозь его пальцы. Он сгибается, и его колени с глухим стуком ударяются об пол, прежде чем он падает лицом на кафель.

— Какой стыд уничтожать такого гения, но… — я перевожу дыхание: — Никогда нельзя быть слишком осторожным со своими секретами.

Донован начисто вытирает лезвие ножа носовым платком, и мы направляемся к двери.

— Захвати файлы из его кабинета, — говорю я, бросая последний взгляд на великолепное изображение на экране.