Плохой

— Мои соболезнования, — говорит Ронан, протягивая руку. Мужчина свирепо смотрит на него. Вспыхивают камеры, и он нерешительно берёт Ронана за руку. — Какая жалость, — продолжает Ронан. — В наши дни даже люди, облечённые властью, не в безопасности.

На его губах появляется лёгкая ухмылка, и мне любопытно… Я опускаю подбородок на грудь, пытаясь скрыть ухмылку. Я бы солгала, если бы сказала, что мне не нравятся эти маленькие игры во власть. Я хочу ненавидеть Русского, и в какой-то степени так и есть, но я также уважаю его. Эти две эмоции создают неустойчивое существование.

Ронан поворачивается ко мне, указывая рукой.

— Президент Деревичи, это Камилла. Мой деловой партнёр.

Я одариваю президента своей самой очаровательной улыбкой, и он ухмыляется, пялясь на меня чуть дольше положенного. Он, спотыкаясь, делает шаг вперёд, берёт меня за руку и проводит губами по костяшкам пальцев.

— Камилла, зовите меня Николай, — говорит он. Блондинка прочищает горло, и он отпускает мою руку, прежде чем направиться к ней. — А это моя жена Анастасия.

Ох, чёрт.

Ладонь Ронана опускается мне на спину. Я стараюсь скрыть шок на своём лице, когда поворачиваюсь к ней. Она изображает улыбку на лице, но я вижу ненависть, горящую в её глазах. Итак, Ронан трахается с женой президента.

Зачем?

Я оглядываю её. Она красива в некотором царственном смысле, но я достаточно знаю о Ронане, чтобы понимать, что это слишком неконтролируемо, слишком рискованно, чтобы быть чем-то иным, кроме идеально спланированного акта. Рука Ронана скользит по моему бедру, и он крепко прижимает меня к себе. Её глаза вспыхивают.

Итак, он хочет заставить её ревновать… и использует меня для этого.

Почему это меня раздражает? Не то чтобы я ожидала, что ко мне будут относиться как к кому-то другому, а не как к одной из его грёбаных пешек.

Ронан и Николай обсуждают что-то на беглом русском. Николай кажется взволнованным. Ронан… ну что ж, это Ронан. А Анастасия смотрит на меня так, словно я сам дьявол. Я снисходительно улыбаюсь ей в ответ, отчасти надеясь, что она попытается ударить меня. Я бы переломила её тощую задницу, как веточку.

— Было приятно познакомиться с тобой, Камилла, — говорит Николай, отвлекая моё внимание от своей жены-шлюхи.

— И мне. — Я демонстративно медленно подхожу к нему и целую в щеку. — Ты знаешь, что твоя жена трахается с Коулом? — шепчу я, всё ещё улыбаясь. Он напрягается, и я отступаю назад. Щёки Николая краснеют, челюсть подёргивается. О, он вне себя от ярости. Мой желудок трепещет от возбуждения. Не могу объяснить тот экстаз, который возникает, когда рушатся идеально продуманные планы Ронана.

Ронан берёт меня за руку и тянет в сторону улицы, в то время как служба безопасности Николая направляет его и Анастасию к ожидающему внедорожнику. Как только мы оказываемся в машине, Ронан поворачивается ко мне, его пальцы собственнически обхватывают моё горло. Его пристальный взгляд сверлит меня, в то время как свободная рука шарит по дверному карману. Я смотрю через его плечо, как он достаёт револьвер. Он взводит курок и, не говоря ни слова, прижимает его к моему подбородку. Я запрокидываю голову, глядя в его неумолимые голубые глаза, и моё сердце пускается вскачь.

— Собираешься застрелить меня? — говорю я, заставляя свой голос оставаться ровным, и приподнимаю бровь.

— А разве не должен? — его губы изгибаются в улыбке.

— Не то чтобы у меня было право голоса в этом вопросе, — бормочу я. Прохладный ствол пистолета сильнее прижимается к моему подбородку, и я стискиваю зубы, отказываясь разрывать зрительный контакт с ним.

— Зачем ты ему сказала?

Я пытаюсь сдержать свой гнев, правда пытаюсь, но вопрос застаёт меня врасплох, в порыве ярости вырывая его на поверхность.

— Потому что я, чёрт возьми, могу. Я не твоя комнатная собачка, чтобы командовать мной, использовать и расхаживать перед твоей шлюхой средних лет, независимо от того, насколько сильно ты думаешь, что это так. — Я выдыхаю. — Может быть, мне просто нравится надирать тебе жопу, Русский. Любым способом, каким только могу.

Наступает пауза, на мгновение его челюсть сжимается. Внезапно из его груди вырывается медленный смешок.

— Ты гораздо больше похожа на мою собачонку, чем думаешь. Я надеялся, что ты настроишь его против себя, и ты танцевала, как марионетка на моих ниточках. — Он опускает пистолет, убирая прядь волос с моего лица, прежде чем схватить подол моего платья. Он задирает его мне на ноги и засовывает пистолет мне между бёдер, пристально глядя на меня. Ожидая. Наблюдая. Мой пульс стучит в ушах, и сладкий выброс адреналина струится по моим венам. Похоть и ярость кружатся и сливаются воедино, пока не сжигают меня, ад желания и ненависти в равной мере. Я раздвигаю бёдра, и его губы приподнимаются.

— Что же мне с тобой делать, маленькая кошечка? — он засовывает ствол под кружево моего нижнего белья, проводя холодным металлом по моей киске. Я резко втягиваю воздух, и моя рука тянется к его пиджаку, мои пальцы сжимают материал. Он тычет в меня пистолетом до тех пор, пока тот не угрожает проскользнуть внутрь меня. Моё сердце бьётся всё сильнее и сильнее, я слышу только его бешеный ритм. Это опасность, острые ощущения, абсолютное осознание того, что ты находишься на самом краю. Одно движение его пальца, и все могло бы закончиться очень плохо, но именно это делает процесс таким захватывающим, таким чертовски опьяняющим. Вот кто такой Ронан, вот что он делает. Он владеет страхом, создаёт его и контролирует до тех пор, пока я не остаюсь жаждать его разновидной опасности.

Моя свободная рука скользит по его предплечью, и я хватаю его за запястье, притягивая его к себе, одновременно двигая бёдрами. Дуло пистолета скользит внутрь меня, холодный металл соприкасается с горячей плотью. Я прикусываю губу и откидываю голову назад. Низкое рычание вырывается из груди Ронана, и звук этой крошечной потери контроля делает меня ещё более горячей и влажной. Этот смертельный танец — он ни на что не похож. Я могу ненавидеть Ронана Коула, но он заводит меня так, как никогда не заводил и не будет заводить ни один мужчина. У него есть власть надо мной. Мы оба это знаем, и всё же я буду отрицать это до того дня, когда я ему, несомненно, надоем и он пустит пулю мне в лоб.