Плохой

Глава 5

РОНАН

«Filthy Pride» — Social Repose

Дворецкий наливает два бокала мерло, прежде чем выйти из комнаты. Я подношу бокал к носу, вдыхая насыщенный танинный аромат, как раз в тот момент, когда Игорь входит в комнату, волоча за собой очень сердитую Камиллу. Мой взгляд следует за её женственными изгибами.

— Вижу, платье тебе очень идёт, — ухмыляюсь я в свой бокал, пока Игорь усаживает Камиллу на стул.

Она метает в меня кинжалы и вырывает свою руку у Игоря. Я изучаю её, пока она незаметно оглядывает комнату, и её взгляд останавливается на большом витражном окне позади стола. В её бирюзовых глазах мелькает лёгкий огонёк, как будто она думает, что, возможно, сможет сбежать. Пока я позволю ей думать, о чём она хочет. По крайней мере, это должно быть интересно.

— Итак, — её взгляд медленно перемещается на меня, — тебе нравится наряжать женщин, как кукол? — слова слетают с её языка, и я не буду врать, у неё довольно соблазнительный акцент. — Я и понятия не имела, что у вас с Хесусом так много общего, — говорит она, прежде чем поднести свой бокал к губам.

— Ты ранишь меня, Красивая, — говорю я, прикладывая руку к сердцу. — У нас с ним нет ничего общего.

— Хватит этого дерьма. Чего ты хочешь, Русский?

— Что за выражения, — цыкаю я, прежде чем поставить свой бокал на стол.

Должен ли я сказать ей, что знаю, кто она на самом деле? Нет, думаю, что оставлю это при себе.

— Ты — залог.

— Залог для чего? Для Хесуса?

Я улыбаюсь.

— Ты задаёшь слишком много вопросов.

— О, мне жаль. Я хотела бы знать, зачем ты притащил меня в эту адскую дыру, как же грубо с моей стороны. — Она закатывает глаза.

Я раздражённо вздыхаю.

— Сотрудничество твоего брата необходимо мне на короткое время.

— Так ли это? Что могло понадобиться Русскому от моего брата?

— Тебя это не касается.

— Может быть, ты просто хотел новую шлюху? — она наклоняет голову, и волна чёрных волос ниспадает ей на плечо. — Ты такой очаровательный мужчина, я не понимаю, зачем тебе понадобилось принуждать девушку.

У меня сводит челюсть от её оскорбления.

— Неужели в Мексике всех воспитывают без малейшего намёка на уважение?

— Я колумбийка. Меня воспитывали в уважении к некоторым вещам. Сила. Деньги. И кровь. — Камилла постукивает ногтем по ножке своего бокала с вином. — Такая, которая могла бы испачкать твой дизайнерский костюм.

— Как-то слишком драматично.

Дворецкий возвращается в комнату, ставит перед нами тарелки, прежде чем снова выйти. От филе-миньон поднимается небольшая струйка пара. Я разворачиваю льняную салфетку, аккуратно расстилаю её на коленях, прежде чем взять в руки вилку и нож. Как только я разрезаю стейк, что-то просвистывает у меня над ухом, сопровождаемое приглушенным стуком позади меня. Я медленно поднимаю взгляд и вижу, что Камилла стоит, положив ладони на стол, и смотрит на меня, как разъярённая кошка из джунглей.

— Чёрт, — говорит она с рычанием.

Я оглядываюсь через плечо. Теперь в стену вделан нож для стейка. Как дико. Я знал, что она непостоянна, но, признаюсь, возможно, я недооценивал её. Большинство людей боятся меня, как самой смерти. Однако Камилла меня не боится, и я бы солгал, сказав, что идея научить её этому меня совершенно не будоражит.

Вздохнув, я кладу вилку на тарелку и отодвигаю свой стул. Когда встаю, я вижу, как она опирается на стол, её глаза сверлят меня, когда я приближаюсь. Камилла вопросительно приподнимает бровь, и я воспринимаю это словно вызов… Я хватаю её за горло, впиваясь пальцами в линию её подбородка, и поднимаю её. Тарелки и стаканы разбиваются, когда я бросаю её на стол и прижимаю к себе за шею. Большинство женщин закричали бы и вцепились в мою руку, но я едва чувствую, как участился её пульс.

Просовывая колено между её бёдер, я с силой раздвигаю их и встаю между ними. С улыбкой я наклоняюсь к ней и прижимаюсь губами прямо к её уху. Сладкий аромат её кожи заставляет каждую частичку моего мужского естества напрягаться.

— Было бы неразумно испытывать меня, — шепчу я, уткнувшись в её тёплое горло.

Её нога без предупреждения обвивается вокруг моей талии, каблук её туфли впивается в меня, когда она притягивает меня к себе. Моя хватка на её горле усиливается, пока она пытается оторвать шею от стола. Я позволяю ей приблизиться на дюйм, и она прижимается губами к раковине моего уха. Её горячее дыхание обжигает мою кожу, как огонь, и мои пальцы сжимаются на её горле. Камилла относится к тому типу женщин, которых хотел бы трахнуть любой мужчина, и я уверен, что она превратила многих влиятельных мужчин в рыдающих уродов с помощью таких приёмов, как этот, но, чтобы поколебать меня, нужно нечто большее, чем красота и изгибы.

— Я испытывала мужчин гораздо хуже, чем ты, — говорит она.

— Нет мужчин хуже меня, — шепчу я.

Я продолжаю ждать, когда её сердцебиение участится под моими пальцами, когда появится страх, но её пульс остаётся ровным. И когда я снова сжимаю её крепче, она стонет. Я закрываю глаза и сглатываю. Инстинкты выживания, как правило, глубоко укоренились в нас, но отсутствие страха у этой женщины почти пьянит меня от возбуждения. Я открываю глаза и хватаю нож со стола, немедленно проводя лезвием по внутренней стороне её бедра, ожидая. Жду, когда её пульс забьётся быстро и сильно, и хотя он действительно бьётся быстрее, это не темп страха. Это желание. Элементарная похоть. Это тёмная сторона человечества, требующая, чтобы её приручили. Я провожу лезвием всё выше и выше, пока костяшки моих пальцев не задевают кружево её нижнего белья.

Её ноги бесстыдно раздвигаются. Теперь это, это опасно, потому что это манит меня к разврату так сильно, как я никогда не испытывал раньше. Страх — это одно… это же, гораздо более опьяняюще, потому что я почти могу представить, как режу её, пока трахаю. Мой член набухает, и я опускаю подбородок на грудь, изо всех сил стараясь удержаться на ногах.

— Я убью тебя, Русский, — говорит она, прежде чем её зубы впиваются мне в горло. Я не могу удержаться, чтобы не застонать от её сладкого обещания.

— А я сделаю тебе больно, Красивая… — Я отстраняюсь и прикусываю её нижнюю губу, прежде чем провести языком по её изгибу. Меня так и подмывает укусить посильнее и пустить кровь. — Так, как ты и представить себе не можешь, — шепчу я.

— Обещания, обещания. — Она улыбается мне в губы.

— Что ж, я всегда выполняю свои обещания.

Я вдавливаю лезвие в её бедро, прокалывая кожу, и медленно провожу им по её ноге. Она задыхается и прикусывает губу, чтобы не застонать. О, боже милостивый… Струйка тёплой крови стекает по моим костяшкам пальцев, и мне приходится закрыть глаза, чтобы контролировать себя, потому что, если я увижу эту кровь… Вздохнув, я прижимаюсь к ней и отталкиваюсь от стола, всё ещё сжимая в руке нож.

Я щёлкаю пальцами, выходя из комнаты, и двое мужчин тут же проносятся мимо меня. Я слышу, как она ругается на них. Посуда бьётся. Мой член напрягается в штанах, когда я несусь по коридору в гостиную и захлопываю за собой дверь. Я предполагал, что с ней будет непросто, но я никогда не верил, что она будет бесстрашна. Она достойная добыча, ибо что может быть более захватывающим, чем охота? Убийство — всего лишь результат.

Я опускаю взгляд на нож. Пятна крови на лезвии заставляют мой пульс учащённо биться в груди. Мой разум путается с мыслями о её губах, о том, как весело было бы трахнуть её, порезать её… Я расхаживаю по комнате, проводя рукой по лицу.

Я знаю, она одна из тех, кто будет так прекрасна, когда истечёт кровью.