Бывший. Ворвусь в твою жизнь

Глава 8. Кто это?

Открываю дверь своим ключом. Тихонечко. Повороты медленные с тихими щелчками.

— Вот, — киваю на Адама, когда мама выходи и едким шепотом добавляю, — папаша собственной персоной.

В такси молчали. Идиотская ситуация, в которой я чувствую себя стремно. Я убедила себя, что была права, а сейчас просыпается чувство вины. Часть меня согласна, что адекватный и взрослый человек объявил бы о своей беременности, а я из-за обиды и назло решила умолчать об интересном положении.

Адам по-хозяйски перешагивает порог. Мама на несколько секунд, наверное, для приличия округляет глаза, а затем окидывает его оценивающим взглядом.

— Не наркоман.

— Адам, — представляется “папаша”.

— Ирина, — мама протягивает руку.

Деловое рукопожатие, а я устало чешу бровь. Меня расстраивает, что у мамы во взгляде нет враждебности. Лишь легкая настороженность и любопытство.

— На переговоры? — спрашивает мама и едва щурится.

— А они возможны? — Адам приподнимает бровь.

— Почему нет?

Секундное молчание, и мама переводит на меня взгляд. Смотрю на нее злобной чихуа-хуа и всем видом намекаю, что никаких тут переговоров.

— Предлагаю переговорочный чай, — мама разворачивается и плывет на кухню.

Адам оглядывается и шепчет:

— Ты точно не в маму пошла, — а затем улыбается. — Тебе стоило ее с собой взять.

Поддев носками за пятки, снимает туфли, снимает пиджак и накидывает его на крючок вешалки. Отвлекается на сандалики и кроссовочки Вани, затем разглядывает его рюкзачок с мордой динозавра и скользит взором по его ярким цветным курточкам. В небольшой прихожей нашей квартирки ему тесно, а я рядом с ним я чувствую себя низкорослым эльфом.

— Я в детстве думала, что я приемная, — говорю я.

— Это вряд ли, — шагает на кухню, — вы похожи.

Я медлю несколько минут, а после бесшумной тенью заглядываю в детскую. Горит тусклый ночник-зайчик, а Ваня дрыхнет звездочкой. Как же я рада, тому что мой сын всегда отличался крепким сном. Он может спать даже тогда, когда соседи сверлят стены.

Бесшумно закрываю дверь и неохотно плетусь на кухню, где за столом вальяжно расселся Адам. Он, по его мнению, тут не гость, а биг-босс.

— Ты голодный?

— Мам, — цежу я сквозь зубы и прикрываю за собой дверь.

— Нет, — отвечает Адам.

— Я котлет нажарила, — мама игнорирует отказ Адама и подхватывает большую миску с плиты. — Смотри, какие.

Открывает крышку и хвастается румяными круглыми котлетами перед гостем, который молча поднимает взгляд.

— С пюрешечкой, — мама улыбается.

И она не заискивает и не лебезит. Она просто такой человек. Вот она решила накормить Адама котлетками и пюре и она добьется своего.

— Уговорили.

— Да вы издеваетесь, — охаю я и сажусь в углу у холодильника. — Мама, он не друг.

— Ирина ведет правильную тактику, — Адам свысока смотрит на меня. — Ты в курсе, что многие важные переговоры проходят часто не в кабинетах, а за обедами и ужинами?

— Хватит умничать.

Через минуту и передо мной стоит тарелка с котлетой и пюре.

— Меня тебя и спрашивать не надо, чтобы понять, что ты голодная, — мама улыбается.

Хочу возразить, а она хмурится:

— Ешь, а то сладкого не получишь.

Адам вскидывает бровь, и мама говорит:

— К тебе это тоже относится.

Бровь Адама ползет выше, а мама с чувством выполненного долга отправляет кусочек котлеты с пюре в рот.

— А на сладкое у нас что? — деловито интересуется Адам.

— У нас? — чуть не поперхнувшись, переспрашиваю я.

— Шарлотка, — невозмутимо отвечает мама.

Я чувствую себя будто в саду и вредной девочкой, которая хочет швырнуть в лицо Адама снаряд пюре, потому что ревную свою золотую маму с котлетками. Она должна баловать только меня и Ваню.

— Я бы хотела понять, что у вас произошло, — спрашивает мама и погружает вилку в пюре.

— Он был женат, — натягиваю на лицо улыбку. — И я была вынуждена уйти.

— Вот как, — мама приподнимаем бровь, строго глядя на Адама. — Если был, то развелся, я так понимаю?

— Год назад, — отвечает Адам и почти треть котлеты жует.

— Дети?

Качает головой.

— Почему?

— Все это не имеет, мам, значения, потому что у него и сейчас есть женщина, — утомленно вздыхаю я.

— Вот как, — мама вновь отвлекается на пюре и котлету. Две минуты молчания и мама с легким разочарованием шепчет. — Надо было чуть меньше лука.

Я медленно моргаю. Ее действительно больше волнует вкус котлет тем то, что отец ее внука — лживый козел.

— Прозрачно намекаю, что вы должны сейчас меня разубедить, — голос мамы становится недовольным. — Говорите, что всё вкусно.

— Да, мам, очень вкусно… — обескураженно отвечаю я. — Как и всегда.

— Отличные котлеты, — Адам кидает на меня озадаченный взгляд.

— Я чуток изменила рецепт, — мама расцветает улыбкой. — Люблю иногда поэкспериментировать.

— Эксперимент удался, — подтверждает Адам.

— Добавки?

А вот это коварная ловушка. Если откажется, то его комплименты станут пустыми. Мама не то, чтобы затаит обиду, но пометочку в своей воображаемой тетрадочке сделает. И, наверное, отказ от котлеты перевесит то, что Адам сейчас не свободен.

— Не откажусь, — Адам выдерживает прямой взгляд моей мамы.

Мама подкидывает ему в тарелку две котлеты и возвращается за стол, а затем сбрасывает с моей головы капюшон:

— Ты прям как пацан какой-то. Злой пацан-карманник.

— Мам, — поскрипываю зубами о вилку.

Мы все замираем, когда приоткрывается дверь и на кухню бесшумно проскальзывает сонный и босой Ваня. Косит подозрительный и любопытный взгляд на Адама, который застыл с куском котлеты у открытого рта, шлепает мимо него и неуклюже забирается на меня маленькой обезьянкой в смешной пижаме с разноцветными мышатами.

— Мама… — обнимает меня, прижимается и зевает. — Мамуля.

Сердце тает и растекается нежностью. Я целую сына висок, поглаживаю по спине и тихо спрашиваю:

— Почему не спишь?

Он такой теплый, уютный и сладкий, что хочется плакать от умиления.

— Не хочу…

Вот сейчас у мамы в круглых глазах проскальзывает паника. Ваня тянется к моей тарелке, подхватывает пальчиками кусочек котлетки, возюкает в пюре и отправляет в рот. Жует, причмокивает, облизывает пальцы и опять прижимается ко мне.

Молчание становится густым, как кисель.

Сонно и недоуменно смотрит на Адама, опять зевает и спрашивает:

— Кто это?

Глава 9. Есть идеи?