В чужом отражении

Глава 8

Я надеялась, что Соболев, напившись чаю, отправится домой … или не домой, а в то место, где его могли бы развлечь поинтересней и поприятней, чем в квартире моей родни.

Где-то глубоко в душе я даже надеялась, что он так поступит: после всего, что случилось, мне не хотелось сближаться с ним, не хотелось видеть в нем просто человека, не хотелось снова влюбляться. Мой супруг на самом деле был монстром, который иногда притворялся хорошим человеком — не более.

Именно это я упорно твердила себе, пока помогала маме собирать сумки. А Соболев в это время развлекал бабушку рассказами про мэра и его замов и периодически помогал нам с мамой, когда была необходимо вмешательство грубой мужской силы. Точнее, это он думал, что нам необходимо его вмешательство; после смерти деда, мы с мамой всю жизнь справлялись как-то сами, без мужчин.

Часам к шести, заметив, что бабуля уже порядком устала, я свернула всю нашу кипучую деятельность, попросив маму не напрягаться без дела и отдохнуть.

— А завтра мы всё доделаем, — радостно закивал Соболев, обнимая меня за плечи.

Мама едва ли не светилась от счастья… я просто не смогла сбросить руку Соболева со своего плеча в этот момент.

Однако, как только мы покинули родительский дом, я тут же накинулась на него, требуя объяснить, что он такое только что выкинул.

— Что тебе не нравится? – спросил он, хватая меня под локоть. – Ты видела, как обрадовались твои домашние?

— Ты мне не говорил, что у тебя есть дача, — озадаченно протянула я, пропустив его вопрос о моих домашних мимо ушей.

— Ещё пока нету, — ухмыльнулся Соболев и открыл передо мной дверь рядом с водительской. – Садись, дорогая.

— Нет дачи, но…

— Садись, — повторил Соболев. – Раф скинул мне адреса несколько подходящих домов: сейчас поедем и выберем лучший.

Я настолько опешила от фразы Соболева, что молча подчинилась его приказу.

Сам же Дмитрий лишь усмехнулся – явно веселясь по поводу изумления, которое я никак не могла скрыть.

— Зачем ты это делаешь? – тихо спросила я уже в машине.

Соболев пожал плечами.

— Мне стало жалко твою бабушку. – Он повернулся ко мне, хмыкнув при этом, — я рад, что ты мне подыграла.

Я прикусила язык, понимая, что невольным подыгрышем Соболеву, я выдала собственную слабость, продемонстрировав, что все ещё ему верю – доверяю даже в таких обстоятельствах. И самое ужасное, что он оправдал моё доверие.

Я не представляла, как именно, но Рафаэль и правда всё устроил: мы проехались по нескольким совершенно изумительным домам возле города – не дачным домикам, о котором могли подумать мама и бабуля, а настоящим дворцам, выстроенным для пребывания жильцов круглый год, а не только зимой.

Я оказалась в сложной ситуации. С одной стороны, я не хотела быть ничем обязанной Соболеву, с другой — как я могла огорчить маму с бабушкой, лишив их летнего отдыха вне города? У меня, правда, оставались ещё слабые надежды, что Соболев не собирается покупать дом — многие ведь сдавали дом на сезон, и я надеялась, что Соболев сделает как раз это.

Но дом был куплен.

Выездной нотариус, ошарашенные хозяева, вытащенные на ночь глядя из города, рабочая бригада, подпирающая в нетерпении забор.

— Нам надо успеть сделать пандусы до понедельника, — пояснил Дима, когда я разглядывала автобус с рабочими. – Ну и небольшой ремонтик.

Он оказался совсем близко ко мне: не только физически, но ещё и внутренне, морально, что было куда опасней, чем его непосредственное присутствие рядом.

Мне всегда было плевать на деньги Соболева, на его безграничные возможности буквально во всём: мама, вырастила нас с сестрой на одну свою зарплату, я привыкла довольствоваться малым. Но сейчас, рассматривая задний двор купленного дома, я как будто наяву видела, что было бы, окажись Соболев другим человеком. Не тем зверем, который не понимал, что такое семейные узы; не тем аморальным типом, который мог позволить себе оплатить любой свой каприз… а тем мужчиной, в которого я когда-то влюбилась.

Дом, который он купил, мог бы стать семейным гнездом, где легко уместились бы целых три поколения под одной крышей.

— Что, Яна? – нахмурился Дмитрий, заглядывая мне в лицо. — Устала? Что-то болит?

Я молча покачала головой.

— Ты заболела? Не нравится дом?

— Вот в том углу идеальное место для детских качелей, — глухим голосом произнесла я, всё ещё пребывая в своих фантазиях. — А под липой можно было бы поставить обеденный стол для того, чтобы летом обедать на воздухе.

Повернувшись к Соболеву, я протянула.

—Ты можешь аннулировать сделку?

Соболев недоумённо моргнул.

— Так что тебе не нравится?

— Мне хочется, чтобы этот дом принадлежал счастливым людям. — Покосившись на Соболева, я зачем-то добавила. — Знаешь, во многих культурах считается, что дома на самом деле живые.

—Ааа, — многозначительно кивнул Соболев, пропустив мои слова об аннулировании сделки мимо ушей. — Поехали, я отвезу тебя домой.

Я молча побрела за Соболевым, коря себя за произнесенные слова: каким бы монстром он не был, Дима все же потратил кучу своего времени и денег для того, чтобы сделать жизнь моей бабули значительно приятнее.

Почувствовав себя неблагодарной свиньей, я не сразу заметила, что Соболев отдает команду своей охране сопровождать его до одного из его любимых ресторанов.

Заметив моё удивление, он пояснил:

— Отвезу тебя домой сразу после ужина.

В летних сумерках его лицо загадочно белело, скрывая жесткий взгляд и ядовитую ухмылку. На какой-то момент мне показалось, что рядом со мной тот Дима, в которого я когда -то влюбилась.

Но это была всего лишь иллюзия – игра света и теней, ничего более.

Несмотря на то, что есть мне совсем не хотелось, я покорно поужинала с Соболев в ресторане, отдавая ему своеобразный «долг» : несмотря на то, что его не приглашали, он всё же целый день провёл с моим родными как примерный зять. И даже купил для них дом.

Нет, я осознавала уровень его доходов – и то, что покупку ещё одного дома его банковский счёт почти не заметит, но всё равно: для меня это были огромные, неподъёмные деньги.

А ещё…

… ещё он купил дом, для того, что сделать моей бабушке приятное.

Домой я вернулась в почти романтическом настроении. Не надо было в детстве зачитываться «Айвенго» — вот и не придумывала бы себе рыцарей там, где их нет.

Я усмехнулась, вспомнив, что у «Айвенго» восхищалась только я одна; Анька фанатела от « Унесенных с Ветром» и той Скарлетт, которая всегда рассчитывала только на себя.

Я, правда, считала, что Скарлетт была немного не в себе, что это заболевание ей передалось от её отца, но Аня думала иначе, в ответ ругая моих рыцарей.

—Они были маленькие, с гнилыми зубами, — морщилась сестрица, которая заходила речь о моей любимой книжке. — А ещё от них воняло как от скотины.

Глупо было бы утверждать, что не от рыцарей в их время пахло как-то иначе, и что только одни рыцари не заботились о своих зубах, но остальные не рыцари Аню не раздражали — она с предубеждением относилась только к мужчинам в латах.

Мысли о сестре как будто разрушили тот волшебный флёр, которым меня окружил сегодня Соболев.

Я проверила свой телефон. Аня так и не перезвонила и даже не написала смс.

Фактически, последним её сообщением было то самое видео, которое она скинула мне на телефон.

Улегшись в кровать, я нашла её сообщение, заставив себя посмотреть это видео от начала до конца.

Не потому, что надеялась найти там нечто, что помогло бы отыскать Аню.

А для того, что эти кадры навсегда врезались в мою память – и не давали мне больше ошибиться: несмотря на всю показушную доброту, Соболев всегда делал только то, что ему хотелось или то, что ему было крайне выгодно.

Я закрыла глаза, чувствуя, что меня начинает колотить холодная дрожь.

Мне не верилось, что ему хотелось провести этот день с моими родными. Но зачем-то ведь Соболев пошёл на такие жертвы? Не ради же меня.

Я усмехнулась: нет, у него явно заготовлен какой-то план действий. И мне надо держать ухо востро.

Потому что я, судя по всему, тоже часть его плана.

Положив телефон на тумбочку рядом с кроватью, я закрыла глаза, пытаясь заснуть. Мне предстояло ещё целых два дня находиться рядом с супругом, изображая веселую девчонку для мамы и бабушки.

Наверное, в этом мне стоило поучиться у Соболева: он врал как дышал, несколько не затрудняясь лгать даже самым близким людям.

Впрочем, я не входила в круг его ближайших соратников, даже никогда не была по настоящему к нему приближенной… так, всего лишь игрушка, с которой он развлекался. Мне он беззастенчиво врал, использовал меня, как хотел, добиваясь своего любыми способами: ложью, лаской, угрозами…

Я совершенно некстати вспомнила, как он уговорил меня переехать к нему жить.

Это случилось сразу после нашей первой совместной ночи, когда я, пунцовая от стыда, засовывала постельное бельё в машинку, а он, как ни в чем не бывало, нарезал бутерброды к завтраку.

Я тогда только недавно проснулась, жутко стеснялась и нервничала — а потому, просто пряталась в ванной, боясь услышать какие-то вопросы о том, почему я так долго медлила с сексом и как меня обошли стороной студенческие вечеринки.

Но всё оказалось проще: Соболев, обнаружив меня напряжённо следящей за стиральной машинкой в ванной, схватил в охапку и потащил на кухню, по пути чмокнув куда-то в макушку.

— Завтрак же стынет, — вздохнул тогда Дима, а я непонимающе уставилась на бутерброды… и не смогла не рассмеяться. Соболев, воспользовавшись ситуацией, потянулся ко мне, чтобы ещё раз меня поцеловать — на этот раз по-настоящему.

А потом мы и в самом деле сели завтракать.

Разговаривая со мной о разных бытовых мелочах, Соболев добился невозможного: я успокоилась и даже расслабилась, почувствовав, что никаких неловких вопросов не будет. Я тогда ещё не знала, какими возможностями обладает Дмитрий, и что на момент нашей «случайной» встречи на улице ему было известно даже имя моего соседа по парте в первом классе.

Я же тогда и представить себе не могла, с каким монстром провела свою первую «взрослую» ночь.

Что удивительно, Соболев не спешил сбрасывать маску, хотя спустя пару дней после моей первой ночёвки он заговорил о том, что мне «лучше бы переехать к нему».

Он приводил вполне разумные доводы, вроде таких, что график у него нестабильный: его в любой момент могут вызвать на работу, а он, как воспитанный мужчина, не может позволить своей даме добираться ранним утром домой в одиночестве. Или ещё такое: мол, если мы будем жить вместе, то можем начать копить на свадьбу, да и вообще, зачем мне загромождать мамину комнату своими вещами, если я всё равно очень скоро выйду за него замуж.

Во всех его доводах было рациональное зерно. В конце концов, победила моя лень: мне было неудобно таскать с собой сумку со сменными вещами, и было тяжело просыпаться ни свет, ни заря, чтобы ехать домой и уже оттуда собираться на работу.

Диван, мягкая подушка и теплый, хоть и жесткий бок выбранного мной мужчины перевесили неловкость: я набралась смелости и осторожно рассказала маме и бабушке о наших с Димой планах.