В чужом отражении

Глава 23

К нашему приезду бабушку перевели в отдельную благоустроенную палату с небольшим диванчиком в соседей комнате, где сейчас мы и сидели, с тревогой поглядывая в сторону стеклянной двери. Бабушка спала.

Прогноз врачей звучал одобряюще: кризис в состоянии бабули, судя по всему, преодолён. Главврач, стороживший мою маму до нашего приезда, был крайне осторожен в своих фразах, но всё равно, чувствовалось, что самые страшные моменты остались позади.

Когда главврач и застывший за его спиной лечащий врач бабули покинули комнату, мама взмахнула руками и громко всхлипнула. Чувствовалось, что мама молчит неспроста… и это молчание волновало меня ещё больше, чем её слезы.

— Мам, — протянула я, присев перед ней на корточки. – Мамуль, всё хорошо?

Мама закивала головой, но по-прежнему предпочла молчать.

— Мамочка, ну ты же не могла знать, — протянула я, подумав, что мама винит себя в произошедшем. – Терапевт же много раз нас предупреждала, что состояние у бабули нестабильное.

Мама снова закивала сквозь слёзы – но опять всё молча.

— Я пойду, закажу нам чай, — произнёс Соболев, поднимаясь со стула. — Светлана Владимировна, вы чай будете или кофе?

— Чай, пожалуйста, — быстро проговорила мама.

— Яна?

Я обернулась и посмотрела на мужа.

– Нет, спасибо, мне ничего не надо.

Дима оказался куда чутче и понятливей меня: как только он вышел в коридор, мама, глотая слезы, начала спешно говорить.

— Вчера вечером к нам приходил следователь. Яна, наша Аня, оказывается, украла крупную сумму денег у одного чиновника, которого …, — здесь мама залилась просто зарыдала. — … она обслуживала.

—У которого работала по контракту? – спросила я, надеясь, что следователь пожалел мою родительницу и не стал выкладывать ей всех подробностей трудовой биографии моей сестры. Если он использовал обтекаемые фразы…

— Твоя сестра – проститутка! — всхлипнула мама. — Яна, какой ужас!

—Мам, — присев на диванчик, я принялась поглаживать маму по спине, не зная, что сказать, как успокоить родительницу. Получается, то, о чем меня предупреждала Анжелика, всё же случилось: Анькин клиент подал заявление в милицию.

– Мамуль, ну не надо.

— Проституткой, Яна! — плакала навзрыд мама. Я только сейчас поняла, что творилось все это время в душе моей мамы: с одной стороны, тяжелоё состояние бабушки; с другой — осознание того, что твой ребенок сбился с пути.

—Мамочка, ну что ты…

– Вам что, чего-то сильно не хватало, да? У вас было плохое детство? — простонала мама.

— Нормальное у нас было детство.

— Я старалась как могла, — продолжала навзрыд плакать мама. – Да, мы жили не богато, но мы ведь никогда не голодали. Вы с Аней всегда были одеты по погоде – пусть и не очень модно, но тепло и практично.

— Мам, да нормально мы были одеты.

— И питались мы неплохо, — сквозь слёзы возмутилась мама. — Я почти каждое воскресенье курицу жарила!

— Мама, ну что ты такое говоришь...

— И дни рождения мы вам устраивали, — причитала мама. – Нет, конечно, богатых подарков не дарили, но все так жили вокруг!

— Мама, у нас было самое лучшее детство в мире, — произнесла я, совершенно потерявшись сама. Я не знала, как успокоить маму; как сделать её горе менее болезненным.

— Мамуль, подожди, может ошибка вышла.

— Какая же ошибка, Яна, если у следователей все Анины данные есть, — утирая слезы, произнесла мама. – Они мне её фотографии показывали. Это точно Анечка.

—Мам…

— Наша Анечка, — заплакала мама. — Как теперь Диме сказать, ума не приложу. Позор-то какой! И ведь Анин позор и на тебя ляжет, как на сестру – и на Диму, как на твоего мужа. А у Димы положение…

Мне хотелось рассмеяться в голос: действительно, как сказать Диме?

— Дочка, а вдруг он после этого решит с тобой развестись? — вдруг перепугалась мама. — Всё таки такой скандал.

« Я была бы счастлива», - с тоской подумала я, вслух же сказала совершенно другое:

— Мам, Соболева такие мелочи не волнуют.

— Но ведь с его положением… — явно сомневаясь, протянула мама.

— Он сам себе положение, и никто ему не указ, — покачала я головой. – Так что об этом даже не переживай.

—Вот это настоящая вера жены в своего мужа, — довольно потянул мужской голос за моей спиной. Повернувшись, я увидела Соболева, привалившегося спиной к косяку двери.

Мама, при появлении моего супруга, вздрогнула, я же осталась сидеть неподвижно.

— Ой…гм… дочка.

—Рассказывайте, Светлана Владимировна, — мягко улыбнулся Соболев, протянув маме стаканчик с чаем. Мне (хотя я и не заказывала) , протянули второй.

Соболев изображал саму участливость, и мама, которая не знала моего супруга так же хорошо, как я, купилась на это.

Я же, в отличие от родительницы, видела то, насколько каменным стало его лицо. Приклеенная улыбка не могла скрыть ни раздувающихся от гнева крыльев носа, ни тяжелый, готовый на убийство, взгляд.

— Вчера вечером к нам приходил следователь по делу о краже двух миллионов, — всхлипнула мама. – Он сказала, что Анюта – наша старшенькая – обманом перевела эти деньги с телефона её клиента.

— Дальше, — попросил Соболев, чувствуя, что мама начинает срываться на плач.

— Дочка… он сказал, что Анечка работает не совсем моделью, она… обслуживает мужчин.

Мама так и не смогла произнести слово «проститутка» при Соболеве. Впрочем, он и не настаивал.

Взяв маму за руку, мой супруг вдруг заявил:

— Светлана Владимировна, всё, что вы услышали от следователя — полная ложь.

— Но как же? Это ведь следователь – работник прокуратуры!

— Следователя нарочно ввели в заблуждение, — тяжело вздохнул Соболев. — У нас в следующем году в области выборы, и некоторые силы собираются использовать моё имя, чтобы очернить местного губернатора.

Мама в изумлении взглянула на Соболева.

— То есть, Анечка…

— Разумеется, нет, — мотнул головой мой супруг. – Моя служба безопасности отслеживает контакты вашей старшей дочери. Могу вас уверить, что Анна пусть и не широко популярная, но всё равно довольно известная в своих кругах модель.

Я во все глаза смотрела на Соболева и не могла в это поверить. Он, что, только что, сам защитил Аню? Разве такое может быть?

Поймав мой взгляд, Дима усмехнулся и предложил маме отвести её домой.

— А можно, мне здесь остаться? – спросила мама, обеспокоенно оглядываясь по сторонам. — Или здесь посещение по расписанию?

— Вы можете здесь дневать и ночевать, пока в этом есть необходимость, — покачал головой мой супруг. — Но настолько я понял врачей, Ольга Ивановна ещё несколько часов точно проспит. Наверное, это самое лучшее время, чтобы съездить домой за вещами.

Покосившись на маму, я только сейчас заметила то, насколько наспех она была одета: домашний сарафан, черные босоножки, вязаная кофта, которую мы использовали, когда надо было что-то накинуть, чтобы вынести мусор.

«Соболев в очередной раз оказался внимательней меня самой», — уныло подумала я, поддержав супруга бодрым кивком головы.

— Точно, мам! Бабушке ведь понадобится одежда, зубная щётка, расческа...

— Я думаю, что зубную щетку тут дают, — заметил Соболев, доставая телефон из кармана. Через секунду он уже давал четкие указания Рафу выделить для мамы самых спокойных и внимательных водителей, какие у них есть.

— На какой срок? – переспросил Соболев, покосившись на нас с мамой. — Да, ты правильно понял. Я ценю независимость своих женщин, но безопасность превыше всего. Всё. Жду.

Закончив звонок, Соболев обратился не к маме.

— Светлана Владимировна, вы только не обижайтесь, но давай-ка, пока моя гранд теща окончательно не поправится, у вас будет водитель в распоряжении. Точнее, водителей будет три – четыре, им же надо сменяться.

—Да не надо, Дима, — всплеснула руками мама. — Да как же можно.

— Светлана Владимировна, — покачал головой Соболев. – Пожалуйста, ради Ольги Ивановны…

Последнее подействовало на маму безо всяких дальнейших разговоров.

Как только Раф выделил для мамы машину, мы спешно собрались из больницы (мама очень хотела успеть вернуться до того момента, как бабушка проснётся) препоручив заботы о бабуле услужливой медсестре.

— Медсестры также присмотрят и за твоей мамой, — шепнул мне Соболев, когда мы заходили в лифт.

— Спасибо, — кивнула я, гадая, что делать дальше: с одной стороны, я не могла бросить маму — я должна была поехать с ней в их дом, чтобы помочь маме собрать бабушкины вещи, может быть даже уговорить мамулю немного поспать и перекусить что-нибудь домашнего, перед тем, как возвращаться обратно в больницу; с другой стороны — меня очень волновало то, что Соболев узнал об Анькиной афёре. То, что он «прикрыл» Аньку перед мамой не означало, что наши проблемы на этом разрешились: мама была права, ни одному мужику не понравится такая слава, а потому… потому моя полоумная сестра своим глупым поступком могла, сама того не осознавая, вырыть себе могилу.

Видимо, все мои сомнения были написаны у меня на лице. Соболев точно подумал, что я сяду в его автомобиль — даже дверь мне пошёл открывать; но я, помахав мужу рукой, отправилась к машине вместе с мамой. Несмотря на то, что сестра была частью моей семьи, которую я обязана была принимать любой: хорошей или плохой, доброй или лживой, сейчас Анька перешла границу, заставив бабушку отвечать за свой поступок. И потому, я решила, что в этот раз ей придется подождать.