В чужом отражении

Глава 22

Ребенок.

Как только наши отношения с Соболевым перешли из платонических в физические, я стала мечтать о детях. Тем более что Дима сам поддерживал моё желание поскорее завести малыша.

Мы иногда вдвоём гадали, кто у нас родится первым, выбирали имена и будущие кружки для малышей…

Тогда, в тот момент, когда Соболев спросил меня о ребенке, я замерла – застыла, приложив руку к животу.

— У тебя уже пару дней задержка, да? – спросил Соболев, сощурившись. Я кивнула, так и не отмерев … от предвкушения: а что, если это правда?

Перед глазами пробежали картинки беременных подружек, разноцветных колясок, пинеток и чепчиков.

— Я съезжу за тестом, — взлохматив рыжие вихры, произнес Соболев. – А ты пока… полежи на диване.

Тем же утром я сделала тест, который ничего не показал. Впрочем, Соболев уже проконсультировался с каким-то врачом по телефону, и та сказала, что на ранних сроках тесты могут ошибаться. Если у меня задержка всего два дня, то возможно, надо немного подождать.

Соболев записал нас на прием, целый день носился со мной как с писаной торбой и даже собирался лечь спать со мной в одной комнате. Но в этот момент я уже дошла до ручки — и просто закрылась одна в той комнате, где спала последние дней десять.

А ночью у меня скрутило живот.

Не было никакой беременности, месячные просто опоздали, даже не на два, а всего лишь на один день.

И ребенка никакого никогда не было.

Помню, как я открыла окно, обернулась одеялом и всю ночь просидела на подоконнике, глядя в черное небо — пытаясь найти там, среди звёзд, ответы на свои вопросы.

Говорят, души детей сами выбирают семьи, где им родиться. У кого-то из народов, то ли у китайцев, то ли у японцев, когда женщина беременеет, она честно рассказывает душе ребёнка обо всём, что происходит в её семье: где они живут, какой у них статус, чего будущие родители ожидают от своего малыша… И если после этого беременность прерывается, то будущие родители искренне верят, что душа не захотела рождаться в предложенных малышу обстоятельствах, и ушла искать другую семью.

Обняв свой живот, я с усмешкой подумала о нашем с Соболевым браке. Выберет ли хоть одна душа наш «союз» или помчится дальше, стараясь даже забыть о том, что приблизилась к нам…

Имела ли я моральное право приводить невинного малыша в этот мир, в эту семью, где его (или её) отец физически познал не только свою жену, но ещё и её сестру, причинив затем последней внушительную боль?

Утром я спустилась на кухню и пила кофе до тех пор, пока Соболев не появился на первом этаже.

— Врач не понадобится, — сказала я, глядя Диме прямо в глаза. – И ещё, я хочу пожить отдельно.

Я до сих пор не знаю, почему он тогда согласился меня отпустить. Пусть не навсегда, пусть с оговорками, что его люди будут внимательно за мной следить – но, тем не менее, я получила хотя бы иллюзию свободы.

По крайней мере, тогда мне так казалось.

Сейчас же, попав снова в этот дом — кажется, именно в этой комнате я и ночевала, когда ушла из нашей общей спальни — я поняла, что никакой свободы не было.

Было всего лишь раздельное проживание.

Всё было именно так, как сказал Соболев: я оставалась его женой не только на людях, но и даже в своих собственных мыслях. Господи, даже в мыслях!!!

Ведь окажись всё по другому, не было бы мне сейчас так дико больно от того, что он сделал. Если бы я по настоящему мечтала о своей свободе от него, я бы была рада стать живой свидетельницей его измены. А мне физически стало плохо от того, что я увидела.

Впрочем, это ведь даже нельзя было назвать изменой — он предупредил меня, когда я переехала в отдельную квартиру, что не станет ждать, как дворовый пес.

— Пока ты не вернёшься в мою постель, я буду считать себя свободным проводить своё свободное время как захочу, — усмехнулся тогда Соболев, видимо, подумав, что эта его фраза может меня испугать. — Дрочить втихаря в ванной я больше не буду.

Он тогда честно предупредил меня…

Да что там, его личная секретарша Мариночка, его редкие фотографии в городских новостях, где он всегда был окружён компанией ярких, модельной внешности, девушек. И видео, присланное Анькой — на самом деле, свидетельств было много …Почему именно сейчас, когда я сама всё увидела, мне стало так плохо?

Закусив кулак, я внезапно поняла почему: потому что я всё ещё надеялась на счастливый конец нашей сказки. Наивно, да? Как там мама сказала: когда любишь, не замечаешь ничего вокруг. Секретарша могла специально так себя вести, чтобы вызвать во мне ревность; девицы могли быть просто декорацией; видео могло быть хорошим фотошопом — кажется, я могла бы убедить себя в чем угодно. Бред влюбленной дуры, оправдывающей своего милого.

«Надо что – то с этим делать», подумала я, четко осознавая, что ещё одну яму я просто не выдержу.

В этот момент в дверь постучали.

— Яна, я знаю, что ты уже проснулась, — хрипло протянул Соболев из-за двери.

— Каким образом? – спросила я удивлённо.

— Почуял.

В комнате и за дверью повисло напряжённое молчание.

— Яна, спускайся завтракать, — наконец, разрушая долгое молчание, предложил Соболев. – Тебе надо нормально подкрепиться.

— А потом меня отвезут домой? – быстро спросила я, чувствуя, что от этого зависит моя жизнь. – Отвезут?

- Отвезут, — нехотя подтвердил Соболев.

Тогда я решила спуститься вниз и даже позавтракать вместе с ним. Я не обращала внимание на свой внешний вид, не умывалась, не приводила в порядок свои волосы — заспанная, с опухшим от слез лицом, во вчерашнем платье, я вышла из комнаты и прошла мимо Соболева к лестнице.

Удивительно, но мой неверный супруг выглядел не лучше меня: какое-то серое лицо, потускневшие волосы, растерявшие где-то весь свой огонь…

Мы молча завтракали — Соболев не отрывал от меня взгляда, я же — то и дело косилась на часы, ожидая, когда будет прилично напомнить о машине до дома.

В этот самый момент в дверь осторожно постучались, а у Соболева ожил телефон.

— Да, Раф, — спросил Соболев, буравя меня взглядом. А потом вдруг рявкнул кому-то: — Войди.

В доме зашёл молоденький охранник… а может, просто рабочий из команды Соболева. Парень выглядел крайне встревоженным.

— Простите, я мыл машину… доброе утро!... Простите.

— Сделай вздох, — посоветовал Соболев. Парень запнулся, выполнил приказ начальства и начал по-новой, уже более связно:

— Я пылесосил машину, когда на заднем сидении что-то зазвонило. Я проверил – а на полу сидения оказалась женская сумка. Я случайно… Вы не теряли сумку?

— Теряла, — тут же закивала я, вспомнив, что моя сумка с одолженным медицинским костюмом и фальшивыми Анькиными документами действительно осталась в машине!

— А почему вы не принесли её сразу?

И только после этого сонная я тетеря поняла почему: парень боялся, что сумка окажется не моей.

Я почувствовала, что меня начинает нервно потряхивать. Мне хотелось расхохотаться, швырнуть тарелку из тонкого фарфора об пол, или ещё лучше – в Соболева. Но… я поняла, что парень в таком случае сразу же потеряет работу.

Молодой, наивный, честный…

— Ммм, давайте я вам её опишу. И если это что-то, что нам подкинули, вы сразу уберете чужое имущество куда-нибудь подальше от дома, – предложила я. — Я же понимаю: протоколы безопасности.

Я несла всякую чушь, на которую Соболев точно не купился, зато парень расслабился и, выслушав короткое описание, принес мне мою сумку.

—У вас там очень долго звонил сотовый, — сказал парень, передавая мне моё имущество. — Я подумал, что может быть что-то срочное.

— Спасибо! – искренне поблагодарила я юношу и в самом деле полезла в карман за телефоном, потому что никто мне так рано звонить не мог: на часах не было ещё и восьми утра. Мама могла рано утром прислать мне смску; но звонить – да ещё долго держать звонок – она бы не стала.

Достав телефон, я увидела восемь пропущенных от мамы — и у меня всё внутри похолодело.

— Яна? — услышала я испуганный голос Соболева. – Что -то случилось?

— Что-то случилось, — кивнула я, и тут же набрала мамин номер.

Мама ответила почти сразу.

— Яна, беда!! Беда, дочка! Мама в реанимации.

Я вскинула испуганный взгляд на Соболева.

— Что? - хмурясь, спросил он.

— Бабушка в реанимации, — повторила я мамины слова.

— Включи на громкую связь, — попросил Дима, что-то быстро набирая на своём телефоне.

Кивнув, я вернулась к разговору с мамой.

— Мама, Дима здесь, рядом со мной. Я сейчас включу громкую связь, чтобы он тоже слышал.

Нажав кнопку, я услышала громкий мамин всхлип.

— Светлана Владимировна, доброе утро, — ровный голос Соболева, как ни странно, помогал собраться и не поддаваться эмоциям. — Что у вас случилось? Где Ольга Ивановна?

— Маме стало плохо… Я с ней поехала. Мы в первой городской.

— Что говорят врачи?

— Состояние нестабильное, Дима, — заплакала мама. - У неё останавливалось сердце здесь, в больнице.

— Мы скоро приедем, — кивнул Соболев. – Вы где находитесь? Возле палаты?

— На первом этаже, — всхлипнула мама.

— Что вы видите перед собой?

— Регистратуру…

— Оставайтесь, пожалуйста, на месте. Сейчас к вам подойдет глав врач и проведет вас в комнату ожидания для родственников пациентов. – Кивнув мне, чтобы я заканчивала разговор, он снова четко повторил. – Мы скоро придем. Не волнуйтесь, всё будет хорошо.

Наскоро попрощавшись с мамой, я недоумённо покосилась на Соболева.

— А как главврач узнает, где искать мою маму.

— Если захочет сохранить своё рабочее место — узнает, — отрезал Дмитрий, покосившись на мою тарелку. — Съешь хотя бы половину, и мы сразу же выедем в больницу.