В чужом отражении

Глава 11

Этот снимок Анька сделала сама, одним хмурым осенним вечером, когда я, вся в слезах, позвонила ей с просьбой о помощи.

К тому времени, мы уже жили вместе с Соболевым в его съёмной однушке и, несмотря на то, что он скрывал своё истинное положение, всерьёз говорили о свадьбе.

Перед этим, точнее, за несколько дней до того вечера, как всё случилось, я заезжала в гости к бабушке с мамой.

Мы с Димой договорились, что он заберет меня после работы на машине, поэтому домой я особенно не торопилась и даже вызвалась сбегать вместо мамы в магазин. Погода стояла мерзкая, а мамуля немного подкашливала.

Наверное, случись это в другой – более солнечный, более теплый день, или в другое время, когда мамина простуда бы уже прошла — мой одноклассник встретил бы нас вдвоём с мамой, и ничего плохого бы не случилось.

Но всё вышло как вышло.

Я возвращалась из магазина, навстречу мне шёл Лешка. В школе он учился в параллельном одиннадцатом «б», но мы всегда приятельствовали, так как выросли в одном дворе.

Заметив меня, бывший «однокашник» принялся выспрашивать как у меня дела, как жизнь… — всё как это обычно бывает, когда встречаешь кого-то из школьных товарищей. А потом я случайно заметила, что он него сильно разит спиртным. Раньше за Лёхой такое тоже водилось. Парнем он был хорошим, добрым, но выпивал.

Я непроизвольно нахмурилась, не понимая, то ли у него какой-то праздник, то ли человек просто бухает посреди дня. Отец у него, насколько я слышала от своих подружек, вообще был запойным алкоголиком – и только благодаря нехилым габаритам сына, он, наконец-то, перестал спьяну бить Лешкину мать.

У меня прям небо посерело, когда я подумала, что Леха всё же сломался и пошёл по стопам своего отца.

Но оказалось, всё было не так драматично.

—У меня радость, Янка, — радостно воскликнул Лешка, когда обмен новостями об одноклассниках иссяк. Крепко меня обняв, он счастливо рассмеялся. — У меня сегодня сын родился!

— Поздравляю, — радостно заулыбалась я в ответ, пытаясь как-то задержать дыхание: нетрезвый Леха немного не соизмерял силу своих дружеских объятий.

—Ты прикинь, четыре сто, — довольно похвастался Лёша, зачем-то демонстрируя мне при этом четыре пальца. – Богатырь просто!

— А жена как?

— Всё хорошо, только сегодня утром её видел. Говорят, выпишут послезавтра… Нет, прикинь, четыре сто!!!

— Ну, и ты тоже не маленький! — замотала я головой.

— …Руки от неё убрал, — рявкнул возле нас хорошо знакомый мужской голос. Приказ был отдан настолько жёстко, что мы с Лешкой замерли – и как двое нашкодивших детей – испуганно повернулись к говорившему.

— Я. Сказал. Убрать. От. Нее. Руки. — Выплевывая каждое слово, зло отчеканил Дмитрий.

— Ян… — как-то сразу присмирев, покосился на меня Лёха. – Это кто?

Пропустив вопрос одноклассника мимо ушей, я, осторожно освободившись из дружеских объятий, покосилась на Соболева.

— Дима, ты всё неверно понял.

— Что ж ты не говоришь своему дружку кем я тебе прихожусь, а? – недовольно скривился Соболев. – Пошла быстро в машину.

— Дим… — я не понимала, что происходит. Не знала, как себя вести, что делать, да и вообще... я не понимала причину, по которой Соболев так на меня окрысился: никто в здравом уме не смог бы принять наши дружеские объятия с Лешкой как что-то более интимное. Да и потом, мы стояли посреди улицы!

— В машину, — рявкнул Соболев.

Я продемонстрировала своему жениху пакет с продуктами.

— Мне надо занести это маме.

— Мужик, — вступился за меня Леха. – Ты не прав. Я Янку с шестого класса знаю….

Договорить он не успел. Соболев бросился на моего одноклассника, несколькими точными ударами отправляя того в нокаут.

Происходящее казалось мне чем-то страшным и непонятным. Бросив пакет с продуктами на асфальт, я попыталась вмешаться в драку… с трудом протиснувшись между лежащим на земле Лешкой и нависшим над ним Соболевым.

— Дима! Дима, что ты делаешь??? Ты всё неправильно понял – у него сегодня сын родился.

— Мне плевать, — рыкнул Соболев, хватая меня за шкирку и практически насильно таща к припаркованной неподалеку машине. – Никто не смеет прикасаться к моей будущей жене.

И… на этом всё дело и кончилось.

Он приволок меня в квартиру, где мы вместе жили, и, прорычав что-то насчёт моего позорного поведения, отправился в душ.

Я рыдала, пыталась взять себя в руки, пыталась найти какие-то слова, чтобы успокоить Соболева и в то же время найти какое-то разумное объяснение его поведению… Но, когда моя истерика уже переросла в нервное икание, я поняла, что надо что-то предпринять.

Старательно сдерживаясь (вот, оказывается, как давно я начала врать своим родным), я позвонила маме и как можно спокойней сказала ей, что мы с Димой уже дома. Понимая, насколько странно это звучит, я призналась, что Соболев поспорил с Лешей из двадцатого дома. И что я забыла сумку с продуктами на улице.

— Так это значит, Дима его так отделал, — присвистнула моя интеллигентная мама. – Интересно, за что?

—У Леши сын родился, мы обниматься начали, а Дима этого не понял, — попыталась я как-то сообщить то, чего сама не понимала. Такой пустяк ведь не может быть причиной для агрессии.

Но мама, видимо, посчитала иначе.

— Приревновал, значит, — тяжело вздохнула она. – Выходит, обманывал уже кто-то твоего Диму, раз он так на Лешу набросился.

— Подожди, — запоздало спросила я. – А ты как насчёт Лехи узнала?

— А он мне сумку с продуктами занес, — призналась мама. – Сказал, с твоим парнем что-то там не поделили, а я сначала-то и не поняла, что именно. В смысле, между вами с Лешей никогда даже намёка на романтическое чувство не возникало.

— Мам, да какая романтика. Я ему давала списывать уроки, а он защищал меня от хулиганов. Нормальные товарно-денежные отношения.

— Тогда уж это категория услуг, а не товаров, — явно непроизвольно для самой себя, отметила мама. А потом, опомнившись, нервно хихикнула. – Ой, Ян, что я несу…

Хмыкнув, я хотела рассказать маме про большую Лёшкину новость, но в этот момент вода в ванной перестала работать, и я поспешила поскорее попрощаться с мамой: я ещё не знала, в какой настроении из ванной выйдет Соболев.

Я боялась упрёков, споров на повышенных тонах… но вместо этого меня ожидал холодный игнор.

Соболев либо делал вид, что вообще меня не замечает, либо разговаривал приказами, что выводило меня из себя. Я не чувствовала за собой никакой вины, не понимала причин, почему он набросился на моего одноклассника — и не знала, как вести себя с мужчиной, который на тебя дико злится, но не отпускает от себя.

Наконец, однажды вечером я не выдержала. Это случилось после ужина, которое мы провели в угнетающем молчании.

То есть, молчание угнетало только меня. Соболев же с аппетитом ел, пил чай, и вообще, казался доволен жизнью.

Я же настолько дошла до ручки, что просто специально кокнула тарелку об пол – и спросила, что происходит.

— Я не понимаю, почему ты злишься, — честно призналась я. – Хотя злиться по идее должна именно я, ведь это ты побил ни за что моего школьного товарища.

— «Товарища»? — усмехнулся Соболев. – Какое милое книжное выражение.

— Приходится подбирать слова, знаешь ли, — фыркнула я в ответ. – Дима, я не понимаю, что тобой двигало.

— Он лапал моё.

— Он обнимал друга.

— Ты не его друг, ты моя женщина, — рявкнул Соболев. – И уясни себе это на будущее!

— Я не твоя собственность.

— Ты в этом так уверена, дорогая? – иронично приподнял бровь Соболев. – Думаешь, я позволю кому-то прикоснуться к тебе?

— Мне не нравится этот разговор. – Выкинув осколки от разбитой тарелки в мусорку, я сполоснула руки в раковине. – Мне не нравишься ты такой.

Выпалив эту фразу, я не покривила душой. Впервые с момента начала наших отношений, я увидела в Соболеве его обратную, плохую сторону.

Мой внимательный, заботливый мужчина не мог так просто, в один момент, перевоплотиться в любителя помахать кулаками. Я тогда мало что знала о мужчинах, но это несоответствие здорово меня напугало. Как назло, в памяти всплыл тот его презрительный взгляд, которым он одарил меня в суде — и в тот момент я впервые предположила, что не всё знаю о своём возлюбленном.

Если бы я тогда немного больше пригляделась к Соболеву!

Я бы увидела играющие на его лице желваки, сжатую в кулак правую ладонь– и холодный взгляд рассерженного хищника: льва, готового броситься на свою добычу в любой момент.

Мне следовало погасить эту злость.

Но я, вместо этого, решила подкинуть дровишек в печку.

— Дима, — застыв у стены возле двери в кухню, я глубоко вздохнула и выпалила как на духу:

— Я росла без отца, но у нас с сестрой перед глазами всегда был пример любящей крепкой пары — маминых родителей.

Вытерев лицо руками, я снова набрала в грудь побольше воздуха, чтобы продолжить:

— Благодаря их примеру, я уяснила для себя, что не бывает любви без доверия и уважения. Не бывает счастливого брака, без равноправия в семье.

Соболев молча следил за мной, склонив голову чуть набок.

— Я не сделала ничего плохого.

— Ты позволила чужому мужику тебя обнять, — процедил Соболев.

— И я наверняка буду и в будущем обнимать чужих мужиков: мужа сестры, когда он выйдет замуж, коллег по работе — в случае, если случится что-то необыкновенно хорошее. Или плохое.

— У тебя нет мужчин на работе, — фыркнул Соболев, отчего-то сильно развеселившись, когда я упомянула сестру. Я тогда даже не подумала о том, откуда ему известно, что в моем отделе вообще нет мужчин; в тот момент мне было куда важнее донести до него свою точку зрения.

— Я люблю тебя, — честно призналась я, — но жить с оглядкой на то, как ты воспримешь моё поведение, мне не понравится. Если ты …не можешь пересмотреть свою точку зрения, то нам, наверное, нужно разойтись.

Моя последняя фраза сыграла роль детонатора.

Отшвырнув стол в сторону, Дима бросился ко мне, одним движением припечатывая моё тело к стене.

— Выкинь эту идею и головы, — рявкнул он, с силой сдирая с меня одежду. – Ты – моя навсегда.

Его руки шарили по моей обнажённой груди, в то время сам Соболев насильно запихивал в мой рот свой язык. Я услышала, как расстегивается молния на ширинке его джинсов, затем моё тело немного приподняли за бедра…

И я заревела, понимая, что всё это ещё более ужаснее, чем его драка с моим бывшим одноклассником. Это был мой Дима — мой нежный, заботливый мужчина, внезапно превратившийся в сумасшедшего зверя.

Я понимала, что не смогу победить в этой схватке, и потому обмякла, позволяя ему завершить начатое им убийство моей души.

Именно это его и остановило.

— Блять, — рыкнул он, и осторожно (я не ожидала от него подобной нежности в тот момент) опустив меня на стул возле окна, резко покинул кухню.

Я успела сделать всего пару рваных вздохов, когда входная дверь громко хлопнула, оповещая меня, что в квартире осталась я одна.