Наивная для мажора

Глава 7

Мрачные вечерние стены университета душат, сужаясь до немыслимо маленьких размеров, словно загоняют в огромную клетку без конца и края, откуда не найти выхода.

Сперва я бездумно бегу, надеясь отыскать путь к свободе. Петляю как жертва от хищного преследователя. Камиля… От страшного парня, от чудовищно-неприятных глаз, прожигающих насквозь кости и кожу. Однако со временем приходит понимание, что мне не выбраться. В коридорах университета я запутываюсь, как в нескончаемых поворотах бесконечного лабиринта. Страх всё больше вцепляется кровавыми когтями в мое тело, и я не в состоянии спокойно анализировать произошедшее. Лишь трясусь от опасения остаться навечно в этой клетке.

В любую секунду кто-то может выйти из аудитории, из туалета или из-за поворота и тогда настанет то, от чего в жизни не отмыться. Непоправимое. Несмотря на поздний час, до сих пор где-то раздаются голоса и шаги людей, эхом отражающиеся от холодных университетских стен, они вонзаются в уши, кричат о своем приближении. Возможно, их единицы в мрачном университете, но они есть.

Я — обнажена и одежду не найти. Куда бежать? Зачем? Где выход из бесконечной клетки.

На расстоянии нескольких метров впереди вдруг отчетливо слышу голоса. Предельно близко. Максимально. Нет сомнений в том, что из-за следующего поворота вскоре выйдут парни.

Вцепляясь мертвой хваткой в полотенце на груди, я реагирую единственно возможным способом. Останавливаюсь, а после резко бегу обратно, туда, где расположен выход на пожарную лестницу и на крышу. Пусть я замерзну насмерть в пятиградусную погоду, но выхода нет. Нельзя, чтобы кто-то увидел меня в подобном виде.

Едва выхожу на крышу, как жестокий ветер мощным порывом хватает в тугие объятия, не давая дышать. Как дикий донжуан, не знающий отказа, забирается под полотенце и касается самых интимных мест. В обнаженные стопы от каменного пола впиваются тысячи ледяных игл. Я делаю судорожный вздох, претерпевая холод, а выдохнуть уже не получается. Грудная клетка слишком сдавлена холодом. Тело рекордно — быстро теряет тепло, а кровь в венах остывает. Будет несомненно чудом, если сегодня не заболею воспалением легких. Настраиваю себя потерпеть всего несколько минут, а после ухода парней, я вернусь обратно в теплый коридор.

Спустя минуту, привыкнув к ужасному дискомфорту, я поворачиваюсь и фиксирую движение возле перил… Мне, кажется, что вижу сон. Дурной сон. Ночной кошмар, который сковал мое спящее сознание еще в спортзале. Должно быть, я не просыпалась и Камиль не пугал. Это всё сон. Коварный сон.

Но реальность ужасающа, рушит все представления и надежды.

Человек, которого наблюдаю, услышав постороннее движение, поворачивается и облокачивается на перила. В одной руке он небрежно держит телефон, продолжая беседу, как будто для него не произошло никаких перемен и его совсем не удивляет присутствие девушки в одном полотенце в пятиградусную погоду на крыше в курилке. Прежде он бросает единственный быстрый взгляд на лицо с целью распознавания личности человека, а далее… медленно фокусируется на моем обнаженном теле, не скрытым полотенцем.

Я рефлекторно съёживаюсь и не по причине жгучести ветра, а потому что чужой взгляд бесстыдно прикасается к коже. Хочется побыстрее изъять это смущающее чувство. Поэтому прогоняю его, прогоняю, стирая пальцами с кожи.

Александр, даже не попрощавшись с собеседником, лениво отнимает телефон от уха и привычным жестом убирает его в карман кожаной куртки. И смотрит. Без единого вопроса или комментария просто смотрит. Как зритель, пришедший на развлекательное шоу, молчаливо требует продолжения выступления.

— Это всё ооочень сложно объяснить, — в секундном порыве прошу его от всей души понять меня, не желая видеть чужое пренебрежение. — Но, пожалуйста, не делайте поспешных выводов. Я не знала, что вы здесь… А знала бы, в жизни не вошла…

И вдруг замолкаю, не понимая, по какой причине оправдываюсь перед посторонним человеком, лениво взирающим на циркового урода? Какая разница, как он ко мне относится? Пусть думает, как пожелает. Что я охотница за деньгами и девушка легкого поведения… Эти мысли прочно запечатались на его холодном лице. Видно же. К тому же, этот человек пытался уничтожить мою жизнь и жизнь мамы, поэтому оправдываться перед ним не имею ни малейшего желания.

Я прогоняю смущение из-за своего откровенного облика и заговариваю более твердым голосом:

— В любом случае, подождите пару минут, и я уйду, как только коридор освободится. Вы забудете меня, как страшный сон. Радуйтесь!

Ответа: согласия или отрицания не жду, поскольку молодой человек такого уровня и «породы», по всей видимости не считает обязательным отвечать людям вежливостью и обращать на их существование какое бы то ни было внимание. Отвернувшись от соседа по крыше, я начинаю про себя отсчет. Примерно за минуту парни пройдут коридор, и я смогу продолжить побег. Но только, как выйти на улицу в таком виде!? Обдумывая каким образом разрешить сложную ситуацию и мысленно просчитывая маршрут выхода из университета, я лишь пристальнее всматриваюсь в дверь, ведущую с крыши и в этот момент, к моему удивлению, позади себя слышу человеческий голос.

— Нашла более легкую добычу? Кто тот идиот, что повёлся на твою игру: «невинный ангелок»? Далеко пойдешь с таким упорством.

Я удивляюсь больше тому, что вообще слышу от него ответ, а не сказанным омерзительным намекам. С равнодушием осознаю, что он как и всегда сделал самые плохие обо мне выводы. По его версии, видимо, я была поймана, когда занималась чем-то постыдным с другим парнем и из-за этого теперь прячусь на крыше от преподавателей.

Но меня не должно волновать его мнение… и не волнует. Все добрые чувства по отношению к нему испарились, едва он «уволил» нас с мамой.

Я стараюсь максимально отрешиться от происходящего. Вдыхаю воздух, а выдыхаю гнев. Параллельно представляю, что нахожусь на крыше одна: рядом никого, лишь вечерний гудящий сотней людей город и тяжелый прохладный воздух. Провокационный вопрос игнорирую. Прикрываю несколько раз веки ради успокоения. Растягиваю дрожащие губы в улыбке назло всему миру.

С облегчением слышу молчание, однако, позже раздаются шаги. Слава Богу, Александр уходит с крыши. Правильно, нечего стоять с нищенкой Сашкой из поселка «Ясный свет», а то еще запачкаетесь ее грязью. Она даже дышит воздухом и невидимой энергией бедняков, вдруг ваше невозможное обоняние не выдержит такого запаха?

— Мне стоит уведомить администрацию о данном вопиющем случае, нарушающем моральные принципы и устои университета!

Достаточно небольшого негативного выпада в мою сторону, как мой гнев бурно закипает, отравляя жаром плоть. Холод больше не чувствуется, потому что внутри целый пожар из-за несправедливости. Александр вряд ли по своей натуре является высоконравственным блюстителем порядка. Его желание продиктовано исключительно потребностью уничтожить последние крупинки самообладания, которые всё еще остались для моего существования. Я не могу больше терпеть несправедливость и ощущение безнадежности. С меня хватит. Бросаюсь ему наперерез, отсекая прямой путь к двери. Встаю непроходимой стеной и не отступлю ни на шаг перед господином Алмазовым.

— Почему вы так жестоки со мной!? Что я вам сделала!? Что!? Я просто понять не могу ответа на этот вопрос. Подскажите, пожалуйста! — мой неожиданный всплеск ярости превосходно воздействует.

Даже на самого Алмазова. Вынуждает его с легким удивлением остановиться и прямо взглянуть на меня. Без былого пренебрежения, а с легким налетом интереса. А мне моя ярость помогает выплеснуть все страдания, изъять эти черные чувства, позволить им раствориться в воздухе и больше не пожирать изнутри. Мой словесный всплеск заканчивается и наступает прекрасный эмоциональный штиль. Я чувствую облегчение, а редкие капельки слез помогают мне окончательно успокоиться и смириться с происходящими событиями в этом ужасном городе. Мой голос абсолютно спокойно констатирует факты, которые я никогда и никому еще не говорила. Впервые опускаюсь до такого:

— Вы… вы…ужасны, эгоистичны… избалованы…отвратительны!

Дыхание никак не восстанавливается. Вздохи получаются рванными и глубокими. Я дышу так глубоко, как будто задохнусь, если не сделаю еще и еще один. Я злюсь и испепеляю парня всей своей яростью и он в кои-то веки стоит и внимательно слушает, только слегка недовольно прищурившись. Впервые на моей памяти проглотил свой напыщенный мажорный язык и дает другому человеку высказаться.

В этот момент я не помню о многих важных деталях. Забываю обо всём. Даже о том, что полотенце завязано на груди и держится на одном маленьком узелке. И плохо понимаю в подобном расстроенном состоянии, что при каждом глубоком вздохе полотенце на груди всё ослабевает и ослабевает…

По ощущению холода на самых пикантных местах я улавливаю то мгновение, когда мягкая ткань плавно соскальзывает по кончикам груди; когда она распахивается, обнажая для всеобщего обозрения ямку пупка, и уже четко осознаю; когда она волной падает мне под ноги.

Шок притупляет умственные процессы, оставляя дорогу лишь ощущениям и тысяче тревожных чувств, включая смятению. Я слишком боюсь пошевелиться и осознать, что это действительно мое обнаженное тело находится напротив парня, поэтому я продолжаю еще несколько секунд неподвижно смотреть в темные, расплавленные, как горячий шоколад глаза и молю только об одном. Не опускать взгляд вниз. Ниже моего лица. Мысленно прошу сжалиться и не унижать сильнее, чем есть. Лучше наши взгляды сцепятся в воинственной схватке, но ни за что не перенесу его пристальных глаз на моем обнаженном теле.

Несмотря на все мои мысленные мольбы и попытки не спровоцировать его, под барабанную дробь моего взволнованного сердца, Александр всё-таки с любопытством скользит взглядом вниз. Слишком поздно прикрывать ладонями самые важные девичьи части тела. Я просто глупо зажмуриваюсь, не желая видеть этот внимательный прищур, а затем стремительно приседаю на одно колено. Таким образом, удается частично прикрыть тело, к тому же, дотягиваюсь до вожделенного полотенца, лежащего на полу. Но едва пальцами дотрагиваюсь до столь желанной и жизненно-необходимой мне сейчас вещи, как на белую чистую ткань опускается нога, мешая поднять ее.

— Стояяяяять… — ленивый, но такой довольный приказ, звучит очередной издевкой. Но я, не имея желания подчиняться глупостям, продолжаю вырывать полотенце.

— Да, ты правильно поняла. Я не сойду с него, — уверенно заявляет.

А мне глубоко наплевать, всё равно предпринимаю еще несколько отчаянных, бестолковых попыток выдернуть белоснежное полотенце из-под ног, но как бы не так. Бесполезно.

— Поднимись-ка. Живее. А потом повтори всю свою пламенную тираду про отвращение ко мне вот в таком виде. Теперь я не прочь послушать твой бред…

Мне давно не холодно, а чересчур жарко. Вся кожа и щеки краснеют, появляются пятна, как после шлепков от жгучей крапивы. Такое ощущение, что Александр отстегал ею мое тело и лицо.