Наивная для мажора

Глава 22

Еще несколько часов назад, впервые встретившись с Александром, я испытывала колоссальное напряжение, не могла связать двух простых слов, лишь блеяла, как овечка, и теребила пальцами одежду, а сейчас довольно смело продвигаюсь вглубь подвального высокого помещения, оборудованного под небольшой домашний кинотеатр.

Здесь довольно свежо в сравнении с остальными комнатами дома, а еще звучит слабое эхо от голосов и шагов. Впрочем, не сильно заостряю на этом внимание. Меня больше волнует другое.

— Я тебя вообще не понимаю… ты как будто из другой вселенной! — честно признаюсь вслух о своих мыслях, которые изо дня в день крутятся в голове и если их не изъять, то сойду с ума.

— Солидарен. Понять тебя довольно сложно. Обычно людей читаю на раз-два, в твоём случае допускаю нежелательные промахи, а ошибаться я не привык, — спокойно парирует, понятия не имею, чем он там занимается на диване в виду того, что лично я осматриваю убранство комнаты уже не в качестве домработницы, а приглашенной гостьи.

Цепляю взглядом серые стены без обоев, легкую напольную подсветку по периметру комнаты, огромный шкаф со всякими экзотическими вещицами, наподобие маски ацтеков, лапы медведя и кожи змеи. Когда занимаешься уборкой, некогда всё рассматривать, а сейчас достаточно времени, чтобы спокойно походить по огромному залу, утоляя своё любопытство.

И все-таки, надо признать, есть что-то правильное в его жесткой методике по излечению меня от болезни под названием «страх». Сейчас я не чувствую его, лишь желание обругать и стукнуть, да побольнее.

Экспериментатор чертов! Мышцы налились точно свинцом и теперь болят из-за забегов.

— Так ты будешь меня благодарить? — настойчиво повторяет вопрос, на который я намеренно не дала ответа в первый раз. Потому что он слишком странно звучит, с двойным подтекстом. Но во второй раз уже не прикинешься глухой дурочкой. Вынуждена что-то сказать:

— Каким образом я могу тебя отблагодарить?

От собственных слов, сказанных вслух, сердце бросается в самые настоящие пляски, двадцать раз переворачивается, болезненно сжимается, несколько раз падает, поднимается, затем кружится. В свои восемнадцать лет я впервые поняла пожилых людей, испытывающих муки внезапной тахикардии. И если бы не эти странные ощущения можно было бы утверждать, что мы как друзья.

Я и Алмазов… друзья.

Очень смешно. Было гораздо проще воевать друг с другом: обзываться и посылать. Тогда и задумываться не надо было над тем, кто мы друг для друга и как себя лучше вести наедине.

Что-то необычное сейчас испытываю, находясь с ним наедине. В одной комнате, где мы вдвоем общаемся на пониженных тонах… так спокойно… так интимно близко… будто являемся хорошими знакомыми, которым нравится быть вместе.

— Для начала выпей со мной. А потом… придумай что-то необычное, способное меня заинтересовать. Ты вроде не слишком глупая?

Тахикардия принимает пугающий оборот, если честно, мне даже больно в груди после столь дерзкого ответа, очевидно скрывающего подтекст. Я не слишком опытна с отношениях с парнями, но всей женской сутью понимаю, что со мной заигрывают и я ведусь на это, подсознательно отвечаю тем же.

Как назло, я разглядела весь шкаф, чуть ли не понюхала и не облизала каждую статуэтку, стоящую на нем. Уделила внимание покрашенным серым стенам, полу и дорогому ковру, занимающему центральный круг помещения, и даже огромному экрану домашнего кинотеатра. Больше отвлекаться не на что, а Александр в данную минуту ладонью хлопает по дивану, приглашая занять место и не мельтешить.

Деваться некуда, отвлекаться не на что. Притворяться глухой и тупой больше нельзя, поэтому приходится принять его приглашение. Однако занимаю место, как можно дальше от работодателя. Между нами может сесть еще три человека как минимум, а то и более. Наверное, выглядит странным попытка сохранить физическую дистанцию, но мне плевать. Когда мы слишком близко друг к другу, происходят сомнительные вещи. Я начинаю слишком много чувствовать и слишком мало думать. А это печально, и я этого не хочу…

— Могу с тобой побыть максимум до шести. Мне необходимо вернуться домой пораньше, мама просила! — четко объявляю о своем решении. Для наглядной демонстрации показываю мобильный телефон со временем: «17:05», а после кладу его на диван сбоку от себя.

Александр никак не реагирует на мое заявление, даже головой не кивает, но, наверное, понял смысл фразы. Не глухой ведь?

На протяжении следующих пяти минут мы заняты подбором фильма и к концу обсуждения приходим к выводу, что наши вкусы расходятся. Как по шаблону, я обожаю фэнтези и мелодрамы, а он предпочитает триллеры и боевики. Как итог, выбираем то, что ни один ни второй не любит: детектив.

Ознакомившись с аннотацией, поудобнее устраиваюсь и ожидаю развития событий на экране. Внимательно прислушиваюсь к объяснениям главного героя детектива о найденных улицах, но оказывается, что ни черта не слышу кроме звука собственного сердца, после того, как Александр гасит свет. В помещение очень темно и очень интимно, лишь свет от экрана освещает нас двоих, из-за чего я очень хорошо и отчетливо вижу боковым зрением изменения вокруг себя. Прекрасно подмечаю повороты головы в мою сторону. Чувствую на себе постоянные взгляды. Это не те старые презрительные, пренебрежительные, а новые не поддающиеся какому-то точному определению. Они нагло ощупывают лицо, подбородок, шею и грудь. Особенно вырез старой застиранной футболки.

Наше общение сегодня выходит за рамки привычного, из-за этого я не могу прекратить волноваться.

Александр самостоятельно открывает бутылку вина и сам же без участия персонала разливает его по бокалам. Тогда же план по сохранению дистанции между нами с новым гулким скачком сердца в горло, ломается, ибо для того, чтобы передать бокал вина, он подсаживается ко мне ближе, напрочь стирая эти жалкие сантиметры свободы.

Дышать совсем нечем. В подвале гораздо прохладнее, чем в комнатах на других этажах, но почему мне так жарко? Почему кожа покрывается потом, как будто располагаюсь рядом с огненной батареей, при прикосновении к которой запросто получу ожоги первой степени.

Черт! Черт! Он совсем близко! Настолько близко, что чувствую адски притягательный аромат парфюма. Чтобы прогнать этот навязчивый запах, нервно тру нос, увы, не помогает. Все равно всем нутром ощущаю, чувствую.

А когда мы нечаянно соприкасаемся пальцами при передаче бокала, мне окончательно физически дурнеет. От этих новых ощущений кружится голова и рука, держащая бокал, нервно дрожит. Да, что там рука!? Я вся дрожу. Мне очень жарко, но в тоже время лихорадочно трясет.

Нет бы отсесть, раз уж сделал свое дело, дать спокойно подышать, а он остается сидеть рядом. Колено к колену, бедро к бедру. Будто провоцируя!

Проклятая тахикардия возвращается с новой силой, так и до инфаркта недалеко.

Мне чудом удается поднести бокал к губам и выпить, не пролив. Терпкий напиток не помогает расслабиться и насладиться просмотром фильма. Я все тот же оголенный нерв.

С удвоенной силой, почти не моргая, до рези в глазах всматриваюсь в экран, пытаясь уловить нить сюжета. Тщетно. Я не понимаю ни того, что происходит в фильме, ни того, что происходит здесь и сейчас. Всё ускользает, всё теряет смысл и реальность. Я будто бы в каком-то ином измерении, где присутствуют лишь ощущения и чувства.

Минуты утекают, а я даже не запоминаю имени главного героя, которое уже раз сорок назвали. Чувствую себя идиоткой и Алмазов, наверное, доволен, в тайне смеется над моей реакцией. Он же, полностью хладнокровно контролирующий происходящее, успевает и поглазеть на меня, и с насмешкой прокомментировать фильм.

— Смотри. Вот этот без руки и есть маньяк. Всё очевидно. А ты что думаешь? — выдвигает свою версию концовки и при этом для удобства переговоров (звук-то в кинотеатре громкий, по-другому не услышишь) перекладывает руку на спинку дивана, касаясь пальцами моего плеча.

Закрываю глаза и молюсь о сохранении спокойствия, а мысленно стенаю о помощи. Еще немного и я заплачу от паники. SOS! Караул! Спасите-помогите! Он прикасается к моему плечу и шепчет на ухо. Собеседник из меня выходит так себе. Всё что я могу сделать, чтобы не выглядеть откровенной мямлей, это кивнуть и вслух подтвердить согласие с его версией.

В таком темпе я больше не выдержу. Мое сердце столько времени работает в ускоренном режиме, что скоро ему станет плохо, и оно остановится. Я кошусь боковым зрением на диван, хочу узнать, сколько осталось страдать в компании Александра, но телефона поблизости не вижу. Упал с дивана? На столе? Александр подвинул?

Уже фильм близится к развязке, стало быть, больше часа прошло. Пора собираться домой, а то мама будет ругаться, она итак была нервная.

— Сколько времени?

— Еще рано, — отмахивается от вопроса.

Нет. Я уверена, что прошло достаточно времени и что уже больше шести часов.

Решительно ставлю бокал на стол. Явно опаздываю, надо срочно бежать. К тому же, больше не выдержу интимной обстановки.

— Мне надо домой! — повторяю тверже. Встаю с дивана…

Александр не позволяет осуществить задуманное, начав двигаться практически вместе со мной. Хватает за кисть и дергает на себя.

Дальнейшая нелепая случайность происходит либо из-за моего проклятого напряжения, которое скручивает тело, либо из-за того, что парень ведет себя слишком грубо и резко. Ноги меня, увы, не удерживают, руки — тоже. Сломанная кукла и та пластичнее. В результате, вино проливается на шорты и футболку, уродуя мой и без того не слишком сексуальный вид. Должно быть, выгляжу глупо и нелепо. Так и чувствую, что Александр, оглядев меня с ног до головы, обязательно прокомментирует мою неуклюжесть, однако, нет он выглядит весьма серьезным.

— Куда-то собралась? — перехватывает меня за колени, блокируя побег и подтягивая поближе к дивану. Не давая сделать ни шагу в сторону.

Мне бы испугаться насмешливого вопроса, надо воспротивиться грубым действиям. Так себя ведут по-моему извращенцы и маньяки: нападают, хватают, не дают уйти домой, принуждают к чему-то. А я от чрезмерно зашкаливающего волнения лишь нервно сглатываю слюну, чтобы смочить пересохшее горло и ни капли не сопротивляюсь. Ведь я знала почти сразу, что так будет, чувствовала к чему всё идет. К тому, что обхватив меня за ягодицы и зафиксировав в одном положении, он слизывает с моего бедра каплю вина. Меня пронзает на месте. Замираю, как бабочка, которой прокололи крылышки иголками. Пришпиленная к месту послушно стою, держась за его плечи и трепещу от внутренних искр, взрывающихся там, где появляется его язык. С наслаждением прикрываю веки и откидываю голову назад, полностью доверяясь Александру.

Я не сопротивляюсь, слушаюсь как безропотная овечка своего пастуха. Несколько ласк и я уже покорно сползаю на ковер, где послушно укладываюсь на лопатки. А потом случается поцелуй… такой, каким его запомнила?

Нет. Еще лучше, чем был.

Еще сильнее, страстнее, грубее. Задыхаюсь от восторга, от его проклятых нежных губ и ласкового языка, от его рук. Пожалуй, это самый сильный и шокирующий миг на моей памяти….