Наивная для мажора

Глава 27

Полная версия этой главы вышла в эротическом сборнике к мажору. Здесь более легкая глава, без откровенных подробностей. Приятного чтения!

Пробуждаюсь от какого-то странного ощущения в области груди. Больно непривычного.

А ещё глаза побаливают и голова тяжелая, будто бы имела несчастье получить похмелье.

Некоторое время расслабленно нежусь в тёплой постели, пытаюсь проснуться, сегодня — воскресенье, значит, можно подольше поваляться. Сладко потягиваюсь, ощущая покалывающее тепло и лёгкую расслабленность в теле.

Вспоминаю на чем же закончился день.

И, о Боже! Мы ведь с Александром должны были встретиться ночью! Я согласилась сбежать к нему! Неужели заснула и не встретилась с ним?

Распахиваю веки… и…

Мой мир терпит полный, жесточайший крах.

Бьётся, трясётся, летит в тар-тар. Горечь фонтаном бьёт в горло.

С трудом справляюсь с тошнотой. Озираюсь по сторонам и не верю увиденному.

Я лежу на огромной кровати в неизвестной комнате. По обе стороны от меня располагаются на коленях знакомые близнецы.

Сотрясаясь от ужаса, я поднимаю затравленный взгляд и тут же получаю порцию внимания.

— О, спящая красавица проснулась?

Не верю своему слуху, кажется с ума схожу, брежу, должно быть? Не понимаю, что происходит, такого не может быть в реальности. Мои глаза подводят? Да? Пожалуйста. Умоляю.

Я лежу и боюсь сдвинуться с места, иначе получу прямые доказательства, что это действительно мое тело.

Это бред… Кошмар… я скоро проснусь. Все исчезнет. Исчезнет нагота, галлюцинации. Я окажусь дома под теплым одеялом в объятиях мамы, а близнецы останутся там… в кошмарном сне. Молюсь об этом.

С диким визгом я подрываюсь с постели.

Оглядываю комнату: с болью и разочарованием понимаю, что здесь царит беспорядок, хаос, сумбур. Ее хозяева провели бурную ночь. На столе недопитые напитки, остатки еды на тарелках. На полу разбросана одежда. В отчаянии от этой мысли я действую бездумно.

На рефлексах хватаю столовый нож со стола (пусть не слишком острый), тем не менее яростным тоном угрожаю:

— Не подходите!

На самом деле я готова к этому шагу. Все, что угодно сделаю, дабы избавиться от них. А затем понимаю, что это не поможет. Нужны более кардинальные меры.

Швыряю нож и в панике бросаюсь к двери.

Близнецы до конца не верят, что сделаю это, поэтому даже не реагируют на мои попытки открыть дверь.

А я, обезумевшая от горя, делаю этот возмутительный, постыдный шаг!

Наконец, раскрываю дверь и выбегаю наружу.

В залитый светом коридор отеля, в данный момент наполненного гостями.

Самый разгар дня.

Людей, по неудачному стечению обстоятельств, тьма. И все реагируют на появление обнаженной девушки.

Сперва взглядом встречаюсь с женщиной в годах, вышедшей из соседнего номера. Увидев меня, она громко охает, прикрыв рот рукой.

— Возмутительно! Какой стыд и срам! — во весь голос кричит она, привлекая внимание остальных.

Группа женщин, только что прошедшая мимо, оборачивается на возглас и с любопытством взирает.

Обнаженными ягодицами я тоже чувствую внимание позади себя — с другой половины коридора. Оттуда парни одобрительно свистят, приглашая посетить их номер.

Другая старушка укоризненно покачивает головой.

А я даже не испытываю стыда, каких-то переживаний, потому что дошла до своего предела и если позволю себе хоть что-то почувствовать, то плотина треснет и все эмоции вырвутся наружу и тогда начнётся неконтролируемая истерика, а я должна еще выбраться.

Коридор наполняется невообразимым шумом, когда дверь позади меня открывается и оттуда выглядывает Девин:

— Любимая, не пугай народ, возвращайся обратно!

Никогда. Никогда.

В страхе, что сейчас схватит и вернет обратно, я срываюсь с места и бегу, сама не пойму куда. Прямо по коридору.

Повсюду слышу голоса, насмешки.

«Бесстыжая!»

Я бы еще долго бежала, может быть и на улицу выбежала, а там бы схватил охранник и отправил в тюрьму, но по счастливой случайности в конце коридора на пути встречаю уборщицу лет сорока с тележкой, в которой хранится рабочий инвентарь.

Дороги нет. Не обойти.

Между нами происходит обмен взглядами.

Что-то поняв по моему лицу, женщина хватает за руку и втягивает в открытый номер, в котором производит уборку.

Таким образом, скрывая от разгневанной толпы.

Как только захожу внутрь и на секунду чувствую себя в относительной безопасности, внутренний зажим отпускает и эмоции вырываются.

Первой — начинается продолжительная рвота. Еле успеваю добежать до туалета.

После нее начинается страшная истерика. Я заливаюсь слезами, кричу и вою, ползаю по холодной плитке чьей-то ванной комнаты и бью кулаками по ней, по себе. Не чувствуя боли, бью и бью. Снова и снова.

Женщина — уборщица пытается убрать мои руки, чтобы не навредила себе, но не получается — я безумна.

Постоянно повторяю:

— Нет. Нет. Нет. Нет! Судьба не может быть настолько жестокой!?

Однако… оказывается судьба может быть настолько жестокой…

Истерика тоже вскоре заканчивается, оставив после себя звенящую пустоту, и как следствие, полное опустошение.

Никаких бурных эмоций, ничего не чувствую, лишь в груди что-то очень сильно ноет. Вероятно, именно там находится душа, жестоко истерзанная и истекающая кровавыми слезами.

— Вставай, хватит лежать на холодном полу, придатки отморозишь!

А оказывается я не одна. Та добрая женщина — уборщица по-прежнему находится со мной в уборной комнате, сейчас — приводит меня в чувства, дёргает за руки, старается поднять на ноги, а я тут же мешком шлепаюсь обратно, потому что не в силах контролировать тело и мысли. Любые попытки вернуть трезвый разум или же пошевелиться обречены на провал.

Добрая женщина ругается, гневно бурчит, не разбираю, что именно. Тем не менее несмотря на неудачи, не сдаётся и вскоре это дает плоды.

Через некоторое время обнаруживаю, что, сидя на туалете, дрожу от озноба, а меня, как в далёком счастливом детстве одевают. Штаны, кофту, валенки. Во время этого слышу яростные нравоучения:

— О, молодёжь! О, нравы! Стыдоба какая, угораздило же вляпаться! Мало маменька тебя в детстве по жопе ремнем хлестала, может мозгов бы прибавилось!

В следующий миг, когда вновь возвращаюсь в сознание, а не захлебываюсь в болоте отчаяния, вижу, что автоматически двигаюсь по заснеженной улице в направлении дома, руководствуясь настройками личного внутреннего навигатора. На мне чужая безразмерная одежда, которая висит тряпкой, неизвестно, чьи это вещи и кого благодарить.

Догадываюсь лишь о том, что нарядила меня та женщина.

Тридцать минут или сорок, пролетает какой-то неопределенный промежуток времени, в течение которого нет эмоций, нет внутри жизни. Небо сегодня солидарно со мной в настроении, такое же мрачное, гнетущее, наполненное тяжелыми свинцовыми тучами, которые давят на бренный мир.

И вот вижу дом, слегка приоткрытое окно. А у меня даже нет мало мальской надежды скрыть от матери ужасные события. Она должно быть давно обзвонила все полицейские участки, морги и больницы.

Однако на всякий случай залезаю в окно своей комнаты по дереву, также, как и выбиралась, после чего наглухо закрываю створки.

Оглядываю знакомое помещение и понимаю, что целая жизнь прошла за эту ночь. Все выглядит по-иному, через призму новой Саши. Все серое, блеклое, такое же, как глупая Саша-деревня.

У меня не хватает времени, даже для того, чтобы банально перевести дыхание, как доносится стук в комнату:

— Дорогая, что-то слишком долго спишь. Случаем не заболела?

— Я иду в душ, скоро буду, — невнятно бормочу, с абсолютным равнодушием отмечая, что мать не засекла за ночным побегом. И даже не знаю теперь: имеет ли это для меня хоть какое-то значение.

— Точно не заболела? У тебя охрип голос!

— Это со сна…

Далее мама рассказывает о своих планах сходить в продуктовый магазин, чтобы закупиться на неделю, еще что-то нудно бормочет.

Вынуждена слушать, даже изобразить интерес к ее делам. С трудом дожидаюсь того момента, когда мама уходит от двери, так и не зайдя в мою комнату, после чего немедленно иду в душ, чтобы мочалкой и гелем смыть с себя грязные прикосновения братьев. Особенно тяжело дается мытье груди.

Чувствую тело противным, оскверненным.

И снова, здравствуй, бурная истерика, теперь уже без криков и битья предметов, а просто со жгучими слезами, выпускающими боль из моего грязного тела. Однако на этот раз настолько отвратно, что не получается остановить их.

Слезы льются и льются.

Уже голова зверски пульсирует, а опухшие веки с трудом раскрываются.

Сама понимаю, что надо остановиться, в противном случае станет физически хуже. Приходится перерыть всю кухню в поисках успокоительного лекарства. На протяжении всего поиска, не переставая все равно тихонечко плачу, даже не ощущая этого.

Когда нахожу необходимое, сразу выпиваю большую дозу успокоительного и тогда через некоторое время слезы наконец-то прекращаются.

После этого ложусь в кровать, со страхом закрываю глаза и начинаю вспоминать. Это простое действие дается с огромным трудом и при этом награждает новым коротким болезненным ударом в истерзанную душу…

Невыносимо больно.

Медленно небольшими шажками я пробираюсь сквозь дурман, царящий в голове, парю в нем, отсекая самые болезненные моменты и прокладывая цепочку к самому началу.

Последнее, что вспоминаю, побег из окна…

И где телефон, остался ли в отеле или потеряла?

Господииии, что же произошло на самом деле и как оказалась в грязных лапах близнецов?

Весь этот странный день похож на бред воспаленного сознания.

Все основное время сплю, матери поясняю свое поведение отсутствием опыта ночных гулянок, питаюсь скромными порциями, пересиливая себя.

Ночью напротив: не сплю, а глазею в потолок, зная, что завтра настигнет личный армагеддон, ведь в университете начнется новая рабочая неделя и там я смогу получить ключи к разгадке тайны того убившего меня вечера.

Мами или Александр. Кто-то из них должен знать подробности той ночи. У меня была назначена встреча с двумя.

Единственное место, где существует почти стопроцентная вероятности найти их — это университет.

Грязный…злачный университет, то место, которое привело к сегодняшнему дню. Тем не менее как бы не было больно и страшно, я обязана туда пойти и найти ответы.

Пролог+28 глава

Университет встречает отнюдь не добро.

Как только захожу на территорию, доносятся странные выкрики и, кажется, по мою душу.

Страшно представить, к чему может привести подобный зов, а в особенности от данных людей:

— Эээээй! ША-ЛАААА-ВА?

Мой пульс частит, болезненно постукивая в ушах. Жар удушливой волной ударяет в лицо. Унижение за секунду сжирает мощным пламенем.

В мыслях тут же проносятся картины, изображающие последствия подобного «ласкового» обращения, отчего становится не по себе. Я наслышана об университетских зверствах над неугодными ребятами. Мерзкий оглушительный гогот за спиной окончательно лишает последнего самообладания. Заставляет сбиться с ровного шага и настороженно развернуться к источнику звука.