Наивная для мажора

Глава 18

— Постой, пожалуйста, Александр. Я… мне очень хочется поскорее домой, я сильно замёрзла! — предпринимаю очередную попытку уйти от темы и на этот раз, к неожиданности и огромнейшему облегчению, это срабатывает. Самые важные ответы он получил, а этот, наверное, готов подождать.

— Хорошо, — милостиво изрекает. — Мы продолжим наш разговор позднее.

С облегчением выдыхаю. Неужели словесная пытка закончилась? Все еще напряженная, ошеломленная нашим своеобразным разговором по душам, следую за Александром. Поверив моим бредовым словам, он проверяет машину на наличие каких бы то ни было скрытых повреждений. Компьютерная диагностика занимает не более десяти минут, на протяжении которых мы, забравшись в салон, молчаливо пытаемся согреться и отойти от случившегося.

Все важные детали автомобиля — в полном порядке, даже шины целы. Я чувствую себя ненормальной истеричкой, успокаивает только отсутствие смеха или сарказма в мой адрес. Впрочем, не стоит забывать, что моя паника привела к спасению непревзойденного господина Алмазова, пожалуй, за одно это можно простить излишнюю эмоциональность.

Замерзшие и обессиленные мы без промедления выезжаем обратно к вилле, чтобы забрать Мами и Марселя.

Во время поездки Александр делает звонок охране, сообщая подробности произошедшего. Смотрю на парня украдкой и мне кажется фантастическим и нереальным то, как всего полчаса назад я млела в его объятиях, а также то, что этот недотрога позволял жалкой деревне прикасаться к барскому телу. Не отшвырнул, как прокаженную, не унизил и даже поинтересовался моим самочувствием. Это, наверное, сон?

Итак, если подытожить последние события, мир перевернулся и сошел с ума. Ведь я заслужила прощение и доверие Александра. После всего, что произошло между нами — это казалось недостижимым. Я должна собою гордиться. как никогда.

До места назначения добираемся быстро, время в пути пролетает незаметно. При виде нас (таких потрепанных и измученных) Марсель резко вскакивает с дивана, бросаясь на встречу, шокировано открыв рот. Заметив наш грязный, помятый внешний вид, громко чертыхается, а в волосы впивается пальцами, нервно массируя голову.

Сразу видно, как сильно переживает за друга по тому насколько взволнованно и беспокойно расспрашивает о произошедшем.

А Мами, наверное, в этой жизни ничто никогда не удивляет и не выводит из равновесия. Поразительно, такое ощущение, что подобные вещи в ее жизни случаются каждый день.

— Все же не зря тебя нарекли Героиней!! Но как ты вообще догадалась… — сделав паузу, она задумывается над тем, как мне удалось почувствовать неладное и подоспеть вовремя на помощь, но затем решает не забивать голову глупостями, поскольку у нее имеются более важные дела. — Впрочем, ладно, домой хочу. И скорее, мои хорошие. У меня свидание через шесть часов! Не хочу прийти страшной невыспавшейся уродкой!

Наверное, никогда не перестану удивляться их странным (черствым, равнодушным) отношениям друг к другу. А вдруг у Александра повреждена голова и будут последствия? Когда он упал без сознания, я вообще думала, что он умер. А Мами совсем не волнуется…

Затем собственное отражение в зеркале отвлекает от ненужных тяжелых размышлений. Видок у меня, конечно, печальный. Я — красавица с отмороженными руками, покрасневшим лицом и заледеневшими волосами-сосульками. Вдобавок, завершают мой экстравагантный образ: потекшая тушь и оторванные пуговицы на пуховике. От шока даже не заметила, когда их лишилась. Как показаться маме в подобном виде? Ума не приложу. Поэтому прошу дать пять минут, чтобы вымыть лицо и хоть как-то привести себя в порядок.

Мы все безумно устали, поэтому ускоряемся, быстро собираемся и выезжаем.

Марсель садится за руль, занимая место водителя. Сперва доставляем продрогшие косточки Мами домой, затем уговариваем Александра поехать в больницу, но тот непреклонен, не слышит наших убеждений и настаивает на своём: жаждет сперва меня отправить домой. Что ж, нет сил и времени на длительные споры. Чем быстрее меня отвезут, тем быстрее упрямый Алмазов, наконец, отправится к врачу. По еще сонному городу мы максимально быстро доезжаем до дома.

На этом сегодня сюрпризы не заканчиваются. Александр окончательно удивляет, когда вызывается сопроводить меня прямо до квартиры. Моих попыток отказаться от великой чести, демонстративно не замечает, кроме того, просто выходит из машины и следует к подъезду. Не драться же с ним? Мне так неловко и страшно, что сердце выскакивает из груди при мысли, что этот грубиян может наговорить маме. После предыдущей их встречи, она не слишком его жалует. А сейчас, что будет?

— Стой! — я все же преграждаю ему дверь в подъезд. — Как ты себе это представляешь? Она ведь не поймет: я в таком виде… меня не было целую ночь! И… и вернулась с тобой…

— Я все объясню, — доносится короткий и уверенный ответ, от которого становится только страшнее. Алмазов, не замечая моего волнения, решительно раскрывает тяжелую дверь.

Только не это! Однако, ничего не поделать. Упрямого Алмазова, что-то себе надоумевшего, не остановить целой военной артиллерией. Неправильно это все, непривычно, ненормально: вести Алмазова по нашему обшарпанному подъезду на встречу к маме после всего сказанного им. Даже представить боюсь, что вскоре меня ожидает. Ну когда же этот дурдом, наконец, закончится?

Пока поднимаемся на нужный этаж, пытаюсь продумать вариант более мягкого объяснения всей ситуации, но ничего толкого не приходит на ум.

Едва пробую дрожащими от напряжения руками попасть ключом в замочную скважину, как дверь резко распахивается. На пороге квартиры появляется мама.

От ее заплаканного уставшего вида сердце сжимается от боли. Наверное, бедная, не спала всю ночь.

— Мам, прости… — напуганная моим внешним видом, она хватает за руки, начинает медленно ощупывать локти и плечи на предмет повреждений. С беспокойством всматривается в глаза, взволнованная настолько, что некоторое время не может и слова вымолвить, а затем со всей силы крепко обнимает. Я чувствую, как дрожит её тело от переполняющих эмоций и как она, не переставая шепчет слова благодарности Богу, за спасенную дочь.

Тем временем Александр нарушает наше маленькое общение, ибо — единственный способен сейчас без слез трезво говорить и думать.

— Ваша дочь всё время была со мной. С ней ничего страшного не произошло, она просто немного напугана.

Александр максимально хладнокровно и вкратце рассказывает о нашем небольшом приключении, а мы с мамой обнимаемся, сражаясь со слезами, просто слушаем и пытаемся окончательно не разрыдаться от дружного чувства облегчения из-за того, что всё наконец-то закончилось. Когда парень заканчивает рассказ о случившемся, мы уже чувствуем себя спокойнее, мама размыкает объятия и обращает внимание теперь на травмированного Александра, с разбитой губой и синяками на лице.

— Я даже не знаю, как вас благодарить… Спасибо огромное, что позаботились о моей дочери! — по-прежнему находясь под слишком сильным воздействием эмоций, мама готова расцеловать Александра за возвращение родной кровиночки. Думаю, за прошедшую ночь она несколько раз успела меня похоронить, а тут вернули дочь, пусть и злобный враг.

Вежливым кивком головы гость принимает благодарность, не спорит по пустякам, не тратит время на лишние препирательства, что, мол, не заслуживает похвалы. Лишь перед уходом замечает:

— Ваша дочь… очень… странная. Научите ее не рисковать своей жизнью ради кого-то. Это попахивает по меньшей мере идиотизмом!

Внутри мгновенно вспыхивает недовольство. Мама же напротив реагирует удивительно тепло, улыбаясь сквозь слезы, тихо шепчет:

— Оказывается, он очень даже похож на Эдуарда Константиновича. Совершенно не умеет делать комплименты женщинам.

А повысив голос, она выкрикивает младшему Алмазову вдогонку:

— Вам срочно надо в больницу! Отвратительно выглядите!

Конечно, Александр равнодушен к чужим советам и делает только то, что считает нужным. Надеюсь, что заботу о своём здоровье посчитает важным.

Травяной чай, горячий душ и объятия мамы — лучшие успокоительные средства, после которых со спокойной душой синхронно засыпаем.