Наивная для мажора

Глава 23

— Проваливай нахрен! — командует, хотя мне его команды не нужны. Я уже закончила одеваться, поставила телефон на беззвучный и теперь как раз иду к двери, чудом не переходя на панический бег.

Дорогу наверх закрывает пелена слез. Ступени перед глазами расплываются, но каким-то чудесным образом, не упав, добираюсь до комнаты обслуживающего персонала. Где наскоро, каждую секунду нервно оглядываясь на дверь, переодеваюсь в уличную одежду. Далее планирую вызывать такси и уехать прочь отсюда, как можно дальше от Александра.

Ощущения убийственны по накалу. Их так много сейчас, поэтому плохо себя контролирую, мысли путаются, пальцы дрожат, когда переодеваюсь. В таком состоянии считаю большой глупостью отвечать на очередной звонок матери, поэтому естественно этого не делаю, а ставлю на беззвучный режим.

Как угорелая, врываюсь в такси. Быстро здороваюсь с водителем непонятной национальности и откидываюсь на сиденье, прикрыв глаза.

Пытаюсь отдышаться и восстановить спокойствие, однако сердце не так легко успокоить. Оно не хило завелось во время откровенного свидания.

Затем все-таки не выдерживаю накала чувств и невыносимого любопытства, нервно льну лицом к стеклу. Тщательно оглядываю особняк Алмазовых.

Вдруг в окне появится? Вдруг посмотрит мне вслед?

Да, кого я обманываю? Хозяин дома, оскорбленный моим отказом, остался в своих владениях, ожидаемо, не бежит за мной, как за последней девушкой на земле. В самом деле: попробовал — не получилось, пусть так. Не смертельно. Найдется дама посговорчивее на вечер.

Машина трогается, увозя меня от темных окон, в которых так и не появляется желаемый силуэт. По дороге водитель, ни капли не смущенный отсутствием интереса, активно рассказывает о последних мировых новостях, а я остаюсь безучастной к его разговору, ибо мое сердце вот-вот выпрыгнет из грудной клетки. Безостановочно трогаю щеки, шею и лоб, которые огнем горят, и поверить не могу в случившееся. Я почти занялась любовью с Александром. Произошедшее между нами получилось еще откровеннее, чем мог бы быть сам акт.

Как же я могла показать ему свое обнаженное тело? Ведь для него же это лишь игра, забавная игра на вечер! Как же я не смогла совладать со своим телом, что за наваждение? К концу пути я почти убеждаю себя, что впредь не позволю ему подобные вольности, впрочем, думаю, он и не попросит. Прекрасных девушек слишком много в необъятном мире, чтобы долго обращать внимания на одну! Верно?

Эта мысль успокаивает душевную бурю и одновременно вызывает горечь, поэтому выбираюсь из такси уже более собранная, по крайней мере, больше не паникую.

На пороге дома встречает разгневанная мама (давно не видела её такой недовольной). Даже покраснела вся от гнева:

— Где ты была, Саша? Я же сказала, чтобы заканчивала не позже шести!

Я снимаю обувь и раздеваюсь под внимательным прищуром, прячу взгляд, чтобы по нему она не догадалась о случившихся событиях. Все-таки стыдно делиться таким с мамой. А она все время не отходит от меня и стоит над душой.

— Уже полдевятого. Чем можно заниматься целый день? Ты там хотя бы одна была? — навязчиво требует ответа, преследуя меня.

Идет за мной по пятам. Как будто я какой-то особо опасный преступник, за которым требуется постоянный контроль, вдруг сворует хозяйские деньги? Даже в ванную комнату заходит за мной, строго наблюдая за тем, как я молчаливо мою руки.

А что в самом деле сказать ей? Ты занимаешься любовью со старшим Алмазовым, а я с младшим почти занялась, но больше не буду?

Мы вообще ни разу в жизни с мамой не обсуждали парней и сегодня не собираюсь этого делать.

— Ну!? Почему молчишь? Стыдно матери в глаза посмотреть? Что-то натворила? Да!? Глупость какую-то сделала? По глазам вижу, сделала что-то безобразное!

Слова такие мерзкие, не верю, что они принадлежат самому близкому родному человеку на всём свете.

— Мама, что с тобой? Я тебя не узнаю. Ты же мне всегда доверяла, что сейчас случилось?

После моего неожиданного выговора она будто просыпается, вытряхивает плохие мысли из головы и становится той матерью из детства, которая дула мне на ранку, когда заливала её зелёнкой.

— Дочка…я просто волнуюсь. Тебе я доверяю, но не доверяю людям, проживающим в этом ужасном городе. Ты у меня такая добрая, нежная, безотказная, а эти мерзкие люди могут тобой воспользоваться. Можешь не рассказывать, если не хочешь. Просто пообещай, что будешь думать своей головой прежде чем что-то делать, пообещай, что не дашь себя в обиду?

— Конечно, — шепчу, скрепляя наш уговор тёплыми объятиями.