(не) Покорное Счастье

Глава 9

Что-то изменилось в их отношениях. Это было не особо заметно внешне, но Борис ощущал всей кожей — что-то стало другим. Поцелуи, объятия, даже секс. Они больше не кидались друг на друга словно голодные нимфоманы, Саша не пыталась высосать душу мужчины через член, а Борис не превращался в отбойный молоток, удовлетворяют свою похоть. Их прежде башенный секс теперь все больше напоминал занятия любовью. Даже не "занятие", творение! Они, точно вечно пьяные скульпторы, скользя телами, создавали скрытое от чужих глаз, но все же превосходное искусство.

Их отношения совершенно точно вышли на другой уровень. Иной, тот, в котором не нужно говорить, чтобы понять друг друга. Наплевав на авралы и заботы, они позволили себе раствориться в нежности и подростково-розовой безалаберности, блестящей, как новогодняя мишура и озорной, как пузырьки итальянского игристого вина, которого неожиданно полюбила Саша.

Вторым открытием стало для них такси. Черные машины с бело-голубыми наклейками катали из по всему городу, в скверы, парки, клубы. А они, два дурака, то и дело смущали уставших водителей жаркими поцелуями на заднем сидении. Борису неожиданно понравились цветочные магазины, и лавки крафтовых сладостей, а Саша вдруг полюбила триллеры и фанерную попсу девяностых.

Ноябрь стал для них месяцем роз и кино, которое они смотрели каждый вечер, обмакивая кусочки жареного хлеба в сырное фондю. Удивительно внезапно у Бориса и Саши обнаружилось тысячи мелочей, которые они оба считали "классными", "прикольными" и "просто ужасными". Иногда они танцевали танго, обнаженные, жаркие, всегда превращая его в изящную прелюдию перед горячей ночью любви.

За несколько недель они безжалостно изнасиловали все мессенджеры и соцсети, списываясь не меньше пяти раз за день, просто чтобы спросить, «ты обедал»? Настроение теперь всегда было лениво-сентиментальным, что проявлялось в такой пошлости, как рисунки на салфетках, записки на холодильнике, конфетках, брошенных украдкой в сумку.

Они играли пальцами, соприкасаясь кончиками и говоря при этом «дыщ», Борис покупал ей плюшевых медвежат, а Саша рисовала его карандашом не только по утрам.

Старый друг и компаньон Руслан даже посмеивался, что Борис в свои сорок два восполняет тот недостаток романтики, которой ему не хватило в семнадцать. А тот лишь смеялся, ничуть не смущенный дружеской издевкой.

Да, он влюбился. Влюбился наивно и смело, как не влюблялся никогда. Ему нравилось смотреть на Сашу, перебирать волосы, сцеловывать мурашки с упругой груди, трогать ее стройные ноги и впалый животик. Нравился ее смех, и нравились слезы, которые она лила при просмотре мелодрам. Нравилось, что она прижималась к нему во сне, и нравились ее неудачные, но приготовленные с любовью, завтраки.

Саша все ходила в его рубашке на голое тело, а Борису пришелся по душе костюм Адама. Обе холостяцкие квартиры стали для них райским садом, и им не было тесно за барной стойкой в студии Саши.

У них появилась странная, но милая привычка мечтать за обедом. Обо всем на свете. О поездке на Пхукет, они даже выбирали билеты и отели на март, об обоях в спальне, если вдруг захотят съехаться, и собаке. Да-да, они оба мечтали о собаке, которую не заведут никогда в виду ненормированного рабочего дня.

Временами на Сашу накатывали приступы грусти, и она рассказывала о своих родителях, почему-то обижаясь за измены только на мать, а Борис утешал ее, ненавязчиво намекал на психологов, и откладывал предложение жить вместе на потом.

Ему казались странными дружеские отношения Саши с Максимом, который после смерти ее отца захапал весь его бизнес, так же как и совершенно непонятным было решение любимой отказаться от доли в огромной корпорации. Но больше Борис недоумевал, почему Саша не злится на Вадима, родного брата, который по сути проиграл ее в карты. И тем не менее, Борис не позволял себе никаких критических замечаний, разве, что недовольно хмыкал, когда Александра назвала Макса «самым близким другом». Не то что бы он ревновал, просто Борис хотел единолично быть «самым» в ее жизни. Самый лучшим, разумеется. Потому что она для него была «самой».

Его совсем не смущали последствия детских травм и вздорный характер любимой девчонки. И он готов был отдать ей все-все оставшиеся годы, лишь за одно присутствие Саши в его жизни, такой пустой и ничтожной, до ее появления.

Он, словно павлин, в брачный период, красовался перед ней, так смешно и глупо окутывая ее заботой и рвущей душу любовью. Он читал ей монолог Вигара, сгорающего от чувств к прекрасной Айлите, из знаменитого мюзикла «Звездная надежда», в неосознанном мечтании, разбудить в рыжей бестии что-то особенное тайно-чувственное, что заставит ее понять всю глубину его привязанности. А Саша смеялась, и говорила, что Борис переигрывает, но все равно одаривала безнадежно влюбленного своими ласками и грёзы о совместном счастливом будущем становились немножечко ближе.

До одного дня…